Майкл Муркок - Рыцарь мечей

Принц Корум вздохнул.

— Благодарю тебя. Что ж, теперь прощайте.

Рыжий конь рысью прошел по краю болота, и деревня мабденов скрылась вдали.

Теперь Корум осознал наконец, сколь сильно выросло за последнее время могущество мабденов. Такое никому из вадагов даже в голову прийти не могло! Ведь мабдены успели создать хотя и крайне примитивное и весьма запутанное, но, тем не менее, собственное социальное устройство. Ими правили вожди различных рангов, у них имелись вполне оседлые селения, а большая часть территории Бро-ан-Вадага находилась теперь под контролем верховного правителя мабденов, короля Лира-а-Брода, что значило приблизительно — «король всей земли».

Корум припомнил давнишние слухи, которым тогда не придал значения: дикие орды мабденов захватывают отдельные замки вадагов… многие города надрагов пали уже под их натиском…

Ему было ясно, что мабдены собственными жизнями готовы платить за уничтожение древних народов. Но почему? Ведь древние никогда и ничем им не угрожали! Да и чем малочисленные вадаги и надраги могли угрожать несметным полчищам свирепых мабденов? Представители древних рас обладали по сравнению с этими молодыми племенами лишь одной действительно бесценной вещью: знаниями. Неужели мабдены так боялись их знаний?

В течение десяти дней, лишь дважды останавливаясь на отдых, гнал Корум своего коня к северу. Теперь он хорошо представлял себе, как может выглядеть древний замок Гал, если там побывали мабдены. Однако он непременно должен был добраться туда, чтобы увидеть все собственными глазами. Или же — если принц Фагуин и его семья еще живы, конечно! — предупредить обитателей замка о грозящей им опасности.

Селения мабденов теперь встречались часто, но Корум избегал их. Встречались деревеньки, похожие на ту, первую, но некоторые селения были значительно больше. В центре каждого высилась мрачная каменная башня. Несколько раз он видел в отдалении отряды мабденских воинов, и лишь более острые, чем у мабденов, слух и обоняние позволяли ему заметить их раньше, чем они заметят его.

Однажды он даже вынужден был переместиться вместе с конем в другую плоскость — истратив при этом немыслимое количество энергии и с трудом избежав прямого столкновения с мабденами. Он видел их прекрасно: они проехали мимо него не более чем в пяти шагах, однако увидеть его были не способны. Как и те мабдены, которых он видел прежде, эти тоже ездили не верхом, а в повозках, запряженных косматыми лошадками. Когда Корум увидел их поближе — лица с жирной и грязной кожей, покрытые оспинами и следами других болезней, вонючие тела, разукрашенные варварской татуировкой, — то в очередной раз подивился их разрушительной мощи. Ему по-прежнему трудно было поверить, как эти дикари, почти животные, похоже совсем лишенные второго зрения, сумели разрушить великие замки вадагов.

И вот наконец Принц в Алом Плаще достиг подножия холма, на котором стоял замок Гал, и увидел, как завивается в воздухе черный дым, пронизанный красными языками пламени, и понял, что те мабдены, которые прошли так близко от него, как раз возвращались после битвы у стен замка и одержанной там кровавой победы.

Это было настоящее побоище. Яростное сражение длилось, видимо, много дней. Обитатели замка Гал оказались более подготовленными к войне, чем другие вадаги. Надеясь отыскать хоть кого-то из раненых соплеменников, Корум погнал коня галопом вниз по склону холма.

Но единственным живым существом среди дымящихся развалин оказался мабден, жалобно стонавший и брошенный своими. Корум сделал вид, что не заметил его.

Он обнаружил три трупа вадагов. Все трое умирали долго и в страшных мучениях. Двоих воинов буквально изрубили на куски вместе с доспехами, но сперва им отсекли руки и ноги. А третья… То была девочка лет шести.

Корум бережно перенес трупы к жарко горевшему огню пожара, чтобы огонь пожрал тела погибших вадагов, и вернулся к своему коню.

Вдруг он услышал, что раненый мабден зовет его. Корум замер: голос незнакомца звучал иначе, чем у прочих дикарей.

— Помоги мне, хозяин!

То был до боли знакомый, певучий язык вадагов и надрагов!

А вдруг это вадаг, притворившийся мабденом, чтобы не погибнуть? Корум взял коня под уздцы и пошел назад. Миновав дымовую завесу, он остановился над распростертым на земле раненым.

Тот был одет в неуклюжий плащ из волчьих шкур и полукольчугу из железных звеньев. Сползший шлем скрывал большую часть его лица, и раненый почти не мог видеть. Корум осторожно снял с него шлем, отбросил в сторону… и у него перехватило дыхание.

То был вовсе не мабден! Но и не вадаг. Перед принцем было окровавленное лицо надрага — смуглая кожа, приплюснутый нос, низко, почти от самых бровей, растущие волосы.

— Помоги мне, хозяин! — повторил надраг. — Я ранен не очень тяжело и могу еще тебе пригодиться.

— Кому ты хочешь служить, надраг? — тихо спросил Корум. Оторвав кусок ткани от рукава рубашки надрага, он вытер запекшуюся у того на лице кровь, мешавшую ему разлепить веки. Раненый заморгал, стараясь получше разглядеть своего возможного спасителя. — Так кому же ты собираешься служить? — снова спросил его Корум. — Неужели мне?

Затуманенный взор надрага прояснился, и глаза его вдруг наполнились неподдельной и неистребимой ненавистью.

— Вадаг! — прорычал он. — Живой вадаг!

— Да, я еще жив. Почему ты так ненавидишь нас?

— Все надраги ненавидят вадагов. И всегда ненавидели. Но как случилось, что ты не умер? Может, ты где-то прятался?

— Я не из замка Гал.

— Значит, я был прав: это не последний замок вадагов, — надраг завозился, пытаясь вытащить нож, но силы покинули его, и он снова рухнул на землю.

— Ненависть… Вряд ли надраги питали к нам именно это чувство, — проговорил задумчиво Корум. — Они хотели заполучить наши земли, это так, но воевали мы друг с другом без ненависти. Ненавидеть вы научились у мабденов, надраг. Твои предки этого чувства не знали. Зато хорошо понимали, что такое честь. Неужели нынешним надрагам это слово неведомо? Как мог ты, представитель древнего народа, стать рабом мабденов?!

Легкая улыбка скользнула по губам надрага.

— Все оставшиеся в живых надраги вот уже два столетия пребывают в рабстве у мабденов. Мы живем подобно жалким псам, испытывая невыносимые страдания. Нас и используют как охотничьих псов, заставляя вынюхивать следы той «дичи», которую мабдены называют шефанхау. А мы, надраги, дали им клятву верности, лишь бы остаться в живых.

— Неужели у вас не было другого пути к спасению? Ведь в других плоскостях…