Роберт Шекли - СОМА-БЛЮЗ

— Ирито Мутинами.

— Иранец?

— Японец.

— С чего это японец поселился в Чайнатауне?

— Многие считают престижным жить здесь.

Гериг принялся осматривать квартиру. Ее уже обыскали, но посмотреть лишний раз никогда не мешает. В мусорной корзине валялся квадратик ярко-голубого целлофана, смятый так, словно он раньше был обернут вокруг шарика размером с мяч для гольфа. Обертка от шоколада? Бывают такие шоколадные шарики… Гериг сунул целлофан в пакет для вещественных доказательств и продолжил обыск.

В углу стоял электрокамин с искусственным пламенем. Гериг сунул туда руку, порылся и нащупал что-то гладкое и прохладное. Бутылочка из чего-то зеленого и прозрачного, похожего на нефрит, дюйма четыре в длину, открытая, пустая. Гериг поднес ее к носу и понюхал. Сладковатый, затхлый запах, совершенно ему незнакомый.

— Что это, какое-то китайское благовоние? — спросил Гериг, протягивая бутылочку Ли.

Тот понюхал. Его гладкое лицо сделалось озадаченным.

— Впервые слышу этот запах, лейтенант.

— Это нефрит? — спросил лейтенант, поднимая бутылочку повыше, чтобы посмотреть ее на свет.

Ли пожал плечами.

— Понятия не имею. Мое хобби — бейсбол. Но я знаю одного мужика, у которого можно спросить.

— Я тоже знаю такого, — сказал Гериг. — А давно ли этот… — лейтенант заглянул в блокнот, — давно ли этот Мутинами тут поселился?

— Меньше года, — сказал Ли. — В моих записях он значится с начала февраля.

— Вы случайно не знаете, чем он зарабатывал на жизнь?

— Студент. По крайней мере, так он записался в документах.

— Кто у него бывал?

— Понятия не имею. Мое дело — собирать квартирную плату и ремонтировать дом. За жильцами я не шпионю.

Ли повернулся, собираясь уйти. Гериг схватил его за руку так внезапно, что невысокого китайца развернуло и он бы упал, если бы лейтенант не удержал его.

— Ли! — сказал Гериг. — Мне неохота вытягивать из вас сведения по кусочкам. Давайте так: вы выкладываете все, что знаете об этом Мутинами. Это избавит вас от ночи, проведенной в участке.

— Вам не за что меня задерживать, — возразил Ли.

— Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.

— Мы, китайцы, народ законопослушный. Вы не имеете права так делать.

— Мне ничего и не придется делать, потому что вы, как законопослушный гражданин, расскажете мне все, что знаете о Мутинами и его приятелях.

— Ладно. Отпустите.

Ли отряхнулся, снял панаму, поправил ее и снова надел. Гериг достал из кармана пакет с вещдоками, сунул туда бутылочку. Потом скрестил руки на груди и подождал, пока Ли поправит галстук и заодно, видимо, обдумает свою историю.

— Про Мутинами и его приятелей мне ничего не известно. Вам следует знать, что Чайнатаун пользуется большой популярностью у японцев. У нас тут жили и другие японские бизнесмены. Можно предположить, что это были знакомые мистера Мутинами. А возможно, знакомые мистера Ахмади. Мне никто ничего не говорил. Может, они снимали эту квартиру на двоих с мистером Мутинами. Откуда мне знать? Имен их я не знаю. У нас ведь не полицейское государство. По крайней мере, пока.

— Нет, но все к тому идет, — сказал Гериг. — Ближе к делу, Ли! Я расследую убийство. Неужели вы предпочтете, чтобы я арестовал вас и допросил в полицейском участке?

— Я же говорил, что вам не понравится то, что вы увидите, — вздохнул Ли. — Я действительно рассказал вам все, что знаю. Могу я идти?

— Оставьте свое имя, адрес и телефон сержанту, который ждет внизу. И не пытайтесь уехать из города, не сообщив нам. Вот моя карточка. Я, — лейтенант Гериг. Вспомните что-то еще, буду очень обязан, если вы мне позвоните.

— Да, — сказал Фошон. — У нас тут был похожий случай. Вчера вечером. Мне надо дождаться результатов вскрытия, чтобы быть уверенным. Но зеленая бутылочка вроде вашей тоже имела место быть. Я позвоню, когда узнаю что-то еще.

Глава 7

В середине дня в квартире Мариэль раздался звонок. Хоб открыл. На пороге стоял высокий белокурый англичанин.

— Мистер Дракониан?

Хоб с некоторой опаской ответил:

— Да.

— Я — Тимоти Бауэр. Брат Стенли. Этот французский полисмен был так любезен, что дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы помогаете ему вести это дело.

Хоб пригласил Бауэра в квартиру и усадил на неудобную кушетку из черной кожи с хромированными ножками.

— Насколько я понимаю, вы частный детектив? Хоб кивнул.

— Вы хорошо знали Стенли?

— Мы были почти незнакомы. Пару раз здоровались на вечеринках. По-моему, даже не разговаривали ни разу.

— Хм… да, — произнес Тимоти. — Простите, я не хочу лезть не в свое дело, но, если вы были почти незнакомы, почему вы помогаете французской полиции в расследовании?

— Стенли жил на Ибице, — сказал Хоб. — Я тоже большую часть времени живу именно там. А помогаю полиции я потому, что инспектор Фошон избегает вмешиваться в дела иностранцев, которые даже не живут в Париже, и потому ч предпочитает, чтобы этим занимался я. — Хм… да. Полагаю, вам известно, что Стенли был гомосексуалистом?

— Да. То есть я не уверен, что это правда, но на Ибице все так говорили.

— Увы, это правда, — вздохнул Тимоти. — Из Итона Стенли вернулся отъявленным педерастом. Мне не хотелось бы осуждать его теперь, однако для семьи это было таким испытанием.

— Почему? — поинтересовался Хоб. Тимоти снисходительно улыбнулся.

— Вы представляете себе, что такое Британия? Маленький тесный островок. Все про всех все знают. Особенно в семьях военных. Наш род восходит ко временам Ричарда Львиное Сердце…

— Который, насколько я помню, тоже был голубым? Была там какая-то история с неким Блонделем…

— Да, это так. Но об этом предпочитают не упоминать вслух. Я хочу сказать, что в Британии гомосексуализм не приветствуется — в отличие от тех же Штатов.

О том, что в США приветствуется гомосексуализм, Хоб слышал впервые, однако предпочел не возражать.

— Да, все это чрезвычайно интересно, — вежливо сказал он. — Так чем могу служить, мистер Бауэр?

Тимоти Бауэр поджал губы. Ему явно было не по себе. Довольно красивый, загорелый мужчина, лет сорока с небольшим. Он ерзал на кушетке и, похоже, не знал, куда девать руки. Наконец он положил их на колени, обтянутые серыми камвольными брюками с безукоризненной стрелочкой, и сказал:

— Понимаете, это ужасно выбивает из колеи — когда твой родной брат вдруг оказывается убит.

— Да, конечно, — согласился Хоб без особого сочувствия. — Но это все же лучше, чем наоборот, вы не находите?

Бауэр предпочел пропустить замечание Хоба мимо ушей.

— Французская полиция, похоже, понятия не имеет, кто это сделал. А вы?