Танит Ли - Милые мордочки, лапки-царапки

Он взял ее прямо у алтаря, и она не проронила ни слова жалобы. Когда он закончил, она больше не плакала — слезы кончились тоже. Она сидела, скорчившись на полу у Божьего престола, а где-то вверху, прямо над головой, скрежетал перемол.

— Хочешь узнать, — спросил священник, — что издает этот звук?

И девочка сказала:

— Это древние камни трутся друг от друга.

— Нет, — сказал священник. — Пойдем наверх, я тебе покажу.

Такова была его прихоть, и девочка не решилась ему перечить.

Превозмогая боль — ибо он взял ее силой и грубо, — она поднялась на ноги, и поднялась следом за ним по крутой винтовой лестнице в башню, до самой верхушки, и вышла на крышу.

Крыша была без навеса — открыта высокому небу и свету луны. И там, на крыше, что-то происходило, что-то странное и непонятное. В самом центре, в окружении огромных горгулий из серого гранита, на каменных плитах был нарисован какой-то узор, а в середине узора стоял круглый мельничный жернов — громадное каменное колесо. К колесу было привязано какое-то маленькое животное, оно ходило по кругу — крутило жернов, и жернов молол что-то в пыль, а потом молол пыль. Бесконечно. Но все равно не домалывал до конца.

— Это кот, — сказал священник. — Видишь?

Девочка сказала, что да. Это и вправду был кот. Маленькое существо, привязанное к жернову, который крутился без остановки под звездным небом.

Самый обычный трехцветный кот, какие ловят мышей на фермах — тощий и тихий, с глазами холодными, точно звезды.

— Я скажу тебе правду, — сказал священник, — ибо сегодня, боюсь, ты умрешь. На голом холме. Какая жалость.

А девочка сказала:

— Мне все равно.

— Тебе будет не все равно, — сказал священник, — потому что я собираюсь отдать тебя демону. Но и тебе тоже будет подарок. Немного знаний. Так вот, знай: это самый обычный кот, которого я подобрал на улице много лет назад, но в нем есть великая магия — как и во всех кошках. Я знаю, как освободить эту магию. Я привязал кота к моему колдовскому жернову. Жернов крутится и перемалывает все, что направлено против меня — всякое злобное слово, проклятие или сглаз.

Пока крутится жернов, ко мне не подступится ни одна болезнь, ни одно несчастье. Я не старею — жернов перемалывает мою старость. Все неудачи и беды — жернов смелет их в пыль. И все это — благодаря моему славному котику.

— И он никогда-никогда не отдыхает? — спросила девочка. У нее было доброе сердце.

— Нет, никогда. И никогда не ест. Он существует только для меня. А теперь тебе надо идти к тому демону на холме. Передавай ему от меня наилучшие пожелания.

Девочка с медными волосами спустилась по лестнице, вышла из церкви и пошла в темноте по полям, посеребренным лунным светом. Она пошла прямо к голым холмам, где не росли деревья. Она не боялась встретить свою судьбу — кто угодно, но не она.

Но когда ее ноги коснулись жесткой травы и она увидела вдалеке странные огоньки, она поняла, что демон уже ждет ее и что скоро она умрет. Тогда она остановилась и оглянулась на церковь. И сказала такие слова:

Котик-котик, кис-кис-кис,Колесо, остановись.Пусть смертельное проклятьеРазобьет его заклятье.Котик-котик, кис-кис-кис,Колесо, остановись.

А потом она рассмеялась и побежала навстречу призрачным огонькам, и больше ее не видели.

А священник поужинал жареным мясом с виноградом, выпил вина и спокойно заснул в своей мягкой постели. А наверху, в башне, тихонько скрипел жернов.

А что же кот? Конечно, он был заколдован. Священник наложил на него заклятие, чтобы освободить магию, из которой сделаны все кошки, — магию, древнюю, как сама земля. И околдованный кот уже долгие годы ходил по кругу, вращая волшебный жернов — под жарким солнцем, холодной луной и колючими звездами. У него ничего не осталось — ни памяти, ни желаний. Но в ту ночь, когда священник уже заснул, с черного неба сорвалась звезда и упала на землю, как падший ангел. Кот поднял голову. И в этот миг он опять стал котом. Он встал на задние лапы, царапая воздух когтями, разрывая невидимое покрывало заклятия над жерновом, и — как умеют все кошки — он вызвал бурю.

Первая молния была как робкий удар по щеке ночи. Тускло-синяя вспышка, а потом — приглушенный раскат грома. Но уже со второй молнии буря разбушевалась всерьез.

Ветер сотрясал башню — самую высокую из построек во всем краю, — и молнии вспарывали небеса. Капли дождя были острыми, словно отточенные мечи.

Священник спокойно спал, он ничего не слышал. Но люди в округе не спали — люди в округе дрожали от страха.

Ибо гроза бесновалась в небе, как дикий зверь — может быть, даже как гневный Бог, которому служил священник, Бог свирепый и безрассудный, Бог ревнивый и злобный.

Кот на башне снова пошел по кругу в своем бесконечном походе, вращая жернов, но теперь он смотрел в небо — подставив морду дождю, который он сам же и вызвал, и его шерсть промокла насквозь и сделалась черной, как сажа.

А потом с неба сорвалась молния и ударила в башню как хлыст из огня.

Ослепительно синий огонь высветил из темноты каменные тела горгулий. Вот — существо, похожее на медведя, но со змеиным хвостом. Вот — существо, похожее на человека в маске куницы. И самым последним молния высветила гибкое крылатое существо с кошачьей головой.

Гром прокатился по небу, как мягкий гигантский мяч. Вспышки молний поблекли. Дождь почти перестал, сменившись прохладной изморосью.

Ночь опять стала тихой и темной. А наверху, в церковной башне, кот шел по кругу в своем бесконечном походе, вращая жернов, он был весь мокрый, он едва не задохнулся в плотном дожде, но теперь его глаза были синими-синими, как сапфиры.

Сегодня он перемолол очень большую беду, ибо звук перемола был глухим и протяжным.

И вдруг раздался еще один странный звук — тоже скрежет камня о камень, но не от жернова, нет. Это гранитная фигура, омытая светом от молнии, протянула вперед длинную руку, где вместо кисти была звериная лапа. Потом зашевелилась вторая, третья… и наконец, раздался влажный плеск, как будто пригоршню мелких камушков бросили в пруд. Это горгулья с кошачьей головой расправила мокрые крылья.

Она сошла со своего постамента, горгулья, и заговорила с котом, привязанным к колдовскому жернову:

— Ты останешься здесь? — сказала она. — Или пойдешь со мной?

— А кто ты? — спросил ее кот, тоже на языке кошек, на котором к нему обратилась горгулья.

— Я, — сказала горгулья, — ангел-хранитель кошачьего племени.

— Ты такая красивая, — сказал кот.

— Ты тоже очень красивый.