Василий Сахаров - Уркварт Ройхо

Во-вторых, ассиры имели полнейшую и самую достоверную информацию о дислокации и силах имперских войск, и очень подробные карты графства. Это дало им определенные преимущества, и они воспользовались ими в полной мере. Королевские конные полки обходили оборонительные участки, и избегали многочисленных ловушек на границе. А егеря ассиров, используя секретные пароли, обманом проникали в форты, остроги и укрепрайоны, вырезали гарнизоны, и атаковали не ждущих немедленного удара пограничников, которые находились на своих лесных базах. Это был погром, и его последствия не замедлили сказаться. Враг вышел на оперативный простор, и уже на вторые-третьи сутки, преодолев расстояние в сто пятьдесят километров, достиг Маирского хребта, и начал занимать основные перевалы.

В третьих, королевские воины проявляли неслыханную жестокость и не брали пленных. Мирные жители и попавшие в полон раненые имперские солдаты уничтожались без всякой жалости. Деревни и храмы подвергались разграблению и сжигались. Детей топтали конями, женщин насиловали и распинали на стенах домов, а не успевшим уйти в горы и леса мужчинам отрезали гениталии и сажали их на кол. Много мерзких и подлых поступков, список которых был огромен, совершалось в самом начале новой войны. И по факту выходило так, что первопричина всему это психологическая накачка ассиров. Десятки лет королевских воинов и рядовых граждан воспитывали в духе того, что Империя Оствер есть зло, которое необходимо искоренить, и результат сказался. Солдаты, наемники и даже ополченцы из вспомогательных подразделений королевской армии вели себя словно звери…

Обо всем этом я узнал в горном убежище окрестных жителей, которое находилось в районе холодного и неприветливого Серного ущелья. Про это место мне рассказал Бор Богуч. И после того как я покинул источник, в котором принял единение с кмитами, мне предстояло определиться с тем, каким образом лучше и проще всего добраться до имперских войск и "Рейдеров Плетта". Вариантов было немного, всего два. Первый, спуститься на равнину и самостоятельно пробираться на юг. И, наверное, именно так я и поступил бы, если бы знал обстановку в Графстве Кемет и имел карты местности. Но поскольку я человек не здешний и что вокруг меня происходит представлял смутно, то пришлось думать о варианте номер два. Выйти к прячущимся в горах крестьянам, которые от Бора, наверняка, уже знали обо мне, собрать в их временном поселении сведения о том, что творится внизу и только тогда всерьез подумать, как выбраться из этих мест.

Решение было принято и, смещаясь по хребту все время на восток или северо-восток, я направился к спасительному для крестьян месту. Шел не очень долго, около пятнадцати часов с одним хорошим привалом, и вскоре оказался перед глубоким ущельем, в котором пахло тухлыми яйцами. Это явный признак того, что воздух насыщен сероводородами, и хотя мне было неприятно вдыхать эти ароматы, я знал, что идти надо, за ущельем начнется подъем, который выведет меня на перевал, и там я смогу найти помощь у местных партизан. Поэтому, зажав нос, по склону ущелья, а не по тропинке, я начал движение, обошел все ловушки, затем горячие сероводородные родники, и вышел на небольшую полянку перед вполне приличной широкой тропой, которая петляла по горе и выходила к убежищу.

Здесь меня уже встречали, три мужика в легких пехотных доспехах с дротиками и щитами в руках, и еще, как мне показалось при беглом осмотре зарослей справа и слева, не менее пяти арбалетчиков и лучников. Совершенно понятно, что дергаться смысла не было и, назвав себя, я отдал бойцам графа Кемета свое оружие. После чего, под их приглядом, направился на вершину хребта, где оказалось около пятисот беженцев.

Меня провели в небольшую рукотворную пещерку, выдолбленную в скале, в которой находилось четыре человека, двое на полу, по виду, ассирские кавалеристы, и еще двое на ногах, суровые бородатые дядьки лет под пятьдесят, которые нависали над пленниками и, время от времени избивая их, вели допрос королевских солдат. Пока меня не трогали, не связывали и с кулаками не бросались, так что имелось время посидеть на бревне у стены, передохнуть и послушать разговор местных командиров и пленников, а полученную информацию, как водится, отложить на подкорку и раскидать на составляющие фрагменты.

— Повтори! Повтори, что ты сказал, тля!? — выкрикнул один из партизанских вожаков. После чего, ногой, обутой в сапог с жестким носком, он ударил ассира, лежащего на холодном каменном полу.

Удар, который пришелся в бок, был сильным. Королевский кавалерист, молодой мужчина, лицо которого было скрыто гематомами, вскрикнув от боли, сплюнул на камень сгусток из слюны и крови, и сипло выдохнул:

— Вы все сдохнете, имперские свиньи! Вам конец! Это Последняя Война! Так сказал король!

— Ах, ты, мразь! — новый удар сапогом, на этот раз в живот.

Ассир согнулся, и издал какое-то бульканье, которое вскоре превратилось в смех, и продолжил:

— Вы сидите в горах и думаете, что вас не достать? Нет, вы ошибаетесь. В этот раз вы здесь не отсидитесь. Наши генералы знают каждый ваш схрон и все убежища, и вскоре сюда придут горные пехотинцы, которые выкурят вас и ваших шлюх вместе с пащенками с этого перевала. А после этого, всех вас утопят в вонючих лужах внизу. Смерть вам, остверы! Всем, без исключения!

Партизан побагровел лицом, не сдержался и, сверху вниз, резко и сильно, ударил пленника кулаком в висок. Голова кавалериста соприкоснулась с камнем и явственно слышный хруст костей, мог сказать о том, что на одного языка у кеметских крестьян стало меньше. Пленник несколько раз дернулся всем телом, выгнулся дугой и застыл, а озлобленный вожак кинулся на второго пленника. Однако другой командир, видимо, в местной иерархии более старший по должности и званию человек, перехватил его руки, удержал разъяренного мужика, и сказал:

— Флинн, успокойся. Я знаю, как тебе тяжело. Но держи себя в руках. Этот пленник нам еще нужен. Выйди и остуди голову.

Тот, кого назвали Флинном, резко встряхнул косматой головой, вырвал из захвата свои руки, развернулся на пятках и, что-то бормоча себе под нос, покинул пещеру. Второй командир проводил его взглядом, посмотрел на меня, молча кивнул, словно поприветствовал, и вновь сосредоточился на допросе.

Вопросы следовали один за другим, и пленный ассир, оказавшийся капралом из разведывательной конной группы, которую всего несколько часов назад разгромили партизаны, отвечал без всякой запинки. Я все это время находился рядом, узнал для себя кое-что интересное, и понял, что, придя к крестьянам, поступил очень верно. Сейчас на равнинах было такое количество вражеских войск, которые, выискивая партизан, методично прочесывали каждый квадратный километр, что я бы там, не зная ассирского языка, который сильно отличался от остверского, скорее всего, долго не пробегал бы. Меня бы обнаружили, локализовали и затравили бы, словно дикого зверя. Поэтому, скорое соединение с регулярными имперскими частями, пока было невозможно, и оставалось надеяться только на помощь кеметцев, а за это, глядишь, и я им чем-то смогу помочь.