Сергей Шведов - Калинов мост

– Стыдитесь, досточтимый Квирин, вы ведете себя как неразумный младенец.

– Я волнуюсь, – послышался хриплый голос. – Пусть мне, в конце концов, объяснят конечную цель нашего магического опыта.

Теперь, благодаря сияющему шару, я мог разглядеть говорившего. Это был худой желчный человек, облаченный в расписанную звездами хламиду, и очень похожий на древнего алхимика, какими их любят изображать современные художники. Если судить по лицу, досточтимый Квирин был на грани нервного срыва. Видимо, он хорошо понимал опасность предпринятой затеи и не ждал ничего хорошего от будущего, которое, похоже, прорастало в добела раскалившемся шаре. Рядом с испуганным Квирином стояли еще двое таких же ветхих старцев, лица которых отражали странную смесь ужаса и любопытства.

– Вы видели, – вновь взвизгнул Квирин, – она шевельнулась! Мы разбудили ее. Нет, это невозможно. Остановите опыт, досточтимый Архилох, иначе мы все погибнем!

Архилохом звали того самого старца, который перепутал меня с досточтимым Захарием. В отличие от своего робкого коллеги, Архилох был настроен более решительно, хотя зубы его клацали от переживаний, а жиденькая седая бородка мелко тряслась.

– Чего вы боитесь, Квирин, – осудил коллегу третий старец, имени которого я не знал. – Ведь с нами Захарий, он сумеет предотвратить катастрофическое развитие событий.

Досточтимого Захария с нами не было, это я могу сказать со всей ответственностью, но увлеченным магическим процессом старцам некогда было оглянуться и внимательнее присмотреться к молодым людям, стоявшим за их спинами, а мы были слишком скромны, чтобы отвлекать неразумными замечаниями колдунов и магов от их осуждаемого церковью занятия.

– Это эмбрион, – ткнул пальцем в шар Квирин. – Артемида была права! Ее мать действительно беременна.

– Это не эмбрион, досточтимый, – снисходительно поправил перетрусившего коллегу Архилох, – это вполне созревший плод.

– Да, но кто отец этого младенца? Вы можете назвать мне его имя, досточтимый Оторий?

К сожалению, я ничего не видел в светящемся шаре, по той простой причине, что на мне, в отличие от старцев, не было темных очков. В том же положении находились Марк с Бернаром, которые тихо стояли за моей спиной и на все вскрики сумасшедших средневековых магов отвечали лишь пожатием плеч.

– Я все же не понимаю, досточтимые, как мы сумеем извлечь младенца оттуда, – не унимался Квирин, – Ведь это центр земли!

– Он сам найдет выход из подземелья, – отмахнулся Архилох. – Все что зависело от нас, мы уже сделали.

– Но я протестую, досточтимые, – почти взвизгнул Квирин. – Мы же разбудим всех демонов ада. Остановитесь, умоляю вас!

– Поздно, – обреченно вздохнул Оторий. – Он родился.

– Остановите!

Голос принадлежал не Квирину, он принадлежал не менее живописно одетому старцу, который сейчас стоял в дверях и в ужасе размахивал руками. По-моему, это и был тот самый Захарий, которого заждались его коллеги. Должен сказать, что он запоздал с предостережением. Налитый светом шар вдруг лопнул со страшным грохотом, и его содержимое раскаленной лавой пролилось на каменный пол замка Шаузель.

– Звезды, – просипел потрясенный Захарий. – Звезды не благоприятствуют. Вы начали слишком рано и разбудили ад!

– Но вы же сами, досточтимый… – начал было Архилох, но тут его взгляд упал на нашу скромно стоящую поодаль несвятую троицу. – Кто эти молодые люди? Зачем вы привели их, досточтимый Захарий?

Вообще-то время для вопросов высокомудрый старец выбрал самое неподходящее. Струившаяся по полу раскаленная лава стала подавать признаки оживления. В том смысле, что из нее стала произрастать на редкость отвратная морда, плевавшая в нас огнем.

– Это саламандра! – завопил Квирин, подбирая полы своей украшенной звездами хламиды для того, чтобы бежать куда глаза глядят. Увы, бежать ему было некуда. Полыхающее жаром животное охватило огненным кольцом обширное пространство и отрезало нас от дверей. Причем в центре этого круга, каким-то непостижимым образом оказался и досточтимый Захарий, которому вроде бы никто не мог помешать покинуть нас в критическую минуту. Но, видимо, у саламандры на этот счет было свое мнение, и она непременно хотела сожрать как собравшихся вокруг шара чародеев, так и абсолютно непричастных к их предосудительным безумствам людей. Огненный круг сужался, а торжествующая отвратная морда саламандры уже маячила в пяти метрах от моего лица. Крибли-крабли-бумс в этой ситуации явно не годилось, и мне ничего другого не оставалось, как произнести заветное «Мкрткртрчак». Небо и в этот раз откликнулось на мой зов, но довольно своеобразно. Оно подбросило в замок Шаузель шаровую молнию. И этот раскаленный шар медленно плыл мимо оторопевших колдунов по направлению к саламандре, заинтересованной его неадекватным поведением. Огненное чудище раскрыло на редкость зубастую пасть и проглотило дар неба словно футбольный мяч. Последствия ждать себя не заставили. Взрыв был такой силы, что никто из находящихся в зале людей не устоял на ногах. Зато и охамевшая от вседозволенности саламандра разлетелась на тысячи искр, которые, достигнув стен и пола, с шипением угасли.

– О, небо, – вскинул руки к потолку почтенный Захарий, – он нас погубил!

– Он нас спас! – попробовал робко протестовать Квирин.

– Молчи, несчастный, – прикрикнул на него Архилох. – Нельзя спастись от огня с помощью сатанинского заклятья.

– Но мы же спаслись, – облегченно вздохнул, поднимающийся с пола Бернар де Перрон.

Я не разделял оптимизма благородного менестреля, мне казалось, что мероприятие, затеянное Анастасией, еще не вступило в решающую фазу. Судя по испуганным лицам, досточтимые старцы были солидарны со мной в непроходимом пессимизме.

– Кто вы такой? – спросили они почти одновременно.

– Это сир Вадимир де Руж барон де Френ, – любезно представил меня магам Марк де Меласс, – он же царевич Вадимир сын Аталава, он же последнее по времени воплощение бога Велеса.

– Мы пропали! – ахнул досточтимый Квирин. – Она обманула нас, проклятая ведьма! Ведь он должен был родиться там, а не здесь. Нам нет прощенья.

Нельзя сказать, что речи досточтимого мага были связными раньше, но в этот раз он превзошел себя. Я, во всяком случае, ничего не понял из его слов. О чем не замедлил сообщить старцам, с ужасом взирающим на мою скромную персону. Впрочем, ответ я не успел получить, ибо следы оставленные наглой саламандрой на стенах и полу зала стали менять свои очертания, а в зале между тем становилось все темнее и темнее. Огненный шар, выбросивший из себя раскаленную лаву, едва светился, и не приходилось сомневаться, что через пару минут он угаснет уже навсегда. Зато пятна сажи явно заимели тенденцию к оживлению, во всяком случае, мне показалось, что по темным углам уже зашевелились существа явно не нашего мира, которых в замок Шаузель никто не приглашал, а следовательно никто не собирался радоваться их приходу.