Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая, кн. 1: Зимний зверь

Рассказывая, Веселка мельком заметила в светло-русых, чуть золотистых косах княгини что-то вроде редкой нити из мелких темных бусинок. Поначалу она не обратила на это внимания, но потом, снова зацепив их взглядом, вдруг заметила, что бусинки из темных и круглых стали неровными, зеленоватыми… что они выросли…

Теперь уже, рассказывая, Веселка глядела то в лицо княгини, то на эти странные бусинки в косах. Рассказ ее уже подходил к концу, когда она вдруг ахнула. В волосах княгини вдруг встал и затрепетал живой, нежный, светло-зеленый березовый листок.

– Что это? – прервав себя на полуслове, Веселка протянула руку к листку, потом отдернула. В косах княгини, там, где ей было привиделись «бусинки», стремительно разворачивались живые березовые почки!

– Это? Это жизнь моя во мне заговорила! – смеясь, ответила княгиня и обняла Веселку. – Жизнь моя! Весна моя! Князя! – Она обернулась к своим девушкам, которые теснились у окна, разглядывая толпу во дворе и прислушиваясь к рассказу Веселки. – Князя сюда!

Князь Огнеяр ступал бесшумно, как зверь, но обе они заранее почувствовали его приближение: княгиня Милава обернулась к двери, и на Веселку повеяло теплом, проникающим сквозь бревенчатые стены хором.

Войдя, он хотел что-то сказать Веселке, но глянул на жену и переменился в лице: такое недоверчивое ликование могло бы поразить человека, который, войдя к безнадежно больному любимому существу, вдруг обнаружил его совершенно здоровым! А на голове княгини уже зеленел настоящий венок из живых березовых листьев. Лицо ее сияло, как солнце, от нее исходили светлые теплые лучи, и при взгляде на нее мерещилась березовая роща в разгар теплого весеннего дня – белая, зеленая, напоенная золотом солнечного света, покрытая сияющим голубым небом, дышащая, поющая, бросающая кружевную тень листвы на густую нагретую солнцем траву… И первое удивление на лице Огнеяра сменилось восторгом; он не отрывал глаз от жены и был так счастлив видеть ее вновь здоровой, с живыми листочками в волосах, исцеленной от зимней тоски, что поначалу даже забыл про Веселку, которая и была причиной этой счастливой перемены. По лицу его расползлась безотчетная ликующая улыбка, открыв два белых волчьих клыка в ряду верхних зубов, но Веселку это жутковатое зрелище вовсе не напугало. Оборотень был так счастлив, что можно было только радоваться вместе с ним.

– Ну, не обманули кудесники! – с веселым облегчением воскликнул он и перевел наконец взгляд на Веселку. – Не обманули, что богиню весны для меня нашли! Как тебя звать-то – Леля, Весна-Красна?

– Веселкой меня звать! – смеясь, ответила она.

– Веселкой… – повторил он и подошел к ней ближе, внимательно вглядываясь в ее лицо.

И она перестала смеяться, заставила себя успокоиться, как перед последним, самым важным испытанием. Березовые листья в волосах княгини уже говорили о многом: только тот, в ком живет дух Надвечной Весны, мог пробудить жизнь в княгине-березке, а значит, из беседы с Солнце-Богом далекий личивинский кудесник, летавший к нему на бубне, вынес гораздо больше истины, чем можно было подумать поначалу. И Огнеяр был уверен, что все это не ошибка и не совпадение. Он хотел лишь понять, как это вышло.

Она говорит, что ее зовут Веселкой, что она купеческая дочь из Прямичева. Несомненно, когда-то, и не так уж давно, это была чистая правда. Потом это постепенно стало не полной правдой, а теперь, похоже, и совсем не правда. Образ девицы из Прямичева как бы двоился в его глазах, по-неземному зорких, складывался из двух совсем разных существ. С одной стороны, сидит на лавке обычная девушка, довольно рослая и стройная, тонкая, с красивой светло-русой косой, с мягкими задорными кудряшками надо лбом и на висках, с белым лицом, с ярким румянцем, с ясными глазами, сияющими, как голубые звезды. Но из-под человеческой оболочки настойчиво рвались наружу яркие лучи надвечного света. Они были как крохотные капельки росы по краю листа – то их и не видно, но упади сюда луч – и роса заиграет, загорится всеми цветами, рассыплет то ярко-огненный, то темно-синий, то зеленый, то звездно-белый блеск… Этим лучом стал его взгляд, стал живущий в сыне Велеса дух божества, основы и опоры мироздания. Под его взглядом облик девушки преобразился, в нем проступила сила и сущность гораздо более высокая, чем человеческая, даже черты лица раскрылись и мягко засияли прелестью раннего весеннего утра… В них ожили свежесть ручья, свободное дыхание земли, впервые вздохнувшей без ледяных и снежных оков, восторг молодой травки, уразумевшей своим крошечным умишком, что теперь расти можно… В этой девушке из далекого Прямичева действительно жила и дышала та потерянная сила, без которой колесо годового круга сломалось и не могло оборачиваться положенным порядком. К нему пришла потерянная миром весна. Сама пришла, можно сказать, своими ногами, потому что он ее не искал и даже не знал о ней. И чем лучше он уяснял себе все это, тем шире в его душе разливалась горячая бурная радость. Потерянная весна нашлась! В мир вернулась та самая сила, без которой не может продолжаться его жизнь. Весна нашлась и пришла к нему, Огнеяру, чтобы он… И что он должен теперь делать?

– Как ты сюда попала, я знаю, – сказал он. – А куда ты направлялась-то?

– К тебе, княже, – просто ответила Веселка.

– Ко мне? Из Прямичева самого? – Огнеяр удивился. – Зачем?

– Зачем… – Веселке трудно было это объяснить, она сейчас не помнила тех причин, которыми объясняла свое желание пуститься в поход. Да и не причины это были, а так, туман, смутные догадки, что все это «не просто так», и желание делать хоть что-то. – У нас одна ведунья есть… Веверицей зовут… Так она сказала, что ей явилась Вела…

– Что? – Огнеяр вдруг подпрыгнул на месте, и Веселка содрогнулась от неожиданного испуга: казалось, он, как зверь, сейчас бросится на нее. Но Огнеяр остался на месте, только подался вперед, ближе к ней, оперся ладонями о колени и впился в нее горящим взглядом. Багровая искра в глубине его глаз вспыхнула ярче, и Веселка поежилась: этот взгляд обжигал. – Вела явилась?

Веселка не могла понять его изумления: она же не знала, что сам он напрасно пытался услышать голос Велы и Велеса, к которым он, сын Подземного Владыки, был гораздо ближе, чем какая-то ведунья из Прямичева.

– Ведь это старуха? Ваша ведунья то есть? – Княгиня бросила на Веселку вопросительный взгляд, и та кивнула. – Я подумала: если Вела не могла выйти к нам сюда, она могла войти в старуху… В любую старуху. И сказать, что ей нужно.

– А почему в Прямичеве? Почему не у нас здесь?

– Она очень испугалась, – неуверенно заметила Веселка. – Она когда увидела, что наша гадательная чаша в ларе сама собой разбилась, то сказала, что всему свету конец… Она была такая страшная… Как Лесная Баба, как смерть…