Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

— Талан, — пробормотал Арклет, нахмурившись. — Прежде я этого имени не слышал, но есть у меня предчувствие, что мне еще доведется его услышать.

— Капитан Дралкин? — тем временем крикнул один из драконов, возникая из ночи неподалеку от них. — Мы обнаружили на крыше того здания написанное кровью слово.

— Оттуда, видимо, тело и упало, — коротко подтвердил капитан, выходя из собравшейся над трупом группы и посылая Арклету и Амарун взгляд, означавший «убирайтесь прочь и не подслушивайте». Когда они даже не шевельнулись, капитан пожал плечами и спросил дракона:

— Что за слово?

— Странное. Имя, наверное, — ответил тот. — Талан. На всеобщем: Т-а-л-а-н.

Глава 28

Когда-то я был волшебником

Он находился в другом переулке — который смердел почти так же сильно, как и прошлый, только плесенью, грибами и гниющей зеленью — позади одной из лучших харчевен Сюзейла.

В этот час ночи старика, который стоял там и разговаривал сам с собой, могли услышать лишь улитки, крысы да змеи.

Потому Эльминстер и выбрал это место. Ему предстояло решить трудные вопросы, а поговорить было не с кем, кроме самого себя.

Он не должен был, не мог, совершить то, что собирался совершить с этой молодой женщиной, родня она ему или нет, завела она себя в жизненный тупик или нет. Терновое там ложе или нет, это было ложе, на которое она улеглась сама, и не для него было то... то, что любой король, барон или другие лорды делали каждый день — насильно вносили перемены в жизни других ради своих собственных интересов. Иногда просто из прихоти.

Но он так низко не пал. Нет, он пал намного ниже, и оставался таким несколько веков.

И все же эта задача — эта ноша — была его, и он хотел продолжать.

Хотел, но не мог, не в одиночку, не стариком и не без твердого контроля над своей магией...

— Нет, я сказал тому дракону правду, — наконец прорычал он. — Я старею... хочу умереть. И если я буду ждать слишком долго и умру, не сделав то, что сделать необходимо, на том все и закончится. Вся моя работа, вся та ничтожно малая защита, что я смог обеспечить Королевствам на протяжении этих веков. И этого не должно случиться. Работа должна продолжаться.

Нахмурившись, он сделал несколько шагов, заставив змею торопливо ускользнуть куда-нибудь в более безопасное место, затем развернулся и выпалил в пустоту:

— Даже если это будет стоить жизни еще одной юной девушке. Или по крайней мере беспечной, наивной свободы тратить свою жизнь, делая дела, у которых не будет значительных последствий.

Он сделал еще несколько шагов и прошептал:

— Это убьет ее.

Сделал еще несколько.

— И я сделаю это с ней. Сделаю.

Высоко подняв голову, он целеустремленно устремился в ночь.

Пальцы Амарун как когти сжались на его руке, и он почувствовал, как она начинает дрожать.

Миг спустя она прошипела:

— Я должна увидеть, кто... кто убит.

— Госпожа, — произнес Арклет. — Будет ли это разумно?

Взгляд, которым она его одарила, был поистине острым.

— Это необходимо. То, что я не родилась мужчиной, еще не значит, что я родилась без мозгов или...

— Спокойно, Рун, спокойно, — он повернул ее вокруг, разворачивая их обоих ближе к телу и ухитряясь каким-то образом не видеть поднятой как барьер руки капитана Дралкина — до тех пор пока офицеру не пришлось выбирать, убрать руку или ударить женщину — с небрежной ловкостью, заставившей Амарун заморгать.

— Сейчас?

Она кивнула.

— Сейчас.

— Тогда сделай глубокий вдох и посмотри вниз, — пробормотал он, завершая последнюю часть поворота. Она посмотрела вниз — прямо в белое лицо мертвеца с незрячими глазами, искаженное посмертной гримасой, горло которого было перерезано широкой раной, почти отделившей голову от тела, с которой на мостовую натек целый пруд темной липкой крови. Перерезанная шея изгибалась под жутким углом...

Это был Расгул.

Она быстро отвернулась, начиная по-настоящему трястись. Капитан пурпурных драконов шагнул вперед, нахмурившись, одной рукой потянувшись к девушке, и Арклет снова отвернул ее, поворачивая Амарун в своих руках, пока не увидел ее бледное лицо.

Один пристальный взгляд, и его хватка на ее руках окрепла.

— Госпожа, — сказал он. — Вы идете домой со мной.

— Н-нет, — ответила она с прежней твердостью, выворачиваясь из его рук, чтобы быстро отступить и поднимая голос, чтобы слышали ближайшие драконы:

— Нет. Я отправляюсь к себе в кровать, господин, в одиночестве. Прямо сейчас.

Лица Дралкина и нескольких его людей посуровели, и они шагнули вперед так же проворно, как Арклет, чтобы преградить ему путь.

Тот поглядел в их твердые лица, на их мускулы и лежащие на рукоятях мечей руки, затем пожал плечами, улыбнулся и отвесил танцовщице плавный поклон.

— В таком случае, до твоей следующей смены!

— До следующей смены, — тяжело ответила она и поторопилась прочь.

Только чтобы в страхе отпрянуть, проходя мимо тела Расгула, вопреки себе взглянув на него... и увидев, что оно магически превращается в кого-то другого.

Человека, который был совсем ей незнаком.

Амарун потрясла головой. Что, во имя богов, здесь происходит? Неужели Расгул все эти годы был кем-то другим, или же это был кто-то, принявший его облик и заплативший свою цену? Она нырнула в боковой переулочек и торопливо зашагала по нему к двери в свое скромное обиталище, с той стороны здания, которая оставалась невидна лорду Делькаслу.

По мере того, как Арклет разглядывал каменнолицых драконов, вставших стеной затянутых в униформу крепких тел, чтобы не позволить ему последовать за танцовщицей или рассмотреть мертвеца получше — изменения которого он углядел краем глаза и догадался о них по реакции драконов — его улыбка становилась все шире. С театральным вздохом он заметил:

— Женщины! Никогда мне их не понять!

— Зато они прекрасно вас понимают, — предупреждающе сказал ему Дралкин. — Как и мы в данном случае.

— Смелый вызов, мой добрый капитан, — легкомысленно отозвался Арклет, с прощальным взмахом поворачиваясь, чтобы уйти тем же путем, каким пришел, — но на самом деле не понимаете. Никто меня не понимает! За исключением, может быть, одной персоны.

— Должно быть, это я, — сказал резкий голос у его локтя.

Голос был ему знаком и принадлежал боевой волшебнице Глатре.

— Я слышала многое из того, что ты сказал и сделал этой ночью, — требовательно сказала она, — так что избавь меня от цветистых рассказов и дай несколько прямых ответов.