Мэрион Брэдли - Повелительница ястреба

Может, отец был прав и женщине не пристало заниматься мужскими делами… Не под силу ей это…

На ум пришло мгновение, когда она впервые мысленно перевоплотилась в ястреба и взглянула на себя, Ромили Макаран, глазами птицы. Вновь страх и отчаяние затопили душу, и тут же эти страсти смешались с ее собственными — если эта птица погибнет, у Ромили самой не будет будущего. Что ей тогда останется? Вышивание гладью, обычный удел женщины… Она почувствовала, что ожидающая ее темница куда страшнее той, в которой очутилась ястребица. У нее по крайней мере есть шанс вновь взмахнуть крыльями, взлететь в небо, глянуть с высоты на землю — она же, Ромили, окажется приговоренной пожизненно. Ей уже не видать свободы…

Нет, лучше умереть, чем быть вечной узницей!

«Но ведь должен быть выход! Как же найти его?»

Она не имеет права отступить, не имеет права позволить хищнику взять верх. Она происходит из благородного рода Макаранов, унаследовала великий дар. Неужели уступить какой-то ястребице? Ромили не позволит птице погибнуть… нет, не пернатому созданию, не «какой-то ястребице», но Пречиозе. Она очень любит ее и будет бороться за ее жизнь, не щадя себя…

Ромили еще раз осторожно и бесстрашно вторглась в сознание пернатого… На мгновение ей почудилось, что ястребица взбесится от ярости, но в этот миг ее привлек запах пищи, лежащей на рукавице.

Ромили ощутила волнение птицы… «Да-да, ешь, ешь, тебе нужно вырасти большой и сильной…» Опять подступила тошнота. «Ей так хочется поесть, ей так хочется довериться мне, но этот запах! Она не может это есть; еще чуть-чуть, и будет поздно, ну что тут поделаешь… Она же не стервятник…»

Ромили впала в отчаяние. Она захватила на кухне самое свежее мясо, но прошло слишком много времени; ястребица уже начала доверяться ей и могла бы взять пищу с рукавицы… если она найдет что-нибудь, что действительно можно есть… Крысы шуршали в соломе, и птица внимательно прислушивалась к этим шорохам. Девушка вновь почувствовала себя ястребом — это была добыча! Свежатина!..

Приближался рассвет, в щелях двери забрезжило, внутрь сарая проникла сумрачная влажная серость. Зачирикали птички в саду, под крышей заворковали рассаженные по клеткам голуби; жаренные, они были на редкость вкусны — ими угощали важных гостей и больных. «Голубятник очень рассердится на меня. Мне строго-настрого заказано касаться голубей без разрешения…» Эта мысль не остановила девушку — так свербило где-то в самой глубине сознания. Все равно, семь бед, один ответ! Голодный спазм перехватил желудок… Ромили швырнула кусок несвежего мяса, вырезанного из тушки рогатого кролика, на навозную кучу — он сгниет там или его сожрет какой-нибудь любитель падали. Может, пес не побрезгует, они такие простаки… Девушка сунула руку в клетку — там сразу поднялась суматоха, — пальцы наткнулись на что-то мягкое, оперенное, отчаянно заверещавшее… Сердце наполнилось волнением, ноги задрожали, Ромили совладала с собой, не сробела — она выросла в деревне, видела и не такое. Голубь отчаянно забился у нее в руке. Ромили свернула ему шею и положила тушку на уже натянутую рукавицу. Следом целенаправленно послала в сторону Пречиозы мысленный сигнал.

На мгновение девушке показалось, что ястребица и на этот раз взорвется в припадке ярости. Ромили едва не заплакала от обиды… Неожиданно птица наклонила голову, глянула на тушку и ударила ее клювом так быстро, что Ромили даже не заметила, только руку отбросило. Хлынула кровь… И слезы!.. Птица еще раз так же стремительно ударила и принялась есть.

Теперь Ромили зарыдала громко, взахлеб. Она едва могла удержать руку — та ходила ходуном.

— Ой, моя хорошая… — сквозь слезы прошептала девушка. — Красавица ты моя!.. Радость ты моя драгоценная!..

Когда птица насытилась — голод буквально глодал Ромили изнутри, даже пить не хотелось, только хотя бы что-нибудь, вот такое малюсенькое, положить в рот, — девушка натянула на голову самке колпачок. Пусть Пречиоза поспит, а когда проснется, сразу вспомнит, кто и каким образом ее накормил. Да, только бы не забыть — нужно распорядиться, чтобы Пречиозу кормили только свежатиной; птицы, мыши — все равно, лишь бы еще теплые. Что поделать, этот порядок придется ввести до той поры, пока сама ястребица не сможет вылететь на охоту. Это случится еще не скоро… С другой стороны, Пречиоза очень умна — Ромили верила в это, — и обучение не займет много времени. Вот что еще мелькнуло в сознании — теперь ястребицу следует приучить, что именно она, Ромили, является источником пищи, эту мысль ей надо вдолбить во что бы то ни стало. Тогда можно и на охоту отправляться…

Рука затекла — девушка скинула перчатку из грубой кожи, тяжелую, едва мнущуюся, и повертела кистью. Уже совсем рассвело, сквозь щели в сарае пробивался утренний свет — значит, она провела здесь всю ночь? Ой, надо бежать домой, сейчас слуги начнут вставать…

Девушка загасила фонарь, повернулась к внезапно распахнувшейся двери. На пороге стоял Микел, владелец «Соколиной лужайки». Рядом — старый Девин.

— Госпожа Ромили! — удивленно воскликнул Девин. — Вы что, провели здесь всю ночь?

На висках отца запульсировали жилки.

— Ты, негодница!.. Я же приказал тебе отправляться домой. Я разве разрешил тебе остаться? Ты мне вызов бросаешь?! Убирайся отсюда и больше никогда не прикасайся к этому ястребу!

— Ястреб поел! — выкрикнула Ромили. — Я его спасла! Разве это ничего не значит? — На глазах выступили слезы, и, подобно пленной птице, она взорвалась от гнева: — Пусть меня выпорют, если тебе так хочется! Если тебе так важно, чтобы я чувствовала себя благородной дамой, а птице позволила погибнуть!.. Если так должны поступать знатные леди, клянусь тебе, я никогда не стану такой… У меня есть ларан… — Ромили уже не соображала, что говорит. — Не думаю, чтобы боги допустили ошибку, и не зря они наградили меня этим даром. Разве я виновата, что мои братья им не обладают, а во мне живет он полной мерой? И вот пожалуйста, Пречиоза спит, она поела!..

Рыдания заглушили последние слова, девушка бессильно попыталась жестикулировать, потом, не в силах совладать с руками, опустила их.

— Она права, Господи, — тихо сказал старый Девин. — Она не первая из женщин вашего рода, кто получил при рождении дар, и, дайте боги, не последняя…

Макаран метнул на него скользящий взгляд, потом молча шагнул, пощупал спящую ястребицу, чуть взъерошил ей перья.

— Замечательная птица! — наконец выговорил отец. — Как ты ее назвала? Пречиоза?.. А что, хорошее имя… Ладно, ты верно поступила, дочь. — Тут же, словно опомнившись, Микел повысил голос и процедил сквозь зубы: — Немедленно ступай домой, прими ванну, переоденься. Я не желаю, чтобы от моей дочери пахло, как от подзаборной шлюхи. Иди направь ко мне свою служанку и больше не гневи меня! Если я еще раз увижу тебя вне дома…