Джон Толкин - Сильмариллион

— Разве не жив пращур мой, Эарендил? Или он не обитает в Амане?

На это они сказали:

— Тебе ведомо, что у него особый жребий, и причислен он к Перворожденным, не ведающим смерти; но судьба его такова, что ему нет возврата в Смертные Земли. Ты же и твой народ — не Перворожденные, но Смертные, сотворенные Илуватаром. Ныне же, сдается, вы пожелали обрести блага обоих племен: плавать в Валинор, когда вам вздумается, и возвращаться домой, когда захотите. Это невозможно. Не в силах валаров отнять дары Илуватара. Эльдары, говорите вы, не понесли наказания, и даже мятежники не смертны. Но для них это не наказание и не награда, а лишь суть их бытия. Они навеки связаны с этим миром и, пока он существует, не могут его покинуть, ибо его жизнь — это их жизнь. Вы же, твердите вы, наказаны за бунт людей, в котором приняли малое участие, и потому смертны. Но изначально смерть для вас — не наказание. Умирая, вы покидаете сей мир, и ни надежды, ни страхи ваши не связаны с ним. Должно ли нам завидовать друг другу?

И отвечали нуменорцы так:

— Отчего бы нам и не завидовать валарам или хотя бы последним из Бессмертных? От нас требуют слепой веры и доверчивой надежды, и не ведаем мы, что нас ждет впереди. А ведь мы так же любим Землю и не желаем терять ее навсегда.

И сказали тогда Посланцы:

— Истинно, что замыслы Илуватара касательно людей неведомы валарам: не открыл он также всего, что грядет. Верно лишь то, что дом ваш не здесь, и не в Амане, и нигде в пределах Кругов Мира. Жребий же людской изначально был даром Илуватара. Бедой он стал лишь оттого, что под тенью Моргота показалось людям, что они окружены безмерной тьмой, ужасающей их; а иные стали горды и алчны и не сдавались, пока не лишались жизни. Нам, несущим растущую с каждым годом ношу лет, это недоступно; но если беда эта, как говорите вы, вновь тревожит вас, верно, Тень возродилась снова и сгущается в ваших сердцах. И хотя вы — дунаданы, благороднейшие средь людей, в древности избегшие Тени и храбро против нее сражавшиеся, мы говорим вам — берегитесь! Воле Эру нельзя прекословить, и валары искренне молят вас не нарушать призвания своего и долга — а иначе превратится он в стеснительные оковы. Надейтесь, что когда–нибудь принесет плоды даже самое малое ваше желание. Любовь к Арде посеял в ваших сердцах Илуватар, а он ничего не свершает бесцельно. И все же пройдут эпохи и сменятся многие поколения людей, прежде чем замысел его станет ведом; и откроется он вам, а не валарам.

Случилось все это во дни, когда правили Тар–Кириатан по прозвищу Корабел и сын его Тар–Атанамир; были то гордые и алчные люди, и они наложили дань на жителей Средиземья, более отбирая, нежели отдавая. Это к Тар–Атанамиру явились Посланцы, а был он тринадцатым по счету королем, и в дни его правления Нуменор насчитывал уже две тысячи лет и наслаждался расцветом если не могущества, то величия. Атанамир, однако, был недоволен речами Посланцев и не внял им; а его примеру последовало большинство его подданных, ибо желали они избегнуть смерти уже на своем веку, не полагаясь на призрачные надежды. Атанамир жил долго и цеплялся за жизнь даже тогда, когда она не приносила уже никакой радости: был он первым нуменорцем, кто поступил так, отказавшись уйти добровольно, прежде чем потеряет доблесть и разум, и передать правление сыну, находящемуся в расцвете сил. Ибо было раньше в обычае владык Нуменора жениться поздно для долгого их века и уходить, оставляя власть своим сыновьям, когда те обретут зрелость тела и духа.

И вот стал королем Тар–Анкалимон, сын Атанамира, а мыслил он так же, как его отец, и в годы его правления народ Нуменора разделился. С одной стороны было большинство — те, кто называл себя Людьми Короля; они возгордились и отвернулись от валаров и эльдаров. Иные — их было меньше — звались элендили, Друзья Эльфов, ибо хоть и оставались они верны королю и всему роду Элроса, но желали и сохранить дружбу с эльдарами. Они вняли посланию Западных Владык. Но даже они, звавшие себя Верными, кое в чем разделяли заблуждения своих соплеменников, и мысли о смерти преследовали их.

Так угасло блаженство Западного Края; но мощь его и блеск все возрастали. Ибо короли и их подданные не отреклись от премудрости, и если более не любили валаров, то, по крайней мере, боялись их. Не осмеливались они открыто нарушать Запрет и заплывать далее дозволенного. Лишь на восток направляли они свои гордые корабли. Однако ужас смерти все более затемнял их сердца, и они как могли отдаляли ее; они начали возводить для своих мертвецов громадные гробницы; мудрецы же неустанно искали тайну бессмертия или, по меньшей мере, долголетия. Но они лишь научились в совершенстве сохранять нетленной мертвую плоть, и вот весь край наполнился безмолвными усыпальницами, где в священном мраке таилась смерть. Живые же все более страстно предавались наслаждению, выдумывая все новые роскошества и забавы: в годы правления потомков Тар–Анкалимона обычай приносить Эру первые плоды был забыт, и нечасто уже приходили люди в Святыню на вершине Менельтармы, в сердце страны.

В те времена нуменорцы основали на западном побережье прежних земель первые большие поселения; ибо их родной край казался им тесен, и не находили они там ни радости, ни покоя, а поскольку Запад был недоступен, они возжелали богатств и власти над Средиземьем. Возвели они надежные гавани и мощные крепости и во множестве поселились там, но из помощников и наставников превратились в господ и собирателей дани. На крыльях ветров уплывали на восток их корабли и возвращались груженными доверху, так что могущество и богатство нуменорских королей все росли; и они пили, и веселились, и с головы до ног одевались в золото и серебро.

Малое касательство имели ко всему этому Друзья Эльфов. Лишь они приплывали теперь на север, во владения Гил–Гэлада, храня верность дружбе и помогая ему в борьбе с Сауроном; их гавань, Пеларгир, была выстроена в устье Андуина Великого, а Люди Короля заплывали далеко на юг; и память о твердынях и княжествах, что они основали там, надолго сохранилась в людских преданиях.

Летописи гласят, что в ту Эпоху в Средиземье вновь явился Саурон, и окреп, и обратился вновь ко злу, в котором взрастил его Моргот. Уже в дни правления Тар–Минастира, одиннадцатого нуменорского короля, Саурон укрепил Мордор и возвел там твердыню Барад–дур, и с тех пор всегда стремился к владычеству над Средиземьем, дабы стать королем над королями и божеством над людьми. Саурон ненавидел нуменорцев за свершения их праотцев, за их древний союз с эльфами и служение валарам; не забыл он также и помощь, которую послал Гил–Гэладу Тар–Минастир в дни, когда было выковано Кольцо и в Эриадоре вспыхнула война между эльфами и Сауроном. Ныне же узнал он, что мощь и величие нуменорских владык возросли, и еще больше возненавидел их; и боялся он, что им вздумается захватить его земли и лишить его власти над восточными краями. Долгое время, однако, Саурон не решался бросить вызов Морским Владыкам и держался подальше от побережья.