Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

— Кто там? — прогудел голос изнутри.

— Арам Бакш, чернокожие лезут через стену!..— прошипел Конан.

Дверь почти мгновенно распахнулась, и на пороге возник хозяин гостиницы — в ночной сорочке, зато с кинжалом в руках.

— Что за…— начал было он… и тут узнал киммерийца.— Ты!..

Крепкие пальцы, сомкнувшиеся на шее, лишили его возможности закричать. Они вместе свалились на пол, и Конан быстро обезоружил противника. Звезды на миг отразились в стали клинка, хлынула кровь… Арам Бакш что-то неразборчиво булькал, задыхаясь и плюясь с полным ртом крови. Конан рывком поднял его на ноги, и кинжал мелькнул снова, на сей раз снеся большую часть пышной вьющейся бороды.

По-прежнему держа свою жертву за горло — ибо человек способен громко орать и без языка,— Конан протащил его между темными кипарисами и свободной рукой распахнул окованную железом дверь во внешней стене. Там, словно стервятники, дожидались три черные сутулые тени… Конан швырнул содержателя таверны прямо в их жадные руки.

В этот момент замбулиец смог наконец закричать, и он закричал, издав жуткий захлебывающийся вопль… Из таверны никто не откликнулся. Здешний народ был привычен к ночным крикам из-за стены. Арам Бакш отбивался с упорством обреченного, взгляд выпученных глаз все искал лицо киммерийца, но Конан был далек от жалости и милосердия. Он думал о десятках несчастных, павших жертвами гнусной жадности этого человека. Ужасная судьба, предстоявшая Араму Бакшу, была ему воистину поделом!..

Обрадованные людоеды уже тащили его по дороге, на все лады передразнивая его бессвязные вопли. Могли ли они признать своего друга Арама Бакша в полуголом, растерзанном, окровавленном, неспособном внятно говорить человеке со срезанной под корень бородой?..

Конан стоял возле двери и слушал, как затихали вдалеке звуки неравной борьбы…

Когда все смолкло, он вернулся к своему жеребцу, сел в седло и поехал на запад, в сторону открытой пустыни. Вереницу пальмовых рощиц он миновал далеко стороной…

Отдалившись от города, Конан сунул руку за пояс и вытащил кольцо с дорогим самоцветом, неожиданно ярко сверкнувшим под звездами. Казалось, камень вбирал слабый свет и выбрасывал его чередой крохотных радужных вспышек. Конан повертел кольцо так и этак, любуясь игрой камня и заодно слушая, как в мешочке у седла негромко звякало золото. Деньги к деньгам! Не иначе, это звяканье сулило ему новые богатства!

— Сказал бы ей кто, что я с первого взгляда узнал и ее, и Джунгир Хана,— пробормотал киммериец задумчиво.— И мне ли было не признать Звезду Хоралы!.. Вот сцена будет, если девчонка смекнет, что я стянул брюлик с пальца ее разлюбезного, когда руки ему вязал… А впрочем, им меня все равно не поймать — я к тому времени далековато уеду!..

И он последний раз оглянулся на рощи тенистых пальм, где среди стволов уже разгоралось багровое зарево. Оттуда в ночи разносилось пение, полное дикарского восторга. И, почти заглушаемый этим пением, несся отчаянный, лишенный слов крик…

Конан ехал на запад, и звезды постепенно бледнели над его головой.

Гвозди с красными шляпками

© Перевод А. Циммермана.  

1

ЧЕРЕП НА СКАЛЕ

Женщина натянула поводья своего усталого коня. Тот остановился, широко расставив ноги, словно изящная уздечка красной кожи с золотыми кистями лежала на нем непомерной обузой. Женщина вынула ноги из серебряных стремян и соскользнула с позолоченного седла на землю. Привязав коня к молодому деревцу, она повернулась и принялась напряженно всматриваться в окружающий ландшафт — ладони прижаты к бедрам, лоб чуть нахмурен.

Местность не выглядела гостеприимной. Маленькое озерко, из которого только что напился конь, обступали огромные деревья. Густой подлесок ограничивал видимость: взгляд тщетно пытался пробиться сквозь мрачные сумерки под величественными кронами. Женщина едва заметно передернула великолепно очерченными плечами и тихо выругалась.

Она была высокого роста, с развитой грудью, а длинные ноги и тяжелые бедра идеально сочетались с узкими плечами. Ее фигура говорила о необыкновенной силе, в то же время каждой своей линией подчеркивая принадлежность к прекрасному полу. Она была женщиной во всем — с головы до пят, и это несмотря на манеры и одежду. Последняя в силу обстоятельств мало чем напоминала изящный наряд. Вместо юбки на ней были короткие широкие штаны из шелка, которые, не доходя до колен, резко сужались; обмотанный вокруг талии шелковый пояс на застежке не давал им сползти вниз. Сапоги мягкой кожи с ярко окрашенным верхом закрывали ноги почти до колен, а рубашка с глубоким вырезом, широким воротником и рукавами завершала костюм. У одного бедра висел прямой обоюдоострый меч, у другого — длинный кинжал. Густые непослушные волосы цвета золота, грубо обрезанные у плеч, были схвачены алой лентой.

Естественная грация тела и яркий наряд в этом мрачном, первобытном лесу казались неуместными, почти нереальными. Ей скорее подошло бы окружение из морского простора, белых облаков и парящих чаек. Дерзкие, жадные глаза словно отражали морскую синеву. Иначе и быть не могло, ибо это была Валерия — воительница из Ватаги Красных Братьев, чьи дела и походы повсюду прославляют в своих песнях и балладах морские бродяги, стоит им только собраться где-нибудь теплой компанией.

Она попыталась отыскать в плотном лесном покрове брешь, чтобы увидеть хоть краешек неба, но в конце концов отказалась от этой затеи. С прекрасных губ сорвалось проклятие.

Оставив коня, женщина зашагала на восток, время от времени оглядываясь на озеро, чтобы выдержать направление. Тишина леса действовала угнетающе. Ни пения птиц в сплетенных высоко над головой ветвях, ни шороха в кустах — спутника хлопотливой жизни мелких зверюшек. Она прошла уже несколько миль в этом царстве тишины, и ничто, кроме мягкой поступи ее ног, не нарушало векового покоя.

Валерия предусмотрительно утолила жажду у озерка, но сейчас проснулся голод, и она стала высматривать знакомые плоды, которыми питалась с тех пор, как иссякли запасы пищи в седельных сумках.

Но вот впереди показалась темная скала — будто чудовищный каменный зуб с поверхностью, изъеденной временем, она высилась посреди деревьев-исполинов. Ее вершина терялась в сплошной завесе листвы. Валерия на миг задумалась: судя по виду, скала насквозь прорезала зеленый покров, и, значит, взобравшись на нее, можно будет узнать, далеко ли край этого леса… если только у него действительно есть хоть какой-нибудь предел; после стольких дней путешествия под темным сводом надежды выбраться на открытую местность почти не осталось.