С Алесько - Злато-серебро

…И тут же все кончилось. Селянка с силой оттолкнула ухажера, принялась с остервенением плеваться, будто касалась губами нечистот. Потом разразилась визгливой руганью и, наверное, еще долго поносила бы "убивца убивцев, мракова обманщика", но мужчина сделал в ее сторону странный жест рукой. Вовсе не угрожающий, и тем не менее, молодка умолкла на полуслове, взгляд стал пустым. Женщина, будто позабыв об обидчике, развернулась и пошла прочь.

"Убивец убивцев", попросту палач. Это все объясняло. И платок, повязанный вовсе не для защиты от комаров, а чтобы скрыть ошейник, непременный знак нечистого занятия. И гнев пополам с омерзением, обуявшие обманутую женщину.

Иви и сама ощутила что-то вроде страха, глядя на рванувшего в ярости сначала ставший ненужным платок, а потом и темный ошейник мужчину. Страх улетучился, стоило палачу отбросить легко поддавшуюся тряпицу (кожаный обруч, конечно же, остался цел) и сесть у поваленного дерева, привалившись спиной к стволу, упершись лбом в сложенные на подтянутых к груди коленях руки. Он не ругался, вообще не издал ни звука (а сколько звериного неудовлетворенного рыка и грязной ругани пришлось слышать служаночке в "Медвежьей шкуре"!), только поза выражала тупое отчаяние.

Отвергнутый палач неожиданно напомнил томящуюся в клетке иволгу. До чего странно, не может ведь мужчина так страдать из-за неудовлетворенного желания. Селянку он наверняка видел впервые, иначе не обманул бы ее платком, так что вряд ли тут замешана любовь. И плотский голод в Залесном утолить нетрудно любому, даже палачу, были бы деньги… Так в чем же дело?

Иволга вздрогнула и проснулась. Мужчина, который только что снился ей, глубоко вздохнул и перевернулся на спину, убрав руку с груди девушки. Теперь-то понятно, ему нужна была не столько женщина, сколько сила. Видно, те, что отдаются за деньги, не годятся.

Служаночка попыталась снова уснуть, но ничего не вышло. Лежать спокойно тоже не получалось, все время тянуло ворочаться с боку на бок, пытаясь найти хоть сколько-нибудь удобное положение. Но Иви меньше всего хотелось потревожить своей возней чародея, уж очень странные чувства он у нее теперь вызывал. Медленно и осторожно она выбралась из укрытия, не забыв прихватить что-то из своей одежи, не то юбку, не то рубаху, да так и застыла, пораженная красотой лунной ночи.

До этого момента потрясение от случившегося с ней не давало разглядеть окружающий мир, а теперь он обрушился на освеженную недолгим сном девушку. Обрушился лунным сиянием, журчанием ручья, запахами трав, хвои, воды, медовым ароматом каких-то цветов. Иви втянула прохладный горный воздух и блаженно улыбнулась. Как хорошо, что она решилась пойти к палачу!

Решение оказалось не столь уж трудным. После того, как она увидела его в лесу, Иволга не могла перестать думать о необычном мужчине. Как ни странно, он не вызывал у нее ни страха, ни омерзения. Наверное, не в последнюю очередь потому, что в "Медвежьей шкуре" служанке чуть ли не каждый день приходилось видеть подонков, чьи души были запятнаны мраком ничуть не меньше, чем душа заплечных дел мастера. Эти привычные мерзавцы выглядели и вели себя соответственно. Любая грязь липла к ним, как к чистому полотну, въедалась накрепко и была отлично заметна. Что до палача, которого Иви встречала после пару раз на улице, да единожды в трактире, где работала, тот оставлял впечатление светлой стали, которую грязь пятнает с трудом и, подсохнув, сама отваливается.

Служаночка не позволяла себе много думать об этом мужчине и вовсе не из-за страха навредить своей душе. Будь она хоть чуть-чуть покрасивей, наверно, решилась бы и пришла к нему, даром предложила б то, за что таким, как он, приходится платить втридорога. Пришла бы не из-за развращенности, а потому что он ей нравился, будил жалость и, в чем она сама боялась себе признаться, желание испытать те же страстные ласки, которыми он осыпал тогда в лесу глупую селянку. Глупую, возможно, но, бесспорно, гораздо более привлекательную, чем тощая замарашка Иви.

А потом, одним ясным днем в начале лета, хозяин прижал ее к стене в тесном темном коридорчике, долго, со вкусом ощупывал, остался доволен, наградил дурно пахнущим слюнявым поцелуем и сообщил, что пора ей переходить с кухни в зал для гостей да в постели тех, кто пожелает. Первым из которых станет он сам, чем она должна быть польщена.

Иволга едва чувств не лишилась от омерзения, но вырываться не стала, вытерпела все неподвижно, молча. Не столько из боязни быть избитой, сколько из страха оказаться запертой, лишиться надежды избежать гнусной участи. Стоило довольному хозяину, напевая что-то под нос, отправиться по своим делам, кинулась к себе, в каморку на чердаке. Проверила сбережения в тайничке под половицей, сложила немногочисленные пожитки в узелок и пошла на кухню. Сообщила Клуше о воле хозяина да потребовала горячей воды, искупаться. Мол, опять же, сам велел. Повариху услышанное не обрадовало, но и не удивило. Ворча, она повесила над очагом большой котел.

— Воду сама таскай, раскрасавица!

Иволга на другое и не рассчитывала. Быстро наносила воды, дождалась, пока та нагреется, привычно вымылась тут же, за занавеской. Оделась в чистое, пошла к себе, забрала деньги, узелок, через запасной выход, коих в "Медвежьей шкуре" было более двух, выбралась на улицу и отправилась в замок, к палачу. Лучше умереть от его руки, чем жить, каждые день и ночь ощущая касания постылого хозяина и прочего отребья из "Шкуры".

Стража пропустила ее без вопросов и почти без шуточек. Людям, бывает, жизнь опротивеет настолько, что они готовы заплатить за свою смерть. Для многих это самое верное решение. Они отдают последнее в надежде, что следующее воплощение окажется счастливее. Небось, и эта невзрачная оборванка жаждет родиться если не принцессой, так хоть красавицей. Ну, Светлое Солнце в помощь, глядишь, хватит денег, чтоб с Серпом расплатиться. Возьмет девчонкин мрак на душу, чернее она от этого не станет.

Неожиданное предложение палача о плате за его услуги не отвратило, а, к собственному ужасу, едва ли не обрадовало. Впрочем, ужас от осознания своей испорченности ощущался очень отстраненно, будто и не ею, а кем-то другим. А как еще может чувствовать человек, мысленно уже умерший?..

Иволга очнулась от навеянных сном воспоминаний и увидела, что стоит на берегу ручья. Присела, зачерпнула воды, напилась. Зубы заломило, свежая, чистая влага побежала вниз, холодя горло, желудок. Светлое Солнце, как же хорошо жить!

Девушка поежилась от ночной прохлады, надела рубаху, расплела косы и, не в силах сдержать переполняющую душу радость бытия, закружилась по поляне, раскинув руки, в неумелом, но искреннем танце. Оступилась на кочке, со смехом упала в траву и подумала, что хорошо бы оказаться в шатре под пихтовыми лапами, прижаться к желанному мужчине.