Ольга Громыко - Цветок камалейника

Джай уставился на него, не веря своим ушам.

— Тебе что, иггроселецкого «веселья» мало было?! Ты же вчера еле на ногах стоял!

— Э-э-э, дарагой, ты бы еще прошлую осень вспомнил! — пренебрежительно отмахнулся горец.

— Не нравится мне это. — Брент выпутался из одеяла, нашарил под кроватью сапоги.

— Ты ж сам меня исцелял, ннэ?! — удивился ЭрТар.

— Я не о том. Одевайтесь. Надо скорее отсюда убираться.

Джай с тоской покосился на еще теплую постель.

— Боишься, что «братцы» все-таки припрягут тебя махать хлыстом над полями?

— Не мели ерунды. — Жрец натянул мантию поверх незашнурованного ворота рубахи. — На нас надвигается что-то нехорошее.

В данный момент на Джая надвигался вывернувший из-за угла брат Марахан, и был он, вопреки черным предчувствиям Брента, весьма хорош. В одной руке монах сжимал мятый лист бумаги, в другой — облезлое гусиное перо, которым размахивал не то в такт песне, не то помогая себе сохранять не шибко устойчивое равновесие.

При виде выходящих из кельи гостей Марахан расплылся в широкой улыбке, и Джай понял, что неусыпными трудами и молитвами монахов самойлика в их саду росла высокая и кустистая.

— Д-друзья мои! Возлюбленные братья!

Растерявшийся обережник дал себя обнять, похлопать по спине и громко чмокнуть в щеку.

— Д-д-да чего же я рад, что Иггр подарил мне эту упиват… упоительную встречу!

— Прости, брат мой. — Брент вытянул руку вперед, удерживая монаха на недосягаемом для лобзания расстоянии. — Но не переусердствовал ли ты с благовониями, воскурив то, что следует заваривать?

— Увы мне! — охотно покаялся монах. — Зато к-к-как дивно пишется под этот сладостный аромат! — Брат Марахан гордо потряс усеянным кляксами (как чернильными, так и винными) листом.

— Меня куда больше интересует, как оно потом читается, — прошептал ЭрТар Джаю на ухо.

— П-п-пойдемте же продолжим пиршество духа и тела! — Монах вцепился парням в плечи, увлекая за собой к трапезной, но внезапно спохватился и повернул назад. — Ах да! Я же шел открывать врата, дабы те славные люди тоже могли присоединиться к празднеству!

— Какие люди? — мигом подобрался жрец.

— Которые давно уже в них стучатся! — счастливо сообщил отец Марахан. — Вот, слышите?

Хористы как раз промачивали горло перед очередным «псалмом», и Бренту удалось разобрать, что шумят не только в трапезной. Во дворе действительно что-то происходило.

— Не стоит себя утруждать. — «Йер», которого монах уже миновал, каким-то чудом опять оказался перед ним, загораживая дорогу. — Мы сами откроем им дверь и придем к вам все вместе.

— Брат мой!!! — Растроганный монах снова полез обниматься, но гости были уже начеку и в руки не дались.

Спровадив Марахана вдохновляться дальше, жрец почти бегом покинул обитель, но вместо того чтобы идти к воротам, завернул за угол здания.

— Эй, ты куда? — изумился недогадливый Джай.

— Да уж не впускать невесть кого. Перелезем через забор с другой стороны.

— Я все-таки сбегаю погляжу, кто там. — Горец свистнул Тишшу и умчался прежде, чем жрец успел возразить.

Славные люди уже не стучались в ворота, а готовились брать их штурмом.

— А хто тама? — Наконец снизошел на них не то бабий, не то искаженный мужской, как у великовозрастного дурачка, голос.

— Иггровы слуги, болван, разве не видишь?!

— А зачем? — продолжало подозрительно допытываться Нечто.

— Не твоего ума дело! Живо открывай!

— Щас настоятелю докладу, — пообещало оно и, не обращая внимания на ругань и угрозы, шаркающе уползло к обители.

Прошло две минуты.

Четыре.

Семь.

— Самойликой пахнет, — потянув носом, со знанием дела сообщил Хруск.

Архайн окончательно пришел в ярость. Он, Приближенный К Двуединому, вынужден торчать под монастырскими воротами, как последний нищий?! После ночи в пути, в мокрых сапогах, искусанный комарами?!!

— Но это же обитель, господин, — робко напомнил старшой, заметив, что йер тянется к кнуту. — Мы не можем просто так в нее вломи…

— Заткнись, — огрызнулся Приближенный. Он прекрасно знал пределы своих полномочий и собирался пройтись по самому краешку.

— Там этот, как его… Архайн с обережью! — с азартным блеском в глазах доложил горец.

— Ну мы и вляпались! — схватился за голову Джай.

— Нечего было ходить там, где Иггр гадит, — огрызнулся Брент. — Сами за мной увязались, так теперь не жалуйтесь.

— Кто здесь жалуется, э?! Наоборот — такой жызн’ вэселый пашел, что умират’ не хочется!

— Угу, — мрачно поддакнул Джай. — Архайн небось уже живот от смеха надорвал!

— Ладно тебе, я его чуток задержал, пара минут у нас есть. Бегите, я скоро догоню.

— А ты куда?!

— Э-э-э, забыл из-за этого «философа» мыслестрел в келье!

— Идите оба, — велел Брент. — Если они успели окружить монастырь, вы только помешаете мне прорываться.

— Возьми тогда Тишша. — ЭрТар дернул кошака за ошейник, посылая к жрецу. — Встретимся возле вещей, кис тебя к ним выведет.

— А мы сами не заблудимся? — встревожился обережник.

— Ты что, — искренне удивился горец. — Как можно заблудиться в лесу? Там же все деревья разные!

Оспаривать это гениальное наблюдение было некогда: на черной палитре неба уже появились первые мазки, но жрец умудрился найти достаточно тьмы, чтобы в ней раствориться.

Парни бок о бок бросились назад по коридору.

— Деревья! — презрительно прошипел обережник, притормаживая у нужной двери. — Даже нашу келью запомнить не смог! Иди, ищи свой мыслестрел!

— А он у меня на руке, — нахально сообщил горец, поднимая ее и встряхивая, чтобы просторный рукав сполз к локтю. — И нам не сюда.

Иногда Джаю хотелось просто убить «сороку». А иногда не просто — а с особой жестокостью.

— Ты что, решил чего-то спереть на память?!

— Не чего. Кого. — Горец начал дергать все двери по очереди. В большинстве келий было пусто или храпели так, что Иггры на диптихах морщились. — Кажется, она пошла в эту сторону от трапезной… Ага!!!

Обережник потрясенно уставился на черное озеро волос с водопадом у края кровати.

— На кой она тебе сдалась?!

— Хочешь оставить ее на растерзание дхэрам, ннэ?

— Она сама этого хочет!

— Как та красотка из Ориты?

Джай сглотнул подступивший к горлу комок.

— Да что мы с ней делать будем?!

За время спора предмет оного проснулся, рывком сел, натянул покрывало по самый нос и включился в дискуссию возмущенным визгом.

— Ну вот, — философски заключил горец, — теперь у нас просто нет выбора!

— Да вы хоть знаете, кто я?! — заверещала девица таким тоном, что ее захотелось немедленно пристукнуть, а потом уж опознавать. — Я — Иггрова Невеста!!