Мария Гинзбург - Погасить Черное Пламя

Помимо необходимости продолжения рода, Че напоминала и недопустимости отношения к любовнику как к собственности. «Идет война», говорила друидка, – «и мы не должны привязываться к возлюбленным. Ведь если любимый погибнет, мы тоже не сможем драться так, как надо, и Железный Лес потеряет не одного защитника, а двух». Ежи Махи слушали эти речи минимум на пятнадцать лет дольше, чем Глиргвай. Благодаря речам ли друидки, или упрощению нравов, которые, по словам Хелькара, всегда сопутствуют длительной войне, но отношения в отряде были очень свободные. Года два назад Глиргвай тоже задумалась о необходимости выбора мужчины. Квендихен, желая помочь подруге, дала точную и исчерпывающую классификацию каждого воина отряда. Глиргвай спросила, любит ли подруга Моркобинина.

– Конечно, – ответила Квендихен. – Но чем выше число генетических комбинаций, тем более здоровым будет потомство.

Глиргвай позавидовала способности подруги легко и не задумываясь усваивать чужие взгляды, становиться адепткой любой философской системы. Тогда Глиргвай впервые обрадовалась тому, что отряд Махи встретился актрисе раньше вербовщиков в Серые Колготки. Так назывались отряды снайперш, в основном серых эльфок, которые воевали на стороне мандречен. Армия Мандры поддерживала их оружием, провиантом и обмундированием. Квендихен носила их форменный полушубок из чернобурки с жемчужной розой на плече, который сняла с одной из убитых лучниц.

А ее трофеем могла бы стать и куртка Ежа, сшитая из коричневых, оранжевых и желтых кусочков замши – под цвет леса.

– Зря стараешься, – ответила Глиргвай и захрустела леденцом. – Хелькар говорит, что в таких замкнутых сообществах, как наше, необходим приток свежей крови. Мой ребенок будет не от тебя, Ремме, можешь не подлизываться.

Одним из качеств, доставшихся Реммевагаре по наследству, была известная во всем мире мандреченская вспыльчивость. Полуэльфу немало пришлось потрудиться, прежде чем он научился сдерживать себя, но в этот раз удар был слишком неожиданным, а отравленное лезвие насмешки вошло слишком глубоко.

– Он пустой, твой Хелькар, – резче, чем хотел, ответил Реммевагара. – Но он как собака на сене, и сам не ам, и другим не дам. Он не хочет, чтобы ты с кем-нибудь из нас легла. Но кто бы ни стал отцом твоего ребенка, воспитывать-то будем мы, все вместе.

Эльфка повернулась к нему, глаза ее вспыхнули, как у кошки. Реммевагара думал, что она сейчас ударит его… по крайней мере попытается… и тогда акт зачатия, хочет она того или нет, свершится в ближайшем сугробе.

Но вместо этого Глиргвай вскинула лук, с которым не расставалась, молниеносно наложила стрелу на тетиву. Полуэльф не вздрогнул, хотя видел, что раздвоенный наконечник стрелы направлен ему в лицо. Тонко пропела тетива, и прямо на руки Реммевагары упала пронзенная стрелой птица.

Стрелять Глиргвай тоже учил Хелькар, и боевое ее прозвище было – Смертельная Стрела.

Полуэльф поморщился. Он не любил таких фокусов, эффектных, но пошлых.

Эльфка сказала:

– Отнеси рябчика на кухню, это будет хорошей добавкой к ужину. Мы пришли. Дальше доберешься сам. Мне пора на пост.

И исчезла, словно ее сдуло ветром. Разочарованный Реммевагара поплелся к Дому. Его зеленоватое свечение уже было отчетливо различимо во мраке.

Разрушитель Игнат переоборудовал под Инкубатор Лесную Кошку – центральную башню крепости Татцельбург. С одной стороны от магического сооружения находились норы гросайдечей. С другой полумесяцем обхватывало трехэтажное здание из грубого серого камня – общежитие старших химмельриттеров.

Люди, которых ожидал император Мандры, появились на внешней галерее общежития, выбежали на улицу и остановились, не доходя до Инкубатора саженей двадцати. Крохотные фигурки, одна сжимает меч, другая – лук. Дракон зевнул – из пасти вырвались крохотные язычки пламени – и с усмешкой глянул на двух людей. Один из людей оказался женщиной. Длинная светлая коса доходила ей почти до колен. Ночная сорочка из полупрозрачных кружев заканчивалась чуть ниже крепких бедер и не защищала ни от холодного зимнего ветра, ни от нескромных взглядов. Но, несмотря на спешку, женщина успела надеть кольчугу и захватила с собой лук. Эмалевые цветочки на вороте и плечах кольчуги светились от окутывающих ее чар. Мужчина был в одних штанах и коротких теплых сапогах. Глаза его горели алым, а кончик меча, направленного на дракона, дрожал, словно жало змеи.

– Поздравляю, – сказал Черное Пламя. – Мало кто может справиться с сонными чарами, когда их насылает дракон… Главный Химмельриттер? – осведомился он у мужчины.

– Нет, – отвечал тот. – Старший химмельриттер Вольф.

Дракон лениво провел лапой по стене. В очертаниях постройки все еще можно было узнать замковую башню, но она была словно вся обмотана ватой, как новогодняя игрушка, уложенная в коробку до следующих праздников. Из-под когтей императора брызнула штукатурка. Женщина яростно закричала и схватилась за лук, но мужчина взял ее руку.

– Странно, – сказал Черное Пламя. – Такой сильный маг, как ты, и на такой низкой должности. Впрочем, в чужую Цитадель со своим уставом не ходят…

Он снова царапнул стену, и по Инкубатору скользнула черная змейка трещины. Небесная наездница больше не кричала. Глаза ее стали мертвыми.

– Что тебе нужно? – спросил Вольф.

«Высота Инкубатора шесть метров, периметр четыре… Он обхватил его хвостом и положил голову на верхушку… Значит, его длина метров одиннадцать. Маловат император для дракона, если бы он еще огня не выдыхал, я бы сказал, что это вообще линдворм», непроизвольно подумал оборотень.

– Ты скоро узнаешь, – заверил Черное Пламя. – Иди, разбуди Главного Химмельриттера. Приведи его ко мне. Ну что это такое, сам император в гости пожаловал, а он дрыхнет, как младенец?

Капище Гниловран находилось на высоком холме. Здесь, по утверждению волхвов, никогда не рос лес. Священное место обнесли забором из кольев, на верхушке каждого из которых торчало по черепу эльфа. Некоторые черепа были очень старые, выбеленные солнцем и ветром. Другие, на западной стороне частокола, были относительно свежими. Утром того дня, когда Эназерел наделал переполоху в лагере, не меньше трети самых старых и рассохшихся черепов сняли – приближалось время обновления декораций.

Воспитательный лагерь находился в низинке у подножия холма. Здесь никогда не просыхала грязь, под ногами все время хлюпало. Лайтонд, когда прибыл в Гниловран пятьдесят лет назад, посоветовал класть в переходах между бараками стволы деревьев, расколотые вдоль. Ему случалось видеть такие мостовые в Линдалмаре. Город, где находилась лучшая музыкальная школа в обитаемом мире, тоже расположился в довольно-таки заболоченной местности. Дренадан прислушался к его совету, и с тех пор был уложен уже третий ярус мостовой – бревна гнили, разбивались под сапогами воспитуемых, да и просто уходили в жидкую почву под собственным весом.