Светлана Багдерина - Смерть героя

— А?.. Да?.. Что?.. Я?..

Мальчик вздрогнул, растеряно и несколько разочаровано оглянулся по сторонам и заморгал, словно его разбудили от чудесного волшебного сна.

— Дядя Лимба, — устремил, наконец, он мечтательно-восторженный взгляд на старика и помимо воли расплылся в широчайшей и счастливейшей улыбке, какая только посещала его чумазое лицо за все тринадцать лет его жизни. — У него ведь ямочка… на подбородке. И он сказал "провались земля и небо". Я только сейчас вспомнил.

— Что?.. — недоуменно уставился на него оруженосец Фалько. — Кто?..

— Дядя Лимба, вы знаете, где в городе останавливаются высокородные гельтанцы, когда приезжают к нам на праздники или по делам?

— Гельтанцы? — недоуменно нахмурился Лимба. — При чем тут гельтанцы, Найз?

— Ну знаете вы, или нет?

— Да это всем известно… Герцог Мараф предоставляет им в полное владение один из своих городских дворцов, тот, что на площади Созвездия. У него жена — какая-то там племянница теперешнего гельтанского короля, и поэтому… Да почему ты спрашиваешь-то?

— Дядя Лимба, — дрожа от нетерпения и радостного предвкушения, Найз поднялся на ноги, склонился над стариком и крепко сжал его плечи, словно хотел таким образом передать овладевавшее им все сильнее и сильнее головокружительное ощущение экстаза и полета. — Лекарство на тумбочке, вот тут! Воду я сейчас подвину! Я вернусь! Не беспокойтесь, ждите меня! Я обязательно вернусь! И не один!..

— Погоди, малый, постой!.. — растеряно приподнялся старик на локте и попытался удержать своего маленького друга. — Куда ты, среди ночи-то?.. И кого это еще ты хочешь привести? Я никого не хочу вид…

— Я — на площадь Созвездия, во дворец Марафа! И я думаю… Нет, я уверен, что Фалько жив! Сегодня днем я видел его!

— Эй, подожди, Найз… Этого… этого не может быть… не может… быть… Найз… он погиб… и я этому ви…

— Может, дядя Лимба, может!

— Ты с ума спятил, Найз!

— Это точно он!

— Ты… ошибаешься?..

— Нет, и я разыщу его! Немедленно! Клянусь!

— Но… как ты найдешь… этого… человека?.. Во дворце Марафа, ночью?.. Когда все спят?.. Там же стража!.. Тебя схватят!..

— Не знаю, как, дядя Лимба! Но я всё равно отыщу его! Я чувствую, Фалько жив! И этот гельтанец со шрамами — он!

И, не успел старик вымолвить больше ни слова, как за мальчиком захлопнулась дверь комнаты, и летящий топот босых ног по дощатому настилу двора на короткий момент огласил спящую темную улицу и растворился в ночи.

Площадь Созвездий, вторую по величине, после площади Героев, найти не составило ни малейшего труда: Найз много раз проходил по ней, когда возвращался с ежегодных парадов Выживших.

Определить, который из четырех дворцов, обрамлявших усеянное фонтанами пространство размером с кавалерийский полигон, принадлежит Марафу, было задачей посложней, но и тут он справился, вовремя обратив внимание, что фасад одного из них был украшен синими, зелеными и белыми полотнищами — цветами гельтанского флага.

Проскользнув в глубокой тени вдоль стены мимо патруля ночной стражи к парадному, при свете пузатого, огромного, как арбуз-рекордсмен, фонаря мальчик сначала почуял запах свежей краски и хвои, и только потом разглядел на деревянном геральдическом щите размером с окно новенький сине-зелено-белый герб с раскинувшим крылья и выпустившим когти морским орлом.

Догадка оказалась верной.

Оставалась самая малость — проникнуть внутрь и отыскать легендарного и таинственного капитана королевской гвардии, необъяснимо пропавшего двадцать лет тому назад.

Где, как и когда он это совершит, и что будет делать, если это окажется не Фалько, мало заботило готового прыгать и смеяться от переполнявшей его радости мальчишку. Нелогичное, иррациональное, неожиданное его предчувствие с каждым шагом перерастало в твердокаменную уверенность, что именно в эту ночь сбудется его мечта, свершится предел его желаний, и больше на этом свете нечего будет ему хотеть…

Заслышав издалека мерные тяжелые шаги, Найз терпеливо пересидел ночной патруль в залитом тьмой углу. Но едва тройка воинственно поблескивающих кирасами и алебардами усачей завернула за угол, мальчик ловко, словно кошка, вскарабкался на ажурную кованую ограду герцогского сада, мягко спрыгнул вниз на спружинивший под его ногами газон и, отряхнув ладони и смахнув своевольные волосы с потного лба, легким шагом углубился в сад.

Тусклый желтушный свет уличных фонарей скоро остался за его спиной, но Найз был готов и к этой помехе. Из кармана штанов ловко извлек он кресало, огарочек свечи в два пальца, найденный недавно во время рейда по задним дворам зажиточных соседей, и через минуту в руках у него загорелось крошечное неровное пламя.

Сад спал.

Спали, зажмурив лепестки, цветы на клумбах. Забыл журчать и играть струями фонтан. Сонно склонили курчавые головы белые статуи на своих пьедесталах. Устало вытянули кривые ножки и откинули спинки теплые еще скамейки. Принакрывшись пышным балдахином, дремали легкомысленные качели. Дорожки из дивного белого песка, переливчато светящегося даже при слабеньком огоньке его свечки, удовлетворено растянулись и прильнули к нагретой дневным солнцем земле. Причудливо постриженные кусты замерли во тьме, на грани видимости, словно принакрывшись общим одеялом-невидимкой.

А где-то невдалеке спал, вздыхая кухнями, огромный, как чудо-юдо из древних мифов, дворец.

А во дворце его ждал Фалько.

Конечно, он и сам еще не знал, что ждет кого-то, и тем более, его, Найза, и, вероятнее всего, сейчас он досматривал десятый сон, придавив щекой подушку, но это не имело ровно никакого значения.

Потому что сейчас Найз задует догоревшую почти до пальцев свечу и осторожно, перешагивая и обходя ночные сюрпризы, которые мог затаить разбуженный посреди ночи сад, при свете вспомнившего, наконец-то, о своих прямых обязанностях тонкогубого месяца пойдет ему навстречу.

Оказался ли герцогский сад больше, чем казалось Найзу, или в почти полной темноте он нечаянно сбился с прямого курса и стал ходить кругами, но по прошествии десяти минут исполинская туша дворца была все еще не найдена.

Мальчик уже несколько раз пожалел, что трофейный огарочек был таким маленьким, что на небе висел колючий равнодушный месяц, а не толстая добрая луна, что раньше ему с друзьями не пришло в голову как-нибудь вечерком забраться в сад Марафа, чтобы исследовать его, а также о десятке похожих важных и не зависящих от его желания вещей, как вдруг сквозь ветки аккуратно подстриженных кустов справа брызнули крошечные капли света.