Алексей Гравицкий - Калинов мост

При том, что видел в телевизоре и тогда, посреди ночи, когда бежали из зоопарка, к сумасшествию большого города Кот оказался не готов. Воздух был тяжелый, не просто наполненный, а переполненный шумами и запахами. Вокруг все время мельтешило, рябило, рассеивая внимание, отвлекая от чего-то.

Ему сделалось жутко. От всего этого гнета хотелось бежать без оглядки, вырваться за пределы, уйти в лес, залезть поглубже в чащу. Но сколько не шел выбранной дорогой, леса видно не было. Лишь иногда попадались чахлые, свихнувшиеся от безумства окружающей среды, деревца.

Вскоре пришла мысль, что в этом городе нельзя жить. Можно только бороться за выживание. Мимо в одну и другую сторону неслись люди. Плохо одетые, хорошо одетые, странно одетые. Но все куда-то спешащие. Без оружия, но вооруженные таким зарядом агрессивности, что одного взгляда на лицо было достаточно, чтобы волосы начали подниматься дыбом, а в груди зародилось рычание.

Возможно они были не плохими, для кого-то хорошими и добрыми. Но на суровых лицах читалась готовность рвать в клочья, если понадобиться вцепиться в глотку, загрызть насмерть. И не ради жизни, а ради каких-то странных вещей, картинками которых были завешаны огромные щиты, расставленные вдоль дороги.

Бедные злые люди, подумал он. Кто тот враг, что отнял у вас лес, отнял тишину, отнял покой и гармонию? Кто тот страшный жуткий урод с искалеченной душой, что согнал вас в одну большую кучу, сделал злыми и мелочными? Слабыми и злыми, как бурозубки.

От этого сравнения кинуло в жар. Оборотень бросился по лестнице вниз, через переход, на другую сторону. Может быть там будет легче… В переходе его встретила еще большая толкотня. Палатки торгашей вдоль стены, пестрые ненужные безделушки ровными рядами. И среди этого пестрого безобразия привалившийся к стене грязный, опустившийся старик. Но суетящиеся мимо люди будто не замечали его. А он сидел с протянутой грязной рукой и плевал под ноги идущим мимо.

Кот хотел было подойти к старику, но на пути встали пара молодых ребят.

— Мужик, мелочи не будет?

Он не ответил, лишь зыркнул на молодых здоровых парней так, что те, тихо извинившись, растворились в толпе. Ноги сами понесли наверх, захотелось чистого воздуха. Но и наверху его не было. Другая сторона улицы только называлась «другой». На самом деле все здесь было точно так же.

Желание спрятаться, хоть на мгновение забиться в угол, передохнуть от безумия царящего вокруг, стало невыносимым. И он рванулся в ближайший магазин.

В магазине было тихо и безлюдно, особенно если сравнивать с уличной суетой. Дверь закрылась с предательским треньканьем. Кот обернулся. Над дверью висел, подрагивая, колокольчик. Подвешен был так, что войти или выйти незамеченным было невозможно.

— Вы что-то хотели? — поинтересовался сзади мягкий мужской голос.

Оборотень затравленно обернулся. Перед ним стоял крепкий бородатый мужик в кожаных штанах и черной рубахе. На голове у мужика была намотана пестрая тряпка. Кот окинул взглядом пространство магазина. Вокруг стояли вешалки с мешковатыми костюмами цвета леса. Вдалеке на стене виднелись полки с тяжелыми ботинками.

— Переодеться, — быстро отозвался Кот.

Костюм он подобрал почти сразу. Штаны и рубаха не сковывали движений и были снабжены массой карманов, которые избавляли от необходимости тащить что-то в руках. Он закатал рукава, упрятал штанины в тяжелые высокие черные ботинки. «Обувь американского спецназа», как объяснил бородатый. Со шнуровкой этой обуви правда пришлось повозиться, но сообразил быстро, затянул как надо. Ботинки сели как влитые.

Из-за вешалок высунулась бородатая рожа, помахала рукой.

— Все в порядке?

— Даже лучше, — кивнул Кот.

— Расплатиться можно здесь, — поманил продавец.

Кот вышел к кассе. Когда доставал деньги, взгляд зацепился за полку под стеклом. Здесь лежали разного вида ножи. Внимание привлекли массивные черные клинки. Он потянулся за одним из них, рука ткнулась в прозрачное твердое стекло.

— Что, ножик приглянулся? — поинтересовался бородач.

— Дай-ка вот этот глянуть.

— Смерш три, — непонятно сообщил торгаш, доставая клинок.

— Имя что ли у клинка такое? — догадался Кот.

— Оно самое, — усмехнулся торгаш в бороду.

— Нож не меч, кто ж им имена дает?

— Завод-изготовитель, — расхохотался продавец. — Странный ты мужик.

Слушать, а тем более дискутировать о своих странностях Кот желания не имел. Потому молча сгреб с витрины клинок. Ручка легла точно по руке. Пальцы обожгло давно забытым чувством. Оборотень взмахнул рукой, пытаясь вспомнить движение. Вышло паршиво, коряво, словно у курицы, которая захотела взлететь. Сзади хохотнул бородатый. Не обращая на него внимания, Кот сделал второй взмах. И тут же понял свою ошибку. Стараясь исправиться, отключил разум, заставляя тело двигаться на рефлексах. Память у тела лучше, чем у головы. Если вспомнило, как ходить на двух ногах и говорить по-человечьи, значит, и остальное вспомнит.

Рука легким движением ушла вперед, рванулась вверх. Удар справа, обратно слева. Обманка. Он не заставлял больше себя двигаться, скорее почувствовал, как вслед за рукой заработал корпус. Выпад, шаг в сторону, тело уходит от встречного удара. Рука сама собой рвется вперед.

Кот остановил движение, глянул на торгаша. Резким, но легким, словно невесомым ударом загнал клинок лезвием точно в щель между витринами. Бородатый по поводу витрины возмущаться не стал. На покупателя смотрел теперь по-новому, со смесью любопытства и уважения.

Оборотень поглядел на витрину, ткнул пальцем в соседний клинок.

— Этот.

Бородатый ловко вытащил из-под стекла другой нож, подкинул на ладони и лихо метнул покупателю. Тело отклонилось в сторону, рука метнулась навстречу летящему ножу, сдернула его с намеченного пути.

Кот с прищуром глянул на продавца. Не прост борода. Не такой валенок, как показалось. Знает, чем торгует. Прорезиненная рукоять легла намертво. Черное толстое лезвие смотрелось теперь, словно грозный коготь, который по какой-то причине заменил человеку кисть.

— А этого как звать?

— Гюрза, — отозвался бородатый. — Если был бы с гардой, считай боевой. А так вроде как разделочный. Мяско резать, хлебушек пилить. Разрешения на ношение не требует.

— А это мне, мил человек, по барабану. Главное, чтобы тебе это продавать можно было. А уж разрешение на ношения я сам себе дам.

Кот снова сделал выпад. Один, другой. Лезвие дернулось точным ударом, легко сверкнуло, уходя по касательной. Выпад, обманка, выпад. Разворот. Кот двигался так, что на него хотелось смотреть, как на профессионального танцора, что исполняет сольную партию. Движения оборотня были мягкими, гладкими. Он словно играл, но каждое такое игривое движение, каждый выпад был выверен и просчитан до миллиметра. Танец одиночки завораживал, притягивал. И партнера в этом танце у Кота не было и быть не могло, потому что каждое движение для любого партнера обернулось бы смертью.