Олег Никитин - Падение сквозь ветер

Покинув здание Ордена, магистр обошел его справа и вскоре оказался непосредственно перед служебным входом во дворец. Миновав его, он вышел к другой поздней пристройке – резиденции Императора, выглядевшей не так скучно, как флигель. В целом повторяя строгую, угловатую архитектуру дворца, имперская Канцелярия отличалась несколько более вольным подходом к оформлению дверных и оконных проемов. Их окружали не всегда уместно выглядевшие колонны, рельефные арки и пилястры. Островерхая крыша весело синела под ярким летним солнцем.

Не успел Валлент приблизиться к стражнику, подпиравшему колонну у входа в Канцелярию, как ее дверь распахнулась, и со ступеней сбежал запыхавшийся юноша. Он горячо приветствовал следователя.

– Ты что же, в окно меня высматривал? – улыбаясь, поинтересовался Валлент.

Бессет смущенно кивнул.

– Мастер Деррик предупредил меня, чтобы я встретил вас, – сказал он. – Я рад помогать вам в вашем расследовании, магистр Валлент.

– Хорошо, тогда получай первое задание. – Он понизил голос и на всякий случай отвернулся от стражника, с вялым любопытством рассматривавшего незнакомца. – Узнай, кто дежурил во флигеле в день убийства. Я хочу поговорить с этими людьми. За пару часов управишься?

– Не сомневайтесь, магистр.

– И еще, заведи себе тетрадь и перо, будешь записывать самое существенное из показаний свидетелей. Ну и сумку какую-нибудь, чтобы держать в ней журнал и улики.

Валлент едва удержался, чтобы не рассмеяться от собственной шутки, но лицо юноши, принявшего его слова всерьез, буквально лучилось гордостью от оказанного ему доверия. Бессет энергично кивнул и сдержанно улыбнулся, но совсем по другому поводу:

– Уж этого-то добра у нас навалом!

Валлент пожалел, что во времена его службы в Отделе у него не было такого помощника. Мозоль на его среднем пальце, образовавшаяся вследствие бесконечных упражнений с пером, осталась с ним и после выхода в отставку.

– Встретимся у флигеля в три часа. Да, и раздобудь в Канцелярии документ посолиднее, чтобы махать им перед носом особо недоверчивых типов, – попросил он напоследок и зашагал в направлении Конной площади.

По дорожкам парка, видимым сквозь высокую чугунную ограду, гуляли редкие, в основном престарелые посетители. В просветы между кустами видна была Хеттика. В местном течении река была порядочно загрязнена – выход основного канализационного стока всего дворцового района, в виде исключения проложенного под землей, находился совсем рядом, немного ниже по течению.

По левую руку осталась гладкая серая стена императорского дворца, окна первого этажа которого находились в пятнадцати локтях от мостовой. Начиная со второго этажа – а всего их было четыре – из стен выступали узкие балконы, на которых Валлент никогда никого не видел. Самое значительное здание в столице, воздвигнутое лет семьсот назад и полностью отреставрированное при отце нынешнего Императора, увенчивалось угловыми башенками в форме горгульих голов. С каждой из них можно было обозревать одновременно две стороны света, чем и занимался день и ночь специальный отряд отменно зорких гвардейцев.

Вскоре мелькнула в зарослях задняя часть юго-западной, торцевой трибуны ипподрома, в лучшие дни неизменно собиравшего аншлаги. Но и сейчас его посещали толпы народа, в основном аристократической закваски прощелыги, почти не пострадавшие от войны. И все же пагубного воздействия магического тумана, накрывшего в тот год весь мир, не избежал никто.

Повернув за угол, магистр замедлил шаг: зрелище парадного подъезда дворца никогда не надоедало ему. Контрастируя с бедным оформлением самого здания, высокая лестница плавной подковой опоясывала зеркальную, двустворчатую дверь, в которую могла бы войти целая пирамида акробатов, взгромоздившихся друг на друга. Вообще, сам по себе вход даже несколько терялся на фоне величественных стел, вогнутыми дугами прижавшихся к стене здания. Постепенно расширяясь и сливаясь друг с другом, они продолжались и на камне мостовой, но уже в виде цветовой мозаики, отчетливо различимой с любого расстояния. Всю эту конструкцию венчала гигантская коническая корона Императора, выполненная из различных по цвету сплавов и наполовину выступающая из зеркальной стены. Вследствие оптического эффекта казалось, будто она имеет вполне законченную форму. Для людей чувствительных и склонных к романтизму такая композиция несла вполне определенный смысл: власть Императора проникает не только в реальную жизнь, но и «потустороннюю», призрачную, закрытую от взора обыкновенного человека.

Валлент в детстве не раз наблюдал торжественные кортежи мелких колониальных владык. Они наезжали в столицу на государственные праздники, например, день рождения Императора или Осенний Звездопад. Но около тридцати лет назад, когда удалось захватить последний независимый остров, нынешний Император при поддержке Народного совета ликвидировал остатки самостоятельности всех колоний, за исключением самых крупных – Азианы, Горна и Хайкума. Поток чествователей правителя Эвраны иссяк, приемы превратились в сухие, официальные мероприятия, проводимые от силы два раза в год. И так продолжалось вплоть до того, как Азиана объявила о своем отделении от Империи.

На верхней площадке, отражаясь в зеркалах, так же точно стояли два стражника, но зеваки на них не смотрели. Редкие прохожие, пересекавшие квадратную площадь перед парадным входом и Аллею Императора, старались сделать это побыстрее. «Надо бы испросить себе лошадь», – подумал Валлент, заражаясь их нетерпением.

Миновав казарму, малозаметную за рядом высоких кустов, он вышел на Конную площадь, уже более людную, чем Аллея. Напротив него, имитируя формами дворец Императора, но значительно менее массивное и к тому же серое, находилось здание Суда. Оно было знакомо магистру как снаружи, так изнутри буквально до мелочей. За двадцать четыре года службы в Отделе частных расследований он бывал здесь сотни раз, эти стены видели и дни его триумфа, и дни поражений. Последних, разумеется, было гораздо меньше, иначе бы он не снискал такой славы, что даже сейчас находятся люди, помнящие его зубодробительные речи. В основном, конечно, маги-проходимцы, подпавшие под амнистию незадолго до войны и оставшиеся в живых. Но попадаются и вполне приличные люди: свидетели обвинения, писцы и даже некоторые адвокаты из числа имперских.

Выйдя на центральную площадь Ханнтендилля, на которой он торговал в своем балагане каждое воскресенье, Валлент вернулся мыслями к расследованию. Пока он отвлеченно вспоминал былое, в его голове сами собой сформировались вопросы, поиском ответов на которые следовало заняться в первую очередь. Каким образом была похищена древняя книга и где она находится сейчас? Какими конкретно опытами занимался Мегаллин, если вице-консулу или кому-нибудь другому стоило пойти на такой риск и убить мага? И наконец, действительно ли он был убит, а не пал жертвой собственной неосторожности? Валлент знал десятки способов покончить с собой, пользуясь только заклинаниями второго уровня, не говоря уж о сотнях разновидностей ядов и их смесей, применяемых при отправлении магического действа. Но Деррек однозначно дал понять, что он уверен в мастерстве Мегаллина. Тот был просто слишком профессионален, чтобы допустить настолько серьезный просчет и убить самого себя. Так что Валлент решил для начала принять предложенную ему точку зрения и исходить их того, что Мегаллина убили.