Светлана Нергина - По закону перелетных птиц

Коридор медленно расширился, осветился острым осенним солнцем, лучи которого, точно ловкие лазутчики, просачивались сквозь высокие стрельчатые окна. Огромные златокованые двери прочно смыкали свои плотно подогнанные створки, служа естественной иллюстрацией единственной цели: «Не пущать!» Ристания, не замедлив шага, распахнула их легким прикосновением ладони. Створки глухо ударились о стены и отскочили, чуть не прихлопнув скользнувшую следом Лергу. Дисцития недовольно покосилась на кровожадные двери, но задерживаться не стала.

Зал был залит ярким светом переливающихся под потолком магических шаров. Колдовство во дворце так прочно переплеталось с реальностью, что разобрать, где кончается одно и начинается другое, не представлялось возможным. Вокруг длинного, накрытого золотой парчовой скатертью стола неспешно прохаживались придворные, сбиваясь в небольшие группки по три-пять человек. Шуршали длинные платья дам, шушукались молодые девушки, ворчали старухи, приглашаемые ко двору исключительно из уважения к их прошлым заслугам да еще, пожалуй, по привычке. Степенно беседовали кавалеры, причем чем глупее был предмет разговора, тем более серьезное и философское выражение поселялось на их лицах.

– Как вы думаете, граф, какого цвета сапоги наденет сегодня его величество? – с озабоченным видом спрашивал кто-нибудь.

Его собеседник напряженно щурил глаза, задумчиво похлопывал себя рукой по бедру и медленно, важно отвечал:

– Право, не знаю, шевалье…

И мужчины расходились, довольные собой и друг другом.

Лерга презрительно фыркнула и перестала прислушиваться к разговорам. Ристания между тем окинула весь зал цепким взглядом, кивнула своим мыслям и повернулась к дисцитии:

– Ты еще ни разу не была на обеде у его величества?

– Нет. Откуда?

– Тем лучше, – загадочно улыбнулась женщина. – Тебе понравится.

– Но я даже не знаю, как себя вести!

– Естественно. Всегда, если не знаешь, как себя вести, будь естественной и расслабленной. Это окупается. – Ристания подхватила Лергу под локоток и неспешным шагом направилась к ближайшей группе мужчин. – И еще одно: чем больше внимания на тебя кто-то обращает – тем меньше обращай на него.

– Почему?

Ответить Ристания не успела: мужчины заприметили дам и, отвесив по поклону, рассыпались в комплиментах:

– Право, домна, – ворковал один, церемонно целуя руку Ристании и раскланиваясь с Лергой, – каждый раз, как вы входите в этот зал, свет меркнет, а туалеты наших дам блекнут перед, – мужчина торопливо обшарил глазами фигуру женщины, но не нашел ничего, достойного чрезмерного восхваления, – вашей изысканной простотой!

– Ах, шевалье, каждый раз, как вы заводите речь, все искусство наших ораторов кажется жалким подобием истинного величия слова! – терпеливо ответила Ристания, не отступая от правил давно придуманной и изрядно поднадоевшей всем игры в светскую галантность.

– Но, увы, – подхватил эстафету второй кавалер, – домна так редко бывает при дворе, что мы рискуем забыть ее прелестный образ, пресытившись миловидностью наших постоянных спутниц. – Легкий кивок в сторону звонко хохочущих девушек.

– Всю прелесть выдержанного вина можно оценить, лишь вдоволь напившись одной пресной воды! – невозмутимо парировала Ристания – Не так ли, шевалье?

– Безусловно, – вынужденно согласился тот.

– Да, кстати, – Ристания отбросила со лба непослушную прядь и осторожно развернула мужчину, указав ему на кого-то в толпе, – не подскажете мне, кто это такая? Боюсь, редко бывая при дворе, я теряю немало интересного…

Кавалер услужливо проследил за направлением указующей руки.

– Та долена[3] в серебристом платье?

– Да, она.

– Это Мари Дьерт. Прелестная молодая дева. Умна и богата.

– Столько качеств – и до сих пор в девицах? – не выдержав, съязвила Лерга.

Ристания, с трудом пряча улыбку, тайком показала ей кулак.

– У нее столь широкий выбор, что она никак не может определиться, – с вымученной улыбкой пояснил собеседник. То ли и сам был в нескончаемой очереди, то ли уже получил от ворот поворот.

– Благодарю вас, шевалье, – обворожительно улыбнулась Ристания, снова подхватывая Лергу под руку и торопясь распрощаться. – Было необычайно приятно встретиться с вами!

– И мне, домна!

Мужчины вернулись к прерванному их появлением разговору, а Ристания, оттащив Лергу на безопасное расстояние, возмущенно зашептала:

– Дорогая моя, будь добра, сдерживай свой язык! Это же аристократы, а с ними надо разговаривать только как с очень маленькими и очень больными детьми!

– Почему?

– Потому что за неосторожную шутку тебя вполне могут вызвать на дуэль!

– Но сейчас же не вызвали, – возразила Лерга.

– Еще бы, – фыркнула Ристания. – Они попросту не поняли, что это шутка.

– О боги!

– Что поделаешь, – пожала плечами Ристания, направляясь к очередному кружку кавалеров.

Она явно предпочитала женскому обществу мужское. Хотя после третьего цветисто-бесконечного комплимента Лерга могла поклясться, что такая гримаса может быть только на лице человека, щедро хлебнувшего неразведенного уксуса.

– Ах, оставьте, шевалье! – наконец насильно прервала Ристания поток словоблудия, отчаявшись дождаться, когда он иссякнет естественным путем. – Лучше объясните мне, кто вон та прелестная девушка в серебристом платье. Простите мое любопытство, но я так редко бываю при дворе, что…

– О, не оправдывайтесь, прекраснейшая домна! – восторженно перебил ее собеседник.

«И сдалась же ей эта девушка в серебристом платье! – недовольно фыркнула в мыслях Лерга, критически оглядывая угловатую фигуру, обряженную в блестящий корсаж и сероватые юбки. – Хоть бы что доброе, а то ведь ни кожи ни рожи…»

– Это Мари Дьерт, – между тем ворковал мужчина. – Долена, с красотой которой может сравниться лишь дикая роза с каменистых кручей Снежных хребтов, а перед богатством ее дома меркнут сказки о несметных сокровищах и волшебных кладах!

– Должно быть, вокруг нее вьется рой женихов? – невинно обронила Ристания.

– Рой?! Да они толпами осаждают ее отца!

– Благодарю вас, шевалье…

Когда их и в третий раз клятвенно заверили, что Мари Дьерт – писаная умница-красавица, обремененная сказочным богатством, Лерга подозрительно нахмурилась. Ее не покидало ощущение скрипящей глины на зубах.

– Странно, – помолчав, заметила дисцития, – чем больше о Мари Дьерт говорят, что она красива, богата и умна, тем больше мне кажется, что эта глупая девушка и бедна, и неприглядна.