Дарья Еремина - Рождение Императора

— А я большой, тупой бык…

— Вот! — Улыбнулась она, вставая к окну. — Ты не…

Я поднял взгляд на подругу, ожидая продолжения. Мы говорили об этом уже не раз, но каждый раз мне нужно было услышать это снова.

— Ты его сын. Но… Я могу вытащить из памяти Марго, на кого ты похож. Если только он существовал…

— Не смей.

— Как хочешь. Знай просто, что ты его сын. А на кого ты похож, я могу узнать, как только ты будешь готов к этому.

Я мотнул головой, подтверждая свой отказ. Иногда я замечал странный взгляд мамы на себе. Будто она вспоминала кого-то, глядя на меня. Я и сам был не слепой, от отца у меня были лишь глаза да бычье упрямство. Лицо, фигура, как сказала однажды Целесс, молчаливый, вдумчивый нрав — были в кого-то другого. Кого-то, кто был до отца. Ланитка говорила это так, будто услышала еще раньше от кого-то из вздослых. Целесс назвала это телегонией. Я не разбирался в подробностях. Не хотел.

— Ну, и как? — Спросила она от окна и я поднял голову, не понимая. Целесс обернулась, и в тот же миг в голове пронеслось несколько воспоминаний.

— Целесс! — Воскликнул я, краснея.

Она засмеялась, возвращаясь от окна. Ей были безразличны любые запреты, если они касались меня. Если она хотела что-то узнать, она просто всеми силами выводила меня из себя, чтобы я открылся. Я знал это. Но что бы так, в наглую рыться в моих воспоминаниях.

— Познакомишься с каким-нибудь красавчиком-ланитом — узнаешь. — Буркнул я.

— Хочу узнать от тебя. — Села она, улыбаясь. Я отрицательно помотал головой.

— Смотри, если хочешь. Наглости тебе не занимать.

Она замотала головой:

— Расскажи.

— Ты ненормальная, подруга. — Я встал и устроился на подоконнике, подальше от нее. Не сдержав улыбки, вспомнил как сел на мокрый подоконник. Вздрогнул, заметив улыбку Целесс.

— Перестань.

— Почему, мне нравится!

— Перестань! — Она начинала выводить из себя. Двенадцать, что ли, нам было, когда я остановил ее раз и навсегда, как тогда думал.

Она не отрывала взгляда, упрямая и хитрая… Иногда я боялся ее. Очень часто я боялся ее! Лишь, когда я вытворял с ней какую-нибудь гадость, вроде песка в голове, и она становилась похожа на жалкую и злую кошку, я чувствовал, что она — не сильнее. А сейчас, когда эта маленькая, сверкающая небесными глазами бестия, смотрела на меня в упор, и я знал, что у нее на уме — я боялся ее. Поскорее бы она нашла себе пару, моя маленькая ланитка Целесс.

Она встала, не отрывая взгляда. Я сглотнул, поднялся с подоконника сам. Когда после четырех быстрых шагов подруга оказалась рядом, я уже развернулся к окну и зажмурил глаза. Почувствовав, как она обвила меня руками, выдохнул. Она такая маленькая и необыкновенно, сумасшедше красивая.

Целесс прижалась щекой к моей спине и опустила руку. Поймав ее ладошку, я сжал ее в руке.

— Не мучай меня, Целесс. — Сдался я, и мой голос даже мне показался жалким. — Тебе пятнадцать. Подумай о том, что будет с нами, когда тебе будет двадцать, тридцать. Когда ты познакомишься со своими сверстниками — ланитами.

— Мне никто не нужен.

— Чушь. Ты просто никого больше не знаешь. Не надо проверять на мне твое женское очарование. Я не каменный и мне больно!

— Андрес…

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Нет никого на свете, кто был бы ближе мне, чем ты. И ты знаешь, что никто… — Я осекся. Она и так знала, что я говорю о маме. Говорить это было не обязательно.

— Ты знаешь меня всю жизнь и, так и не научился мне верить. — Целесс оторвалась от моей спины и обошла, протискиваясь между мной и подоконником. — Мне никогда не был, не нужен, и не будет нужен никто, кроме тебя. — Раздельно проговорила ланитка, и я сглотнул, глядя в ее раскрытые глаза сверху вниз.

Не надо. Для тебя это — ничто. Для меня — вся жизнь. Ты — ланит, я — человек. И проигравшим тут буду я. Ты слишком маленькая, чтобы понять это. Для тебя это игра.

— Поцелуй меня… — Подняла она взгляд, игнорируя все мои мысли. — Как Тайрен, на этом месте, несколько часов назад.

Я сглотнул, чувствуя неумолимо нарастающее возбуждение. «Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку, даже играя…» — вспоминал я слова и родителей и Тулиса. Они, будто, знали, что предстоит мне, взрослея рядом с Целесс. Я не помнил времени, когда ее не было бы рядом. Казалось, мы родились в один день. Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку…

Я собрал все остатки своего разума, растворившегося в комнате в эти минуты. Сделал твердый, уверенный шаг от окна. Потом еще один, вырываясь из ее тонких, цепких ладошек. Я люблю тебя, немыслимо люблю! Но ты ланит, а я человек. Ты подруга мне и сестра. Нельзя… Молили мои глаза, и я надеялся, что она понимает. Целесс опустила взгляд, отворачиваясь.

Я сел на кровать, обхватив голову руками. Родная моя девочка. Я почувствовал себя на сто лет старше нее. Скорее бы она отправилась в школу, познакомилась с ланитами, влюбилась в кого угодно!

— Пойдем. — Поднявшись, я взял ее за руку и повел в кабинет.

Оглядев помещение, вспомнил, что у меня всегда был один табурет. Оглянувшись на Целесс, зашторил окна. Посадил ее на стол. Она, расстроенная и тихая, слушалась как голодный котенок.

Сев на табурет, перелистнул страницу. Посмотрел в записи, что делал всю неделю до этого. Начал вспоминать код.

Воздух. Преобразование и защита от ветра. Вода… Дождь. Я обернулся к Целесс и легонько улыбнулся. Стихия за стихией, преобразование за преобразованием, воспоминания сами собой выстраивались друг за другом. Я лишь претворял их в жизнь. Через минуты передо мной, на книге вертелся маленький стихийный шарик… Подмигнув подруге, я запустил программу и встал. Целесс вздрогнула, когда комнату заполнили иллюзии. Сев рядом с ней на стол, накрыл ее ладошку своей. Она смотрела вокруг, впитывая историю одной великой жизни. Я же смотрел на нее.

— Здесь есть мыслительный поток, который я не могу понять. — Проговорил я тихо, наклонившись к ней. Целесс легонько кивнула и начала говорить…

Я чувствовал свободу, будто не Тулис уехал из поместья, а я вырвался из тюрьмы. Возможно, я стал более молчалив, чему всегда препятствовал гувернер.

Я ожидал, что вернувшись, отец заговорит о Тайрен. Но этого не произошло. Возможно, Тайрен меня защищала — все может быть. Я не думал о ней. И никто не вспоминал о той ночи.

Шифр ко второй странице упрямо ускользал от моего понимания. Это заводило и бесило. Загадка пещеры не поддавалась разгадке.

Я собирался зайти в лавку Клау, отнести шкатулку. За день до этого я оставил ее на столике в спальне, чтобы не забыть. Подарок на свадьбу Императора так же покоился у меня на столике. В кабинете я держал только вещи, требующие работы. Проснувшись от светящих в лицо солнечных лучей, я вздрогнул. На подоконнике сидела мама.