Андрей Мартьянов - След Фафнира

Невозможно описать, с каким трудом бедолаги-преподаватели терпели выходки отпрыска одной из благороднейших семей Британии. Стоит упомянуть, что Джерри безобразничал отнюдь не в одиночестве, а сколотил целую банду (так называл его компанию господин директор). В банду входили: разумеется, сам лорд Вулси-младший, Тимоти О’Донован – рыжеволосый сынок американского нефтяного магната из Техаса, отправленный в Англию, «получить приличное образование», и тихий с виду, чуть полноватый наследник банкирского дома «Монброн Ле Пари» Робер Монброн, каковой по желанию своей любезной матушки также должен был закончить столь престижную (и столь дорогую!) школу.

Нет смысла описывать здесь пять лет затяжной войны между интернациональной англо-американо-французской бандой и почтеннейшими учителями колледжа. Можно лишь сказать, что в один прекрасный день все три молодых человека, уже несколько остепенившихся (шестнадцать лет – это не шутка! серьезный возраст…), покинули стены школы, учинив на прощание скандальную шутку – во время благодарственной мессы в церкви на священника (того самого многострадального отца Вильгельма) свалилась привязанная под потолком кукла черта, набитая соломой, вымазанная сажей и с рогами, сделанными из двух морковок.

К счастью, хулиганов уже было невозможно исключить, выгнав с позором из стен старинного и прославленного учебного заведения. Молодые джентльмены с сознанием выполненного долга отправились по домам.

Тимоти уезжал в Америку к родителям и ненаглядному Техасу 7 сентября 1907 года. Естественно, что Монброн и Джералд Слоу провожали его в Ливерпульском порту. Отец Тима был до неприличия богат, поэтому бывший ученик самого знаменитого университета Британской империи возвращался домой на лучшем корабле – «Лузитании», отправлявшемся в свое первое плавание через океан.

Трое юнцов, желая отметить столь серьезное событие, решили поискать экзотики и отправились в обычнейший дешевый припортовый паб. Что там произошло – никому из посторонних в точности известно не было. Можно лишь предполагать, что молодые люди употребили чересчур много дурного пива, подрались с матросами-ирландцами, а господин Монброн потерял чековую книжку и бумажник. Хотя, вероятнее всего, таковые были незаметно изъяты из роберовского кармана ловким воришкой.

Так или иначе, Тимоти О’Донован взошел по трапу шикарнейшей «Лузитании» на верхнюю палубу первого класса с изрядным синяком на скуле, заплывшим левым глазом и разорванным сюртуком. И тогда же, изрядно пьяный, но неплохо соображающий лорд Вулси-младший выкрикнул историческую фразу, которую все трое запомнили навсегда:

– Тим! Эй, Тимми! – последний уже стоял, опершись на перила, ограждавшие палубу парохода. Все оттенки цветов, которыми пылала его поврежденная глазница, могла передать только кисть Рембрандта. – Не бойся, ты уезжаешь не навсегда! У нас еще будет возможность сделать то, что мы хотим сделать! Мы это сделаем!

Маленькая тайна их товарищества, скрываемая даже от ближайших приятелей по колледжу, заключалась в идее фикс, родившейся в воспаленных развитым воображением молодых умах после нескольких уроков литературы, посвященных древнегерманским поэмам. Ни Тим, ни Робер, ни сам Джералд не помнили, кто первым произнес волшебную фразу: «Ребята, а куда все-таки подевался клад Нибелунгов? Вот было бы здорово его найти!»

– Рабочих сегодня же рассчитать, – командовал лорд Вулси, когда торжественная часть импровизированного банкета над древним золотом завершилась. – Монброн, с мастерами поговоришь ты. Ничего никому не рассказывать – слухи распространятся мгновенно. Придумай какую-нибудь незамысловатую ложь: например, господа сворачивают работы из-за полнейшей бессмысленности. Словом, не мне тебя учить. Сокровищ много, гораздо больше, чем мы предполагали, поэтому мистера О’Донована я отсылаю в деревню. Наймешь два крытых фургона, для вещей и добычи. Понятно?

– Понятно, – кивнул вечно деловитый Тимоти. – Вывозим только дорогие инструменты. Палатки и все такое. Кирки с лопатами похороним в Рейне, а в ящики…

– Мсье, – жалобно подал голос Монброн из своего уголка. – Мы поступаем бесчестно. Изыскания производились на территории Германской империи, мы обязаны заявить властям. Это… Это же уголовное преступление!

Молодой американец посмотрел на концессионера сострадальчески.

– Робер, милый, клад нашли МЫ. Ну хорошо, ты приходишь в полицию, вываливаешь на стол пригоршню древнего золота, а потом? Во всех газетах аршинные заголовки: «Великое сокровище Германии найдено! Клад тевтонских предков обретен!». Про нас забудут через день, а затем втихомолку вышвырнут из страны. Нашли – спасибо, но сокровище извольте оставить Второму Великогерманскому рейху и кайзеру Вильгельму Гогенцоллерну, как подтверждение славного тевтонского прошлого и столь же великого настоящего, возрожденного канцлером Бисмарком…

(Поскольку до введения наистрожайших законов рейха Третьего вкупе с такими немыслимыми для начала ХХ века ужасами, как SS и гестапо, оставалось еще двадцать с лишним лет, а никому неизвестный герр Адольф Гитлер, провинциальный романтик и мрачный фантазер, ныне являлся всего лишь нищим венским художником, в Германии можно было даже слегка пошалить – это вам не насквозь коррумпированная демократическая страна, наподобие Франции и САСШ, и не строгая монархия, как Российская империя, Япония или Австро-Венгрия, где за темные делишки тебя мигом прищучат и отправят куда следует… Да, пошалить можно. Но только с осторожностями.)

– Будем действовать по старому плану. И никаких возражений! – непреклонно заявил Тимоти.

Он картинно поиграл швейцарским ножичком, бросив блик от начищенной стали на глаза поморщившегося Монброна. Француз лишь тяжело вздохнул.

– Действовать по плану… – проворчал мистер Роу, повторяясь, – перед нами три границы. Ехать через Голландию или Бельгию опасно – северные страны прямо-таки наводнены тайной полицией кайзера, ведутся военные приготовления. Так что копаем еще две-три ночи, выудим все, что сможем, и собираемся как можно быстрее. Когда мы будем плыть посреди Атлантики, нам уже никто не прижмет хвост. С американцами же… О черт! В чем дело?! Тим, Робер, быстро наружу!

Вопль, крик, стенание и хрипы существа будто бы терзуемого в самом глубоком круге Дантова ада самыми злобными демонами, прорвались через тугой брезент шатра. Того, кто кричал, неизвестные злодеи, как минимум, резали на кусочки тупыми и зазубренными ножами, причем делали это медленно, с расстановочкой и смакованием, в лучших традициях маркиза де Сада.