А. Лейк - Битва драконов

В лесу становилось все темнее, Фрита уже превратилась в смутно различимый силуэт впереди. Теперь все силы уходили у Эдмунда на то, чтобы просто удержаться на ногах. Элспет, шедшая позади него, позволила своему мечу превратиться в бледный огонек, словно боялась приманить врагов. Ему казалось, что она тоже все чаще спотыкается. Как долго они еще протянут, пока окончательно не выбьются из сил и не увязнут в снегу?

Но тут Фрита подбодрила их криком. Впереди показался просвет.

В серебристом свете выглянувшей луны они увидели большую поляну, высокую ровную поленницу. Неподалеку высилась не успевшая остыть печь для обжига, напротив нее стояла большая хижина, из дыры в верху острой крыши поднимался дымок.

— Fethr! — крикнула Фрита.

Бросив веревку, она бросилась к дверям хижины, навстречу кряжистому светлобородому человеку. После короткого разговора тот откинул шкуры в дверном проеме и поманил Эдмунда и Элспет.

— Aufusa-gestra, — сказал он им. Борода не позволяла рассмотреть его физиономию, но тон голоса подсказал Эдмунду, что им оказывают гостеприимство.

Он теперь держался прямее, хотя голова кружилась от усталости и хотелось одного — сесть, даже упасть. Само небо послало им троим, свалившимся невесть откуда, этого человека, предлагавшего крышу и ночлег.

— Благодарю вас за гостеприимство, — проговорил Эдмунд церемонно и поклонился, прежде чем войти в хижину следом за хозяином.

Папаша Фриты, назвавшийся Графвельдом, уступил свою лежанку Кэтбару, все еще пребывавшему в забытьи. Пока Фрита занималась ожогами бесстрашного воина, остальные уселись у огня посередине хижины. Позже Эдмунд мог вспомнить от этого вечера только блаженное тепло и свои отчаянные усилия не забыться сном, не выронить миску с мясной похлебкой, следить за рассказом Элспет об их злоключениях. Она владела с грехом пополам датским наречием, да еще помогала себе жестами и английскими словечками. Казалось, слушатели понимают ее. Эдмунд не надеялся, что им поверят, но Графвельд внимал рассказу с непоколебимой серьезностью, а Фрида изумленно вскрикивала, слушая о сражении в небесной выси между смельчаком Кэтбаром и драконом и о последовавшем счастливом приземлении.

Впятером нелегко было разместиться на ночлег в маленькой хижине, но Фрита постелила для Элспет шкуры между собственной постелью и очагом, а Эдмунда уложила таким же способом рядом с Кэтбаром. Что до Графвельда, то он, как видно, не собирался на боковую. Последнее, что успел увидеть Эдмунд, — это его кряжистая фигура на табурете перед затухающим огнем, последнее, что он услышал, — завывание ветра за спиной да стоны провалившегося в глубокий сон Кэтбара.

От утреннего света Эдмунд заморгал и резко сел. Сначала он недоуменно оглядывался, с трудом припоминая вчерашние события. При дневном свете хижина выглядела еще меньше: не более дюжины шагов от стены до стены, покрытый звериными шкурами пол, обстановка исчерпывалась парой деревянных сундуков да соломенными тюфяками, служившими людям кроватями. В дверь с откинутыми шкурами бил яркий солнечный свет. Посреди хижины догорал очаг. Кроме самого Эдмунда и Элспет, в хижине никого не оказалось.

Элспет постанывала во сне. Эдмунд, морщась от боли во всем теле, выбрался из-под шкур и подошел к ней. Одного прикосновения к ее плечу хватило, чтобы она очнулась и уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Какая лютая ненависть! Я этого не вынесу… — пролепетала она.

— Ты бредишь, Элспет? Что еще за ненавистники?

Глядя на него, она постепенно пришла в себя.

— Сама не пойму… Мне снился пожар… Все вокруг пылало, какой-то человек падал вниз, там еще был Клуаран. Но зачем ему?.. — Ею владело недоумение; наконец, сделав над собой усилие, она села на тюфяке и помотала головой, собираясь с мыслями. — Ты прав, — пробормотала она, — это был всего лишь сон. — Она встала. — Полюбуйся, Эдмунд, постель Кэтбара пуста! Не иначе, ему здорово полегчало.

Они обулись и заторопились наружу. Морозный воздух полоснул Эдмунда по лицу. За ночь навалило свежего снега, но перед хижиной уже была расчищена и накрыта соломенными циновками небольшая площадка. Кэтбар, восседая на пне, точил о камень свой меч. Накануне Фрита срезала его обугленную одежду, и теперь он кутался в тяжелые шкуры. Горло его было замотано, правая рука, густо обмазанная зеленой мазью, наоборот, оставалась на морозе, иначе он не смог бы трудиться. Но холода воин как будто не замечал. Пострадавшей рукой он пользовался неловко, зато старался не горбиться и встретил Эдмунда с Элспет подобием улыбки. Лицо его было изуродовано рубцами, но уже не того страшного багрового цвета, как накануне.

— Как видите, я опять на ногах, — прохрипел он. — Эта девушка — большая мастерица по части мазей! Да и как иначе, когда у папаши такое ремесло! — И он указал на печь на другой стороне поляны. Там возился бородатый Графвельд. — Он — углежог, — объяснил Кэтбар. — Держу пари, ему тоже случается обжигаться.

Под звуки голоса бравого вояки Графвельд выпрямился и окликнул их густым басом, указывая на хижину.

— Он говорит, что в такой одежке вам лучше бы спрятаться внутри, — перевел Кэтбар. — Его дочь готовит нам кое-что потеплее. Еще он говорит, что если мы погостим у него еще денька три-четыре, то будет готов для продажи его древесный уголь, и он сможет пойти с нами в ближайшую деревню. Оттуда мы доберемся до побережья и отправимся на корабле восвояси.

— Невозможно! — не выдержала Элспет.

Эдмунд поддержал ее ретивыми кивками.

Прошлой ночью Графвельд уступил им свое ложе, накормил ужином пятерых, имея еды только на двоих. Мыслимо ли стеснять его еще целых три дня?

— Что еще нам остается? — возразил Кэтбар. — Он предупреждает, что до деревни целых два дня пути, и дороги туда нет.

— Будь добр, скажи ему, — молвил Эдмунд, — что мы бесконечно признательны ему за помощь, но не можем так долго злоупотреблять его гостеприимством. Сдается мне, я разберусь, как отсюда выбраться.

Он уже устремил свой мысленный взор в густую лесную чащу, отыскивая чужие глаза, но пока еще ничего не нашел, не считая парочки птиц.

— Я сумею выйти к деревне, — убежденно добавил Эдмунд.

Кэтбар пожал плечами, встал и заковылял по снегу к Графвельду, снова принявшемуся за свою работу. Элспет взяла Эдмунда за руку. Ее лицо выражало непоколебимую твердость.

— Эдмунд, — произнесла она через силу, — вам с Кэтбаром лучше идти в деревню, а мне туда пути нет. У меня другая дорога.

— То есть как? — От неожиданности у Эдмунда сорвался голос. — Одна?! Куда тебя несет?