Наталья Смирнова - Вторая в Семье

Дайян молчала. Она просто не верила, что отец может ей такое говорить. На неё — изнеженного подростка из благородной семьи, избалованного властью, деньгами и любящими родственниками, услышанное от отца обрушилось как шок. Она с отчаянием перевела взгляд на сестёр, всё ещё тайно надеясь, что ослышалась, но их красноречивое молчание и ужас в глазах были ей ответом.

— … ты немедленно собираешь свои вещи и уезжаешь отсюда. Ты больше не член семьи. Соответственно, ты лишаешься титула и наследства. Двери в этот дом навсегда закрыты для тебя.

— Но, папа… — Тихо шепчет Мэллиандра.

— А вам, — он повернулся к её сёстрам, — я навсегда запрещаю каким-либо образом общаться с предательницей нашей семьи и искать способы встречи с нею! И даже порочить стены этого дома, произнося её имя… А теперь, Мэллиандра, забирай Ниссэйми и уложи её спать.

"Это просто сон, — твердила она себе, — отец не может так со мной поступить. Это всего лишь сон. Очередной кошмар. Сейчас я проснусь, и всё это закончится".

Девочки быстро удалились в свои комнаты, кинув безнадежные взгляды сестре, и Дайян осталась один на один со своим кошмаром.

Отец задумчиво смотрел на портрет её матери, словно показывая Дайяниррэн, что она для него не больше чем пустое место.

— Отец!., не выдержала девочка.

Дайян кинулась к нему. Упав на колени, она плакала, умоляла, клялась, обещала. Слезы стекали по её нежным щекам, скатываясь на пол. Она просила, просила ради покойной матери простить её и разрешить остаться. Первый раз в своей жизни Дайян просто-напросто ревела, не боясь, что кто-то может посчитать её поведение недостойным.

Но ни один мускул не дрогнул на лице отца. Он безразлично взирал на то, как его бывшая любимая дочь, захлёбываясь в рыданиях, молила о прощенье. Он любил её больше других: она была точной копией его жены, такой же красивой. Она переняла все черты её лица Вот только характером не повторила.

На мимолётны миг по его лицу скользнула тень, но он приказал:

— Прекрати. Прекрати, я сказал! Это недостойно памяти моей жены, — прикрикнул он. — Семья Валт всегда держит свое слово. Я вырастил тебя слишком избалованной. Я многое тебе позволял. Теперь вижу, что совершил ошибку. Мария! — Это уже было обращено к служанке. — Собери её вещи. Самые необходимые.

Прозвучало всё это сурово.

Служанка кинулась исполнять приказ хозяина.

Отец, не умаляя холодности тона, продорлжал:

— Ты сию же секунду отправляешься в монастырь Святой Елизаветы, моли её о прощении. Тогда, возможно, она услышит тебя и, может статься, когда-нибудь и я смогу простить тебя. Это единственное, что я могу сделать…

Рэн часто снился тот день. Первые месяцы после него — практически каждую ночь — она видела, как слуги провожают её к карете. Отец даже не вышел попрощаться с ней. С тех пор она больше никого из них не видела.

Несколько недель она провела словно во сне, не понимая, что происходит вокруг. Затем наступили моменты, когда она отказывалась верить в случившееся. Следующие месяцы надеялась, что отец простит её и пришлет за ней — и долго втайне ожидала этого, но…

Конец того года она прожила в слезах и мольбах. Происходящие с ней метаморфозы каждый месяц буквально сводили её с ума, а она не решалась ни с кем поделиться этой страшной тайной. От осознания того, что она стала монстром, хотелось умереть. Рэн до сих пор не могла понять, что же заставляло её держаться за крохотные капли рассудка, не позволяющие сойти с ума. Она помнила, как почти каждую ночь выходила на освещенную звездами стену монастыря и слушала завывания ветра, с грустью смотря на колышущиеся макушки деревьев или на то, как едва заметные облака тянутся над хребтами гор или взбираются по рёбрам утесов, подобные отаре овец.

Всё это время она размышляла: а есть ли смысл продолжать жить, если ей суждено провести все свои дни в служении и молитвах той, которую она не слишком-то и уважала. Смерть не казалась ей страшной. По её мнению, она и так уже прошла все круги ада. Семья от неё отказалась, и теперь в ближайшие годы её ждет только тесная запрелая комнатка, делимая с ещё одной послушницей, небольшим выводком крыс, снующих туда-сюда и считающих себя полноправными хозяевами, да стаей комаров, неоднократно посягающих на ее благородную кровь. Постная пища вместо дорогого вина и изысканных кушаний. Ежедневные молитвы взамен балов и развлечений с бесшабашными друзьями. И, конечно же, унылые будни монахини, проживающей в послушании и покаянии вместо яркого будущего перспективной невесты с богатым приданым и кучей поклонников, разрывающих ночную тишину пением серенад, только что купленных у молодого барда в соседней забегаловке.

Да, теперь жизнь ёй казалась законченной. И с каждым днём, часом, минутой, секундой, мгновением она угасала, словно пламя догорающей свечи. Так же, как звери, пойманные в клетки и показываемые публике для потехи, она увядала в монастыре, отрезанная от привычного мира.

От грубой одежды у неё началась чесаться кожа. Однажды ей пришло в голову сделать себе мазь, все-таки как-никак, а три года в Королевской Академии Магии на факультете травниц и знахарок. С горем пополам найдя нужные растения в лесу, девушка смогла сварганить что-то похожее скорее на отраву, чем на нужное зелье. Оно имело такой страшный зеленовато-заплесневелый вид, что испытывать его на себе она так и не решилась, но все жё оставила на будущее. Зато с тех пор в её комнату не залетел ни один комар…

А потом всё закружилось в хороводе престраннейших и преувлекательнейших событий, и она практически забыла о том, что у неё когда-то было прошлое. Лишь изредка по ночам мечтала о встрече с родными. И постепенно мысль о сведении счетов с жизнью исчезли, сменившись страстным желанием выжить.

Три года. Три тяжелых года она старалась не вспоминать об отце, которого так любила. О сёстрах. О доме. О друзьях.

Три мучительных года она пыталась стереть из памяти всё то, что связывало её с прошлой жизнью.

И вот, спустя три года, эта жизнь ворвалась к ней в дом.

Рэн распахнула дверь в свою обитель с таким чувством, словно приоткрывала завесу в своё прошлое.

Она вошла в жилище, где слышались звуки рыдания. Это её сестра! Рэн прошлась по комнате, зажигая свечи. Девушка, понуро сидящая на диване, тихо вздрогнула. Она подняла мокрое лицо и с испугом посмотрела на Рэн.

Мэллиандра.

Тьма, словно сонный зверёк, приоткрыла сомкнутые веки.

Ещё не время…

Слишком рано…

Грань ещё слишком крепкая, сейчас не пробиться…

Прикинув, каковы шансы, Тьма потянулась