Основной закон (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Подполковник поднял голову, глянул на вошедшего и, закрыв тетрадь, спрятал ее во внутренний карман пиджака. Парень, который вошел сейчас в комнату, ничуть не походил на того, с кем ему доводилось беседовать прежде. Тот, давний, хоть и неглупый, хоть и обладающий странным и непонятным, а потому пугающим даром, все же был, по сути, ребенком. Его можно было, пусть и не очень легко, но обмануть, переключить в разговоре на другую тему, исподволь направлять его мысли, наталкивать на нужные "правильные" выводы. Сейчас же перед им стоял… нет, пока еще не зверь, но – молодой и очень злой волчок. Что-то случилось за этот день, между утренним кофе и этой встречей на закате. Но что? Где он был все это время? Откуда у парня такие пустые и обманчиво равнодушные глаза? Удастся ли сейчас пацана уговорить? Утром бы удалось, в этом Усольцев был уверен. А сейчас? Не факт, совсем не факт. Но что тут раздумывать, надо действовать.

– Здравствуйте, Валерий Григорьевич, – произнес он максимально дружелюбно. – А я, как видите, вас жду.

– Верните.

Валерик произнес это ровным, безжизненным голосом и протянул руку.

– О чем это вы? – сыграл непонимание подполковник.

– Не притворяйтесь, не играйте в идиота.

Усольцев внутренне поморщился: театральное искусство не сработало. Досадно. Придется действовать прямее, грубее.

– Это вам не принадлежит.

– Верно, не принадлежит. Это принадлежит государству.

– А что государство сделало, чтобы это получить?

– Прислало меня, например.

– Этого слишком мало. Верните, или я заберу силой.

Подполковник нахмурился.

– Давайте сперва поговорим.

– Сперва – тетрадь. Положите ее на стол.

Усольцев сунул руку за пазуху.

– Медленно! – приказал Валерик. – И не перепутайте с пистолетом. Я все равно успею раньше.

Подполковник вынул руку из-под полы пиджака, продемонстрировал пустую ладонь, затем демонстративно положил обе руки на колени.

– Видите, я делаю все, что вы говорите.

– Пока вы еще ничего не сделали. – сухо сказал Валерик.

Потянулась пауза.

– Ах, да – спохватился парень. На миг он сосредоточился, а затем в карманах подполковника что-то пискнуло, треснуло, и по комнате явственно потянуло горелой пластмассой.

– Это чтобы ваши, – он дернул головой в сторону улицы, – не подслушивали.

Усольцев поморщился.

– К чему все это?

– К тому, что вашей конторе нельзя доверять, я в этом уже не раз убедился.

– Вы не правы, – Валерий Григорьевич, – мягко произнес подполковник.

– Я не собираюсь с вами спорить. Верните тетрадь, и я ухожу.

– Вы не сможете уйти.

– И кто же мне помешает? Ваши дуболомы, которые вроде как незаметно толпились за стеной в соседней комнате? Так они уже в отключке. В ближайший час на них не рассчитывайте. Тетрадь!

Валерик снова протянул руку.

– Не усугубляйте свое положение, Валерий Григорьевич. Вы сегодня убили нескольких человек, вам предстоит уголовное разбирательство и суд. Но мы…

– Ах вот, как ты запел, подполковник! – взорвался Валерик. – А ничего, что это были бандиты, у которых руки в крови по плечи? Ничего, что они пытались меня с Иринкой и твоей дочкой вывезти на Кавказ? Ничего? Или ты бесишься от того, что звезда за их поимку на погон не упала? Или от того, что не смог допросить господина бандита? Все! Разговоры окончены! Теперь я ставлю условия. Во-первых, тетрадь. Здесь и сейчас. Немедленно. Во-вторых, Иринку. Ко мне, сюда, через сорок минут. И в-третьих, чтобы я больше никого из ваших не наблюдал в радиусе километра!

– Это невозможно! Кроме того, ты подписал договор и обязан соблюдать…

– Что соблюдать? Пустую бумажку? Меня просветили грамотные люди. Не может ФСБ подписывать никаких договоров. Да и по договору ты ничего не выполнил. Меня похищали – контора проспала. Девчонок выкрали – вы опять обосрались. Ты что говорил мне? Что у абреков до Каменки руки не дойдут?

– А что там случилось? – всерьез обеспокоился Усольцев.

– Ты даже этого не знаешь! Так что можешь подтереться своим договором. А сейчас тетрадь на стол и Иринку сюда.

– Это невозможно. – повторил Усольцев.

– Та-ак… А почему?

– Потому что я не глава ФСБ, а только зам начальника местной управы.

– Врешь, сука! Ты можешь сейчас поклясться, что в данный момент с нее не скачивают литрами кровь, что ваши коновалы не ставят над ней всякие опыты, что ей в сознание не внедряют под гипнозом психологические закладки?

Подполковник промолчал. Ложь была сейчас просто невозможна. Да и полуправда тоже. Вот ведь паршивец, как-то навострился чувствовать вранье! И как прикажете с таким работать? А Валерик, правильно поняв молчание собеседника, вовсе взбеленился:

– Так вот вы, значит, для чего ее увезли? Ну да, дочка-то ближе к телу, пусть лучше постороннюю девку на органы разбирают. Ты ведь именно для того и замутил тему с эвакуацией, чтобы нас под замок запрятать? Молчишь? Значит, я прав.

Валерик, выплеснув эмоции, замолчал на полминуты, потом продолжил холодным, мертвым голосом:

– В общем, так: если ты, подполковник через десять секунд не отдашь мне тетрадь, то сдохнешь. И тогда больше некому будет вправлять мозги твоей придурошной дочке. Время пошло.

Подполковник ФСБ Усольцев все свои страхи избыл давно. Еще тогда, когда ходил в капитанах. Он много чего перевидал, много чего пережил. Но сейчас ему было откровенно жутко смотреть в глаза двадцатилетнего пацана. Мертвые глаза человека, у которого отняли все. Усольцев понимал: во многом вина за это лежит на его конторе, и от этого жути только добавлялось. Рубашка прилипла к спине, меж лопаток пробежал холодный ручеек. Да и на лбу – он чувствовал – выступили мелкие бисеринки пота. Было ясно: парень дошел до последней черты, он готов пойти на все, чтобы добиться своего, и его, Усольцева, жизнь, как и жизнь любого другого, кто рискнет встать на его пути, ничего не будет стоить. Просто упадет человек с тромбом в сердце, и амба. Нет, договориться по-хорошему уже не выйдет. Но все-таки, что случилось в этой Каменке? Он медленно достал из кармана тетрадь и положил ее на край стола.

– Теперь отодвинься в дальний угол.

Подполковник повиновался.

Валерик взял в руки тетрадь, скинул с плеч рюкзак. Он лишь на секунду отвлекся, но этого времени хватило подполковнику, чтобы выхватить пистолет. Усольцеву не хотелось до этого доводить, но приказ был однозначен: в случае невозможности сотрудничества, объект уничтожить. Флажок предохранителя уже был скинут, оставалось только нажать на спуск.

Валерик не заметил, когда в руках Усольцева появился пистолет. Но он четко понял, что это означает. Времени на размышления и поиск оптимального решения уже не оставалось. И он сделал первое, что пришло в голову: заморозил внутри ствола узенькое колечко.

Грохнуло так, что заложило уши. Подполковник рухнул на пол, как подкошенный. Из его правой кисти текла кровь, на лбу была здоровенная ссадина. Рядом на полу валялся сорванный со своего места затвор. Наверняка этот выстрел слышал кто-нибудь еще, так что время теперь шло даже не на секунды, на мгновения. Валерик рванулся вперед, открыл притворенную дверцу сейфа. К его удивлению, кроме тетради с записями, все оставалось на своих местах. Он выгреб из сейфа наличку, документы на фирму, печать, торопясь, запихал все это в рюкзак. Выбежал в холл, и через зеркальное стекло увидел на крыльце десяток готовых к штурму спецназовцев. Сколько их еще было за стеной – непонятно. Да и на крыше дома напротив наверняка посадили снайпера. Раз Усольцев пытался его убить, значит, все: органам дана отмашка. И, значит, с одной стороны, он теперь – законная дичь для любого мента. Ну а с другой стороны, его больше ничего не сдерживает. Хороший мент – мертвый мент. Око за око. Но выйти сейчас через дверь ему не дадут. Впрочем, есть ведь еще окно в кухне! Да, оно маленькое и под потолком. Но можно ведь подставить стол, а комплекция ему позволяет и в меньший проем протиснуться. Шанс, конечно, мизерный, но здесь, у парадного входа, и такого нет.