Без пощады (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони

Он взял бы её за руку и улетел прочь.

Ей бы понравилось быть такой же, как он.

Они будут вместе навечно.

Медноголовая.

Пвент чувствовал её мягкое касание, снова слышал её острый язычок, чуял кровь — в основном он ощущал запах крови. Её крови, думал вампир, ожидая поцелуя.

Он понял, что спускается с потолка, отделяясь от дыма кузниц. Запах крови стал гуще, взывал к нему, говорил ему, что пора наконец сдаться, принять свою судьбу, взять себе спутницу.

Или множество спутников.

Кровь… такая сладкая…

Потом он увидел. Это была вовсе не кровь Медноголовой. Это была кровь под ногами Кэтти-бри, стекавшая по её бёдрам!

Кэтти-бри рухнула на пол. Кровь пропитала её платье в промежности.

Дроу бросилась к ней. Дварфы бросились к ней.

Ивоннель начала выкрикивать приказы, но Пвент не слышал. Сейчас — нет. Глядя на то, как упала его дорогая принцесса Мифрил-Халла — нет.

Он не чувствовал запах крови.

Кровь.

Они унесли Кэтти-бри.

Пвент парил над красной лужей, не зная, что делать, не в силах отличить добро от зла. Может быть, ему нужно было догнать Кэтти-бри и сделать её вампиром, чтобы спасти. Да, чтобы спасти!

Но это же будет неправильно, настаивал растерянный дварф. Неужели он больше не мог отличить плохое от хорошего? Где заканчивался Пвент и начинался вампир? Где заканчивались долг и честь, и начиналось желание?

Дварфа устыдила одна лишь мысль о том, что он действительно готов был передать своё проклятие драгоценной Кэтти-бри. Он улетел из кузни по небольшому боковому коридору в просторный, заполненный паром зал, где находился разлом с предтечей. Однажды он бросился в этот разлом вместе с огромным пауком-конструктом, желая сразу спасти своего возлюбленного короля Бренора и прекратить собственные мучения. Но вылетел обратно и снова потерпел поражение.

Проклятие вампира не позволяло ему уничтожить себя.

С каждым днём оно становилось сильнее.

Он хотел укусить Кэтти-бри! Дочь короля Бренора!

Он вылетел из зала через кузницу и полетел дальше. Он знал, куда они направляются, знал покои Кэтти-бри, и там обнаружил женщину в её кровати, окружённую жрецами, среди которых была Медноголовая и дроу по имени Ивоннель.

Он смотрел, как они лихорадочно трудятся, накладывая заклинания на женщину, которая казалась так близка к смерти. Ивоннель тоже читала заклинания — но не исцеляющие, а скорее прорицательные. Вампир Пвент почувствовал силу её магии и отпрянул, испугавшись, что она ищет его.

Но нет, дроу бросилась к Кэтти-бри, взяла женщину за руку и настойчиво, даже резко потянула. Она отступила на шаг, подняв кольцо, кольцо Кэтти-бри, и надела его себе на палец.

Ивоннель закрыла глаза и стала настойчиво что-то говорить на языке, который был незнаком вампиру — и дварфийским жрецам тоже, судя по их виду.

Закончив, дроу прошла мимо них обратно к Кэтти-бри и снова стала читать заклинания, проводя ладонями над лицом женщины, создавая стекающую на Кэтти-бри воду, а затем наклонилась и подула холодным дыханием на этот волшебный дождь, как будто физически пытаясь остудить Кэтти-бри.

Пвент не понимал, что происходит — как, очевидно, и другие дварфы, но вскоре принцессе Мифрил-Халла как будто бы стало легче, дварфы облегчённо вздохнули и закивали друг другу.

Пвент просто парил, сражаясь со своими желаниями, пытаясь не обращать внимания на запах крови, пытаясь не глядеть на Медноголовую, прекрасную Медноголовую.

Она могла быть такой же, как он.

Вечной.

Вампир выскользнул из комнаты.

Он должен был рассказать Бренору о событиях снаружи Гонтлгрима.

Но где был Бренор?

Пвент не улетел. Он не мог.

Кэтти-бри… Медноголовая… сладкая, сладкая кровь.

Злоба, которую она почувствовала через кольцо, удивила Ивоннель — не из-за своей силы, а из-за своего оттенка. Это был не гнев, а просто раздражение человека, который прихлопнул укусившее его насекомое. Не было ни чувства сожаления, ни намёка на угрызения совести или жалость.

Мегера прихлопнул Кэтти-бри за её фокус. Каким-то образом зверь перенёс часть своей эссенции в женщину и с её помощью создал эту сильнейшую лихорадку. Достаточно сильную, чтобы навредить её ребёнку — или нанести неизлечимый вред самой Кэтти-бри. Может быть, даже достаточно сильную, чтобы убить их обоих.

Мегера питал эту лихорадку через кольцо, и теперь Ивоннель чувствовала, что ей тоже становится жарко.

Однако она не сняла кольцо, поскольку в отличие от Кэтти-бри, знала об угрозе заранее. Она дала отпор и охладила жар предтечи.

— Она выживет? — спросил Ивоннель один из дварфов.

— Да, и что будет с ребёнком? — спросила другая, дварфийка с яркими красновато-коричневыми волосами.

— Продолжайте заботиться о ней, — всё, что смогла ответить Ивоннель, поскольку сама не знала ответ.

— Кажется, ребёнок ещё шевелится! — воскликнула жрица Копетта. Ивоннель с надеждой улыбнулась и положила свою руку рядом с рукой Копетты на живот Кэтти-бри. И действительно, она почувствовала удар — и могла лишь надеяться, что это хороший знак.

— Мне нужно изучить целебные заклинания посильнее, — сказала дварфийке Ивоннель. — Я не ожидала сегодня ничего подобного.

— Точно. Нужно было всего лишь отправить кучу пылающих шаров по тоннелям.

— Точно, — отозвалась Ивоннель.

— Мы будем постоянно её исцелять, — сказала ей Копетта. — Хорошая идея с водой и прохладой. Похоже, её лихорадка смягчилась.

— Смягчилась, но не прошла, — добавила Ивоннель, поднимая ладонь к покрытому потом лбу женщины.

— Может быть, придётся доставать ребёнка, — сказала Копетта.

Ивоннель обладала подобным опытом лишь в воспоминаниях верховной матери Ивоннель Вечной, но ей придавали уверенности очевидное спокойствие и навыки этих опытных дварфов. Она оглядела комнату в поисках места для отдыха, для восстановления своей волшебной энергии и подготовки сильных заклинаний. Она хотела принять участие в бою, который начали они с Кэтти-бри, помочь отбросить демонов как можно дальше, но это не могло оторвать её от постели подруги.

Она вышла в переднюю и удивилась, когда ей навстречу из другой двери вышли Артемис Энтрери и Далия.

— Кровь, — произнёс Энтрери, торопливо шагнув к дроу. — Говорят, это кровь Кэтти-бри.

Ивоннель кивнула.

— Она отдыхает.

Она шагнула назад и пристально оглядела человека и его полуэльфийскую спутницу. Оба были побиты, покрыты демонической слизью и кровью, возможно — собственной.

— Судя по вашему виду, вам тоже не помешало бы, — сказала Ивоннель.

— Для этого мы и покинули верхние коридоры, — ответила Далия. — Демоны отступают, дварфы пробиваются к тронному залу. Может быть, они уже там.

— Мы сражались целый день, ещё до начала огненного шторма, — объяснил Энтрери. — Враги бесконечны.

— Мы сами едва не угодили в этот шторм, — добавила Далия. — Мы возвращались по другим тоннелям, и никто нас не предупредил.

— Жар был достаточным предупреждением, — быстро добавил Энтрери. — Я прошу тебя об исцелении. И о магии, способной укрепить мои уставшие руки. Я хочу быть с ними, когда извергов выбьют из Гонтлгрима.

— С ними? — спросила Ивоннель.

— С Джарлаксом и Закнафейном, — ответил Энтрери. — С Бренором и Реджисом. Я думал, что и с Кэтти-бри тоже.

— С твоими друзьями, — сказала Ивоннель.

Энтрери с любопытством взглянул на неё.

— Ты боишься признаться? — поддразнила его Ивоннель. — Или не знаешь, что значит это слово?

Это вызвало смешок Энтрери, но хмурый взгляд его спутницы.

— Это хорошее слово, Артемис Энтрери, — сказала Ивоннель. — Чем лучше ты становишься с ним знаком, тем больше шансов избежать обещанной тебе судьбы. Более того, знакомство с этим словом улучшит твою жизнь — чего ты заслуживаешь больше, чем готов признать.

На его лице отразилась боль, но в то же время — и ожидание чуда, как будто подобная мысль никогда не приходила ему в голову. Ласково улыбнувшись, Ивоннель сказала: