Последняя из рода Дариан. Лабиринт - Надежда Олешкевич
- Дочка, - выдохнул он и все же заключил меня в своих объятьях.
В первый миг я даже растерялась, стояла каменным изваянием и пошевелиться не могла.
- Я вернулся, а никого из вас нет. И мстить больше некому - все виновные уже наказаны. Зато ты есть, но почему-то далека, и я хотел бы наладить связь, вернуть тебя в замок, оставить жить здесь, рядом со мной. Я люблю тебя, моя отважная принцесса, очень сильно люблю. Ты выросла невероятно красивой.
Я посмотрела на Шая в поиске поддержки, но этот гад не стал меня спасать, а взглядом намекнул, чтобы прислушалась, не отталкивала бездумно. И это моя пара? Вот вам и любимый человек, который оказался предателем!
- Я не…
- Дочка, - вдруг всхлипнул - или мне послышалось? - правитель.
Стало неловко, особенно сейчас. Захотелось отстраниться, ведь этот мужчина, сильнейший колдун Надмирии сейчас показывал слабость перед посторонними… людьми. А ему ведь править целой страной, народом. И как такой человек…
Я снова посмотрела на Шая, вспомнив, что с ним тоже пару раз плакала и даже не стеснялась этого. Может, папа сейчас очень одинок? Его предал друг, потом он вернулся и вдруг обнаружил, что всю его семью убили, а единственный близкий человек, дочь, не принимает его. Стало неуютно. Руки поднялись вверх, пальчики коснулись спины, погладили в утешении.
- Я с трех лет одна, мне чуждо все это. Уверяю, не виню вас, тебя, просто…
- Дочка, - отстранился отец, заглянул мне в глаза. Поправил волосы, поцеловал в щеку, потом в висок и снова порывисто обнял. - Зато я себя виню и не могу с этим чувством справиться. Помоги мне. Кейот говорит, что ты выросла независимой, а я тебя помню такой маленькой, милой, забавной. Ты любила вырывать мне зубы. Если тебя что-то не устраивало, дергала всех вокруг за волосы. И губки дула. Все это было совсем недавно, но вот ты передо мной, хочешь связать себя с сыном предателя.
- Он не такой, - начала было протестовать я, но папа погладил меня по голове, сделал глубокий вдох и протяжно выдохнул. - Ладно, я попытаюсь принять, что у меня есть родитель.
Правитель снова поцеловал меня в висок. Посмотрел на тихо стоявшего неподалеку Шая.
- Береги ее.
- Ценой собственной жизни, - поклонился мой аристократ.
- Позволите присутствовать на обряде? Свежая кровь предпочтительнее. И по поводу твоего отца…
- Я уже раздобыл необходимое, - покачал головой принц.
И лишь сейчас я вспомнила, что Шай виделся с папой, но ни словом не обмолвился, как прошла встреча. Какого ему сейчас? Сильно ли переживает? Правда, я не чувствовала отголосков бурных эмоций, значит, все случилось быстро и без особых потрясений.
- Нас ждут, - добавил мой колдун и протянул мне руку.
Я тут же оказалась с ним рядом, виновато посмотрела на отца, будто сейчас совершила ужасный поступок и променяла его на какого-то незнакомца.
Не прошло и получаса, как мы оказались в подземном гроте, расположенном недалеко от дворца, где полосы света врывались в полумрак и разрезали своими белыми нитями темное пространство. В углах тускло светили пульсары. Присутствовали люди в мантиях и капюшонах на головах. Я удивленно выгнула брови, но спрашивать, кто они, не стала. В самом центре возвышалось два каменных алтаря, уставленных свечами. Поодаль, возле огромного золотого круга, подвешенного на цепях, стоял тот самый усатый мужчина, с которым мы договаривались об обряде.
- Проходите. Ложитесь.
Мы с Шаем переглянулись. Возле одного из алтарей встал мой отец, собираясь поделиться кровью. На второй лег пузырек, наполненный бордовой жидкостью.
- Ты готова? - спросил любимый.
- С тобой готова абсолютно на все.
Нас развели в разные стороны, отгородили плотной стеной, попросили переодеться. Я вышла первой в рубахе до пят, заняла свой алтарь. Было волнительно.
Отец смотрел на меня с улыбкой. Под капюшонами ближайших людей я заметила довольного шойна, увидела Лорин, которая была серьезнее некуда. Она с грустью следила за каждым движением Шая, словно прощалась с ним. Казалось, еще испытывала к нему теплые чувства, но в данный момент закапывала их глубоко внутри и прощалась. Не успела я хоть как-то отреагировать, и мне сказали лечь.
Зазвучали фразы на древнем наречии. Мы словно творили что-то ужасное. Складывалось впечатление, что этот обряд создан для жертвоприношений во имя уснувшего бога, который после ритуала обязательно к нам вернется. Однако лились незнакомые слова, постепенно превращающиеся в силу. Та сгущалась, кружила над нами, задевала горящие свечи, колыхала огонь, лизала покрытые головы присутствующих. Я видела ее завихрения, папа тоже видел, неотрывно следил за каждым изменением. Встретился со мной взглядом, кивнул и снова принялся наблюдать, словно понимал речь и все контролировал.
А потом прозвучало взрывное «Хорн», и на нас с Шаем хлынуло силой. Все вокруг поплыло, в гроте резко потемнело. Я лишилась воздуха, услышала чужое дыхание. Зрение подвело, но появилось понимание, что вижу, но чужими глазами. И ощущения разнились с теми, что были раньше. Вкусы, восприятие окружения, запахи стали другими.
Еще один взрывной воклик - и мир стал прежним, но со странным отголоском чужого сердцебиения. Я будто слышала его, и оно отличалось от моего. Постепенно усиливалось, оглушало. Когда стало невыносимо громким, вдруг оборвалось и впиталось.
Новый вздох.
Привычный и непривычный.
Полосы света, разрезающие темное пространство вокруг. Отец, стоявший над моей головой. И понимание, что совсем рядом лежит Шай, тоже смотрит вверх и разбирается в новых ощущениях.
Мы одновременно повернулись друг к другу, встали. Прикоснуться, проверить. Почувствовать его собственной кожей.
Пальцы переплелись, ладони сомкнулись. Серые глаза встретились с моими.
- Люблю, - прошептал он.
- Осторожнее, принц, ты уже забрал мое сердце, хочешь, чтобы еще потеряла и голову?
Шай наклонился в намерении поцеловать. Такой близкий, родной. Невероятно красивый! Мне по-прежнему не верилось, что подобное возможно, и я связала себя с этим человеком, который раньше безмерно бесил. А ведь все изменила одна встреча. Наш первый миар, который мы не закрыли.
Благодаря ему у меня появился отец, с которым я теперь планировала все-таки наладить отношения. Он не виноват, его утрата не меньше моей. Зато мы остались друг у друга. А еще была Лорин.
