Александр Золотько - Слепцы

– До Камня черные добраться не успеют, – сказал внезапно Рык.

– Не успеют, – ответил Серый Всадник. – Но…

Рык ударил его в горло. Смотритель захрипел и осел в снег.

– Враль и Кривой, подхватывайте его и тащите за ворота. Пока эти твари сюда доберутся, мы успеем уйти. Сейчас у них в общине почти никого не осталось, вы слышали. Что вы стоите?! Мы сможем обменять его на княжну. Успеем. И предупредим князя. Мы успеем!

Серый Всадник хрипел, загребая ногами снег.

Сзади, от рудника снова донесся шум, закричали люди, но ватажники на крики не оглянулись, стояли молча и смотрели на задыхающегося Смотрителя.

– Что вы стоите? – спросил Рык. – Я вас выведу. Мы спасем княжну. Мы спасем княжество. Мы не пустим больше к нам Серых и не позволим увозить и калечить детей. Мы же за этим пришли. За этим, а не мир спасать! Мы и не можем его спасти. Никто не сможет. Серые врут. Врут всем вокруг. Но самое страшное – они врут себе. Они ослепляют детей. И будут делать это все больше и больше. Они не смогут запретить рыться в земле. Не только ради руды ведь копают. Старый Крыс рыл под городом: копал новые ходы, искал золото Старого царства или просто готовил для себя запасные ходы. Думаете, там случайно был слепой, которого не взяли в темные? Он ходил и слушал, чтобы и под городом не прорвались черные. Не так, Серый Всадник?

Рык пнул лежащего Смотрителя.

– Нельзя любить всех. Нельзя быть хорошим для всех. Я не хочу больше поступать правильно! Я хочу сделать то, что решил – привезти княжну, отдать ее, пусть слепую, искалеченную, за сына воеводы, чтобы не начали в Камне резать друг друга. Не только из жалости к княжеской семье… Мне жалко людей, которых воевода и княгиня могут натравить друг на друга. Вот их – я могу спасти! Могу. И отстоять потом княжество от черных – тоже могу. Почти наверняка. А всего мира… Тащите его!..

Стемнело. За спиной полыхнули костры, поднялась огненная стена между скалами, и стали видны человеческие фигуры, копошащиеся на ее фоне.

Снег стал оранжевым.

Ватажники стояли неподвижно. Хорек застонал, как от боли. Рык был прав. Прав. Но и в словах Серого тоже была правда. И он бы сдержал слово, отдал бы княжну, если бы они пережили эту ночь. Хорек вспомнил беженцев возле городской стены и на улицах Базара, толчею на торговой площади, людей на улицах.

Они все умрут. А он, он может совершить подвиг. Спасти тысячи. Попытаться спасти тысячи. Он столько раз за последние дни умирал, что перестал этого бояться. Он хотел спасти княжну – он ее и спасет. Только главное – дожить до прихода обоза. Такая ерунда – дожить до появления обоза.

Смотритель сунул руку за ворот плаща, с треском рванул что-то и протянул раскрытую ладонь Рыку. Свет костров отразился в гладкой фигурке волка.

– Это мой знак… – просипел Серый Всадник. – Забери его, покажешь в общине… Тебе отдадут девочку. Только… только расскажи о том, что здесь было.

Оборванная цепочка покачивалась, свесившись с его ладони.

Рык взял.

– Не увозите меня, – с трудом проговорил Смотритель. – Сейчас тут понадобится каждый.

Рык посмотрел на серебряного волка, протянул Хорьку:

– Бери, отвезешь в общину. Поймай лошадь за воротами…

Хорек попятился:

– Я слово дал…

– Ты должен отвезти княжну, – рубя каждое слово, произнес Рык.

– Я дал слово! – выкрикнул Хорек.

Рык взмахнул рукой – и Хорек упал. На мгновение он даже ослеп от боли, потом схватился за лицо – кровь текла из сломанного носа.

– Забери знак и езжай! – крикнул Рык. – Костры уже гаснут. Еще немного…

– Нет… – выдохнул Хорек, размазывая кровь по лицу. – Я не поеду…

– Дурак! Иначе все будет напрасно – все! И смерти наших, и все, что мы пережили… Все будет напрасно!

Хорек встал со снега. Кровь попала в рот, он сплюнул:

– Я никуда не поеду!

– Кривой, Враль, хоть вы ему скажите… – простонал Рык.

– Можешь ехать сам, – ответил Кривой.

– Я не брошу ватагу…

– По обычаю? – усмехнулся Кривой. – Тогда по обычаю ты должен убить Хорька за непослушание. Убьешь? Ты все правильно сказал, кому-то нужно ехать. Хорек не поедет. И я его здесь не брошу.

– Езжай с ним…

– Тут нужен будет каждый…

– Враль, ты хотел остаться в городе… Отвезешь княжну и вернешься… Ты ведь давно хотел поделить деньги и разойтись. – Рык сорвал с пояса кошель и бросил его в снег перед Вралем. – Вот те змейки, что мы давали Щербатому. Ты же не хотел умирать…

– Я и сейчас не хочу… – сказал Враль. – И рождаться, может, не хотел, только меня мамаша выпихнула, повитуха по заднице шлепнула – живи. И жил. Сколько я глупостей сделал… Не перечесть. Сделаю еще одну…

Враль переступил кошель и пошел к опадающей огненной стене. Хорек двинулся за ним, обошел Рыка, как дерево, словно и не живой тот был вовсе.

– Ты это… – пробормотал Кривой. – Ты все правильно… Только…

Кривой хлопнул Рыка по плечу и пошел за ватажниками.

Рык еще раз посмотрел на «волка», сунул его за пазуху, протянул руку Смотрителю, который никак не мог подняться на ноги:

– Вставай, господин Серый Всадник. Черные ждут.

Но черные не ждали. И как только в каком-нибудь месте огонь спадал, они неистово бросались туда. Их встречали копьями, рубили; костры гасли один за другим, и огненная линия распадалась на отдельные костерки, в неверном свете которых люди продолжали драться с чудовищами. Освещенные круги сжимались, и темнота подступала все ближе, выплевывая из себя черные смертельные сгустки. Защитники падали, иззубренные когти разрубали их на куски, рвали в клочья…

Соболь дал знак – люди стали отступать, медленно, не давая черным разорвать их строй, вновь смыкаясь, если кого-то из них опрокидывали в снег или утаскивали в темноту.

Загорелась изба. Поначалу слабо – языки пламени шевелились внутри сруба, но потом вырвались из окон и поднялись вверх, сплетаясь в огненный столб, осветивший все вокруг ярким дрожащим светом. Он вспыхивал на клинках, скользил по черным панцирям чудовищ, отражался в лужах крови и в застывающих глазах мертвецов.

Хорек рубил, не переставая, не чувствуя уже ни плеча, ни пальцев на руке. Он кричал вместе со всеми, уворачивался от вылетающей из темноты черной смерти, рубил, снова уворачивался, падал на колено, вскакивал и снова рубил и колол.

Он не знал, сколько черных таится там, в темноте, он дрался. Уже не за весь мир, не за всех на свете людей, он дрался за себя, за свою жизнь, за то, чтобы не умереть вот сейчас, в этот самый миг.

Удар из темноты распорол ему рукав, оцарапал руку. Кто-то в полушубке бросился между ним и когтями, замер, выронив оружие… Черное лезвие появилось из его спины, рванулось вверх, разрезая туловище на две половины. Кровь хлынула прямо в лицо Хорьку, он шарахнулся назад, споткнулся…