Елизавета Левченко - Цвет неба

Взрыв довольного хохота.

Я кое-как встала на четвереньки и поползла туда, где наиболее светло. Все еще тешилась надеждой, что смогу убежать… хотя какой бег в таком состоянии…

— О, смотри, Нара, добыча уходит!

— Не уйдет… — лениво протянули совсем рядом.

Сильный пинок по ребрам и я опрокинулась навзничь.

— Куда же ты? Неужели ты хочешь, чтобы кто-то узнал о наших маленьких развлечениях?

— Пошла ты… — взыграла гордость и слишком болтливый язык.

Я тут же пожалела о сказанном. Меня схватили за волосы и приложили несколько раз о пол, что слились в один, мучительно долгий удар. Туман начал заволакивать сознание.

— Подожди, не так сильно. Я хочу еще поразвлечься…

Меня избивали. Я не знала сколько… потому что любое время превратилось в вечность…

По началу, я чувствовала каждый удар… постепенно, они сливались… а еще позже, я вообще перестала их различать и полностью погрузилась в озеро боли.

Боль. Боль. Боль.

Вот единственное, что от меня осталось…

До мозга едва слышно доносилось: "Говори!…говори!!."

"Получается… это конец?..

Глупый и бессмысленный.

Не таким я его представляла…"

И, наконец, погрузилась в спасительное ничто…

***

Пронизывающий холод и адская боль были моими спутниками, когда я начала приходить в себя. Лежала без движения, боясь, что боль может стать еще сильнее. Совершенно не хотелось опять потерять сознание.

Постепенно, тело свыкалось с болью, ощущения притуплялись, и я попробовала открыть глаза. Тьма, что последовала за этим, поначалу здорово перепугала меня. Но потом сквозь черную дымку стали проступать контуры окружающего мира. Потом эти контуры стали наливаться блеклыми красками, с каждым ударом сердца, стучащего в висках, становясь все ярче.

Я поморщилась. На лицо словно наложили сантиметров пять глины, мимика давалась с трудом.

Кажется, начинаю вспоминать. Я в… Академии… Да, утром, как обычно, я поехала на учебу… но не попала… толпа… не хотела попадаться… пошла через парк… кладовая…

… и они…

Блондинка и две брюнетки. Они подкараулили меня. Избили. Я потерла сознание.

Это случилось утром… Так почему свет, проникающий в комнату — желто-серый, искусственный свет уличных фонарей? Неужели я провалялась столько времени?..

"Или же мне окончательно отбили мозги…" — невесело подумала я.

"Интересно, почему до сих пор никто не наткнулся на меня?"

Головой я понимала, что надо вставать. Иначе меня могут закрыть на ночь вместе со всем комплексом, а я не уверена, смогу ли пережить ночь на ледяном полу. Но совершенно не хотелось делать этого, потому что вместе с движениями придет и боль…

"Любой нормальный разум удерживает от лишних страданий, а мой наоборот толкает на них. Странный же он у меня…"

Болтать ведь можно до бесконечности, оттягивая неприятные минуты, а в худшем случае часы.

Надо… надо вставать. Не для того я приходила в себя, чтобы опять брякаться в обморок.

Я начала с меньшего. Пошевелила закоченевшими пальцами на руках, на ногах. Вот тут и возникли первые осложнения — левая нога не отзывалась. Даже не было вспышек боли.

Обрадовалась, что легко отделалась.

Потом перешла к более сложным движениям. Попыталась поднять руки. Те, после недолгого сопротивления поддались. Попытки поднять ноги отозвалась острой стальной иглой в позвоночнике.

Перекатилась на бок и, опираясь на дрожащие, грозящие вот-вот подогнуться руки, поднимала словно налитое свинцом тело. В позвоночнике стреляло и каждый раз я не могла удержать стона.

Быстро встала на карачки, чтобы нагрузка на позвоночник уменьшилась. Уже начала подозревать, что эти чокнутые что-то в нем повредили. Значит, мне еще повезло… насколько знаю из биологии любая его травма, даже самая маленькая, грозит полным обездвиживанием…

Перед глазами плыло. Черная дымка вновь стала подергивать картинку, но усилием воли я смогла ее отогнать. И мне кажется, она вернется не раз.

Очень медленно поползла к квадратному источнику света, перекатываясь на палках, натыкаясь на острые выступы.

Наконец, пальцы вцепились в край подоконника. Подтянули с третьего или пятого раза тело. Еще не знамо сколько времени, провалялась на пузе, пытаясь расшевелить ноги. И опять острая боль в спине.

Я боролась с собой, так хотевшей все бросить, прекратить попытки, остаться здесь и тешиться надеждой, что кто-нибудь тебя найдет. На это я лишь стискивала зубы и двигалась дальше.

И с этого момента я "отключилась". Помню только самые яркие моменты. Особенно сильно ощущение непривычного холода в верхней части спины и шеи, и пришедшее знание, отчего это… Помню, как рука провела по колючим сосулькам на голове и по голой шее. И, ужас и боль внутри от потери очень важного…

Помню, как в кустах нащупала сумку…

Совершенно не помню, как спускалась вниз, как прошла через ворота, отделяющие территорию Академии от остального города, как добиралась до остановки…

Только черный туман, застилающий все вокруг, боль, что помогала удержаться от падения в него и частый стук сердца в голове. На то время это единственное, что составляло меня.

Очнулась только, покачиваясь на чем-то мягком и непонимающе уставившись на дядьку в кепке контролера. Он требовал билет и говорил еще что-то о скорой и милиции.

И я еще раз убедилась, что в нашем мире все решают деньги…

Вытряхнув на протянутую ладонь все содержимое кошелька, я отвернулась к окну. Дядька оказался понятливым и больше меня не беспокоил.

Чуть не проехала свою остановку. Споткнулась о ступеньки, растянулась, сильно треснувшись челюстью об асфальт. Немного полежала, спиной чувствуя взгляды пассажиров проезжающего дальше автобуса. Но холод заставил меня подняться и пойти дальше.

Я ничуть не скрывалась. Мне было наплевать, что кто-нибудь увидит. Пускай. Сейчас главное дойти…

Дыхание становилось все тяжелее. Стоило только повернуть голову — и мир шел кругом, переворачивался с ног на голову. Так я пару раз навернулась и решила смотреть только вперед.

После недолгих, а может долгих блужданий, лоб ткнулся в железную витую калитку, к счастью не запертую.

Похоже, родители опять заявились поздно и решили не будить "спящую" дочурку… В принципе, как всегда. Они слишком много работают, особенно папа.

И не беда, что они совсем забыли о единственной дочке… Я все понимаю…

На втором этаже горел приглушенный свет в ванной и в родительской спальне.

Я долго шарила в сумке, но ключ никак не хотел находиться. Пришлось вытряхнуть половину содержимого. Наконец, долгожданный звон.