Осада - Трой Деннинг
Руха толкнула Са'ара и поводья трех его детенышей везерабов в объятия группы ошеломленных воинов, затем повернулась в ту сторону, куда смотрела Калэдней, и увидела большой отряд всадников везерабов, приближающихся с севера, летящих высоко над ее песчаной бурей. Они все еще были слишком далеко, чтобы она могла сказать больше, чем то, что их было несколько сотен, но она могла бы поспорить на свою вуаль, что войско такого размера возглавлял Принц шейдов.
Хормун и его дракониры начали организованное отступление к Калэдней, и Руха совсем не огорчилась, увидев, что выжившие шадовары сосредоточили свои усилия на кормирцах, а не на Са'аре и его Махве.
Повелители теней теперь были более осторожны, появляясь из мрака ровно настолько, чтобы метнуть стрелу тени в колено воина или кольнуть в подколенное сухожилие волшебника, явно пытаясь задержать их отступление, пока не прибудет отряд на везерабах.
Руха побежала вверх по вади и присоединилась к Калэдней, которая деловито бросала заклинания в тени холмов, пытаясь помочь своим борющимся спутникам. С ее атакующей магией, почти истощенной, Руха подготовила заклинание песчаного дракона, но держала его в резерве на случай, если Калэдней разозлит шадовар достаточно, чтобы отвлечь атаку.
— Если бы Хормун ждал здесь с остальными воинами Са'ара, Махва, возможно, потеряли бы меньше жизней.
— Или мы все потеряли бы больше — сказала Калэдней. — Таким образом, удивились шадовары, а не мы.
— И у тебя была возможность посмотреть, как они дерутся. — Руха даже не потрудилась скрыть горечь в голосе. Калэдней опрыскала пару шадовар каким-то зеленым лучом, с которым Руха не была знакома, превратив обоих воинов в дымные клочья и открыв путь потрепанной роте Хормуна, чтобы присоединиться к ним на дне вади.
Она приподняла бровь и посмотрела на Руху.
— У нас была возможность посмотреть, как они дерутся, но это была их идея – украсть везерабов.
— Верно, и ты этим воспользовалась.
Руха с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. История была старая: беррани из-за пределов Анаврока проникли в пустыню и использовали кочевников в своих целях.
— Са'ар никогда бы не решился на такое без кормирской магии. Мне кажется, мы воспользовались друг другом.
Калэдней пожала плечами и указал на вади, где Са'ар и его воины вели своих новых везерабов в телепортационный круг, который должен был доставить их в безопасное место – по крайней мере, временно.
— Не вижу, чтобы шейх жаловался.
Прибыли Хормун и остальные кормирские разведчики, за ними по пятам следовали с полдюжины шадовар. Калэдней убила двоих одним из своих зеленых лучей, затем Хормун и еще один волшебник убили еще троих. Последний воин оглянулся через плечо и, обнаружив, что отряд везерабов все еще слишком далеко, чтобы помочь ему, побежал к ближайшей тени. Когда никто больше не начал заклинание, Руха соскребла с земли горсть песка и начала свое, только для того, чтобы быть прерванной, когда Хормун опустил руку на ее запястья.
— Отпусти его, — сказал он. — Сейчас он никому не причиняет вреда.
— Не причиняет вреда? — ахнула Руха. — Он видел твой волшебный плащ. Он побежит прямо к Высочайшему и подтвердит, что мы разведывательный отряд из Кормира.
— Думаешь? — Слабая улыбка появилась на бородатых губах Хормуна, и он повернул вверх по вади. — Тогда нам лучше поспешить к нашему следующему лагерю, не так ли?
У Рухи отвисла челюсть за вуалью. Она стояла и смотрела вслед старому волшебнику, пока Калэдней не взяла ее за руку.
— Пойдем, — сказала кормирка. — Дело сделано. Вангердагаст не обрадуется, если ты останешься, чтобы подтвердить это ... Совсем не обрадуется.
Ривален сражался с тремя фаэриммами сразу, нос к носу, и не имел ни малейшего шанса позвать на помощь. Он развлекался с суккубами-близнецами и, проснувшись, обнаружил их – ну, он не хотел переживать это снова. Он сражался с демонами голыми руками, Тенью – и был тем, кто улетел. И никогда, ни разу за восемьсот лет, даже когда он отдал свой дух теневой материи, ни разу он не испугался. Не так как сейчас.
— Как? — спросил Высочайший. Его голос был спокойным, мягким, даже рассудительным – в том ужасном тоне, который он принимал перед тем, как обречь кого-то на вечное блуждание по Пустошам Рока и Отчаяния. — Кто-нибудь может это объяснить?
Они смотрели вниз, на лагерь ведьмы-арфистки и ее кормирских разведчиков. Причем не через окно мира, а глядя прямо на него с личного наблюдательного балкона Высочайшего во Дворце. Глядя вниз, сквозь туман теней на хорошо защищаемый лагерь, расположенный в лабиринте каньонов, таких узких, что крылья везераба касались бы обеих сторон.
Лабиринт каньонов, залитый магическим светом без определенного источника, где те немногие тени, которые существовали, охранялись отрядом часовых, вооруженных как магией, так и сталью. Лабиринт каньонов, где шадоварам придется пробиваться, как обычным орочьим пехотинцам, и лабиринт каньонов, где хватит места для кормирцев... И сембийцев... И жителей Долин... И только Сокрытая знает, кого еще, – все они полны решимости лишить шадовар земель потерянного Незерила.
Ведьма, разумеется, не могла их видеть. Конечно, ее бединские вассалы сообщали ей о потоке везерабов, который постоянно падал в озеро, и, без сомнения, отмечали темную грозовую тучу, которая, казалось, никогда не покидала этого района, но она не могла видеть Анклава Шейдов. Все еще были туманы теней, тысячи футов над землей и, не в последнюю очередь, магия Высочайшего, но Ривален не был так уверен.
— Ривален?
Ривален почувствовал на себе тяжесть взгляда Высочайшего. Он даже не потрудился поднять глаза. Да и смотреть там было не на что. Он просто проглотил страх и обратился к отцу.
— Есть причина, по которой Руха прячет свое лицо за вуалью, Высочайший, — сказал он. — Из всех рас на Ториле у шадовар больше, чем у кого бы то ни было, причин знать силу скрытого.
— Верно, но это ничего не объясняет.
Ривален с трудом сглотнул.
— Высочайший, кто может объяснить волю Сокрытой? Ведьма там, внизу; это все, что имеет значение, кроме моей собственной неудачи в том, чтобы остановить ее в Кормире. Именно это последнее и спасло его. Тяжесть пристального взгляда Высочайшего мгновенно исчезла, и воздух стал неподвижным и холодным, когда он подошел к Ривалену.
— Ты поступил так, как считал нужным, сын мой — сказал Теламонт, и
