Мэгги Фьюри - Ориэлла

— Но, — слова застревали у Д'Арвана в горле, — тогда кто же мой отец?

Эйлин улыбнулась.

— Хеллорин, Лесной Владыка.

— Фея, прекрати свои шутки! — Мара никогда не видела Д'Арвана таким взбешенным. — Я не ребенок, чтобы так насмехаться надо мной! Повелитель Фаэри, ну да! Что за чепуха! Они существуют только в легендах и детских сказках! Эйлин пристально посмотрела на него.

— Неужели я стала бы шутить такими вещами? Малыш, ты абсолютно заблуждаешься — впрочем, как и многие другие. Фаэри действительно существуют и существовали задолго до того, как появились и смертные, и Волшебный Народ. У них есть собственные волшебные силы, непохожие на наши, и если они используют их для того, чтобы держаться подальше от нас, не нам их винить. Твоя мать никогда не рассказывала мне, как встретилась с Хеллорином и полюбила его, хотя ни для кого не было секретом, что они с Баворданом не испытывали друг к другу горячих чувств. Адрина согласилась стать его супругой исключительно по настоянию своего отца, Зандара, который был Владыкой до Миафана. Его беспокоило, что Волшебный Народ вымирает, а Бавордан был единственным свободным мужчиной. — Эйлин вздохнула. — Она пошла на этот брак из любви и уважения к отцу, но не обрела счастья. Бавордан был самым тупым и себялюбивым магом, какого я когда-либо видела, и он превратил ее жизнь в кошмар. Честно говоря, я рада, что она нашла свою пусть кратковременную, но настоящую любовь с Повелителем Фаэри. И ты, Д'Арван — плод этой любви. Твой брат — дитя долга, а ты — дитя сердца, Д'Арван!

Юноша содрогнулся.

— Но, фея, — в отчаянии прошептал он, — тогда кто же я такой?

— Ты единственный в своем роде! — живо откликнулась Эйлин. — По моему мнению, Д'Арван, ты ничуть не ниже остального Волшебного Народа. Ориэлла верит, что у тебя талант к магии Земли, а раз ты можешь общаться с моими волками, то, наверное, так оно и есть! Скоро мы увидим, насколько ты сможешь продвинуться в этом деле, а что касается способностей, которые ты мог унаследовать от отца, — ну, тут я даже не знаю, с чего начать. Силы Фаэри лежат за пределами познаний Магов. Давай пока сосредоточимся на том, чему могу научить тебя я, а потом я бы советовала тебе пойти и расспросить Хеллорина.

— Что? — вскричал Д'Арван.

— А почему бы и нет? — ответила Эйлин. — Фаэри близки к нам в этой Долине. Они одобряют мою работу — восстановление деревьев и прочее. Если Повелителя позовет собственный сын, он непременно ответит. Но… — Фея предостерегающе подняла руку. — Умоляю тебя, не спеши с этой встречей, Д'Арван. О Фаэри идет слава коварного народа, и я не хочу рисковать тобой уже сейчас. Нам предстоит жестокая борьба, Ориэлла пропала, Форрал мертв, значит, остаемся только мы с тобой, ибо я и на грош не верю остальным.

— Но, фея, что же мы можем сделать против Владыки? — спросил Д'Арван.

— Пока у меня нет ни малейшего представления. Подождем, посмотрим, что будет дальше. Но как бы там ни было, все мы устали, а на тебя свалилось слишком много всего, чтобы мыслить ясно. Бедная Мара, похоже, вот-вот заснет прямо за столом. — Эйлин тепло улыбнулась воительнице. — Я предлагаю всем нам отправиться в постель и проспать остаток ночи, а планы будем строить завтра утром, Возражений не последовало. Действительно слишком много потрясений, подумала Мара, когда Эйлин проводила ее в маленькую каморку рядом с кухней, которую когда-то занимал Форрал. Д'Арвану предоставили бывшую комнату Ориэллы. Это напомнило Маре о том, что она забыла сообщить волшебнице еще кое-что.

— Фея Эйлин, — прямо начала она, уже не в силах придумать, как бы помягче это высказать. — Вы знаете, что Ориэлла и Форрал любили друг друга?

— Любили? — Какое-то томительное мгновение Эйлин пристально смотрела на нее, а потом быстро закрыла лицо руками. — Боги, — прошептала она. — Как же я была слепа! Ориэлла с детства любила Форрала — но как они могли быть так беспечны? — Фея отняла руки, боль затуманивала ее глаза. — Конечно, они не виноваты в том, что Верховный обратился ко злу, но теперь мы знаем хотя бы одну причину.. Миафан всегда так пекся о чистоте нашей расы… Он должен был прийти в бешенство! — Волшебница покачала головой. — Мое бедное дитя, — пробормотала она. — Мои бедные, бедные дети. — Эйлин, как слепая, побрела по лестнице, и до Мары донеслись ее рыдания.

Глухой ночью — в тот смутный, тяжелый час, когда кажется, что рассвет никогда не наступит — Мара выскользнула из своей комнаты и уселась у еще теплой печки. Несмотря на усталость, она не могла уснуть. Девушка была подавлена гибелью Форрала, которая, казалось, ощущалась еще острее оттого, что эта комната когда-то принадлежала ему, и изнывала от беспокойства за Ориэллу, превратившуюся в изгнанницу. Боги, как она, должно быть, убивается! Кроме того, Мара тревожилась о городе, попавшем во власть злобного безумца, я о своих воинах, которым придется на собственных плечах выносить всю тяжесть происшедшего. Охваченная горем и тревогой Мара чувствовала, что сейчас не в состоянии рассуждать разумно. Чем больше она старалась, тем хуже становилось. «Да что со мной такое? — с отчаянием думала она. — Я же, черт возьми, воин. Меня учили справляться с трудностями! Наверняка есть что-то, что я могу сделать! Но мысли ускользали от нее. Мара никогда еще не чувствовала себя такой одинокой и такой безнадежно беспомощной.

Скрипнула дверь, и она судорожно схватилась за меч — но оказалось, что это всего лишь Д'Арван тоже вышел из своей комнаты. Он выглядел подавленным и изможденным.

— Ты тоже? — сочувственно спросила Мара, обрадовавшись нежданному собеседнику. Д'Арван хмуро глянул на нее.

— А как ты думаешь, могу я уснуть после всего, что услышал сегодня ночью?

— огрызнулся он.

— Я понимаю… Я и то не могу уснуть после того, что рассказали мне, а тебе пришлось услышать гораздо больше. — Жалость к самому себе, звучавшая в голосе мага, напомнила Маре, что сама она не должна угодить в ту же ловушку.

— Хочешь чаю? — предложила она.

— Чаю! Я хочу, чтобы этого не было! Я хочу проснуться и оказаться в своей постели в Академии, и чтобы все шло спокойно и размеренно, и ничего бы этого никогда не было! — Он опустился на пол, рядом с креслом Мары, и прислонился головой к подлокотнику. Хотя Д'Арван и пытался не показать этого, она заметила, что его плечи сотрясаются от рыданий. Мара погладила прекрасные белокурые волосы юноши.

— Я тоже, малыш, — печально пробормотала она. — Я тоже. Д'Арван резко вскинул голову и, проведя рукой по глазам, посмотрел на нее.

— Боги, как же ты должна презирать меня! — прошептал он. Мара опешила.

— Это почему же?

— Потому что я ни на что не гожусь. Я бесполезный трус — я могу только ныть, как девчонка, и заставлять всех носиться вокруг меня. Но ты — ты воин, ты мужественная — я знаю, какая ты мужественная! Ты никогда бы не позволила себе опозориться вот так и разрыдаться.