GO-блин - Ночной позор

— Погодите!— Я поспешил уйти от неприятной для себя темы. Кого волнуют мои оценки? Дела былые…— этот дед выходит, что, заказ делать приходил? А я думал, они с проверкой…

— Станет Закидон нас с тобой лично проверять. Помощь им требуется специфическая.

Вот ни за что не поверю, что Контроль с его сверхмощным аппаратом способен вляпаться до такой степени, что ему придется обращаться в… то есть к нам.

— Ага! — обрадовался я.— Понял. Только ваш бессистемно аналитический ум способен разобраться в задаче…

— Нет,— вздохнул Гоня,— боюсь, задание будет совсем иного свойства. Завтра явишься в Контроль и там…

Я запахнул куртку и зябко переступил с ноги на ногу. Новый циклон принес в город волну холодного арктического воздуха и, не удовлетворившись этим, теперь норовил бросить мне в лицо подхваченный с земли кусок полиэтилена. Помимо этого ветер гонял по улице грязные пакеты, обрывки газет, пустые пивные банки и прочую дребедень, которая своим шорохом напоминала о забастовке коммунальщиков.

Еще раз посмотрев на часы, я в сердцах плюнул на тротуар и попытался сотворить согревающее заклятие. От холода, видимо, у меня ничего не выходило. Добившись наконец дыры в рукаве, будто сигаретой пропалили, я оставил попытки согреться и от скуки принялся повторять инструкции.

Подчиняться приказам.

Делать только то, что скажут.

Никуда не совать нос.

Не нарываться на неприятности.

Не порочить наше честное имя.

Не…

Ну и так далее. Гоня временами, как мне кажется, перегибает палку. Неужели я сам не понимаю, что когда работаешь с такими серьезными ребятами, как мои новые друзья из Контроля, следует дважды думать, трижды взвешивать и лишь потом — раскрывать рот. Не то живо базу под понятия подведут. Народ суровый…

Вот ведь удивительно, колдун, двести лет живет, с Ахматовой был знаком, а по-новому трет, ну чисто соловей, мля, вроде только с зоны откинулся. Хотя с отсидками контролеры тоже есть, что поделаешь, мы народ такой, темные мы, волшебники.

Наконец я услышал далекий шум мотора, и в другом конце проулка появился автомобиль. Ведомственная «Волга» не без наворотов мягко тормознула рядом, фырча мерседесовским двигателем. Внутри сидели мои добрые знакомцы, славные парни, чудесные, общительные ребята, слегка обремененные железобетонной мускулатурой, боевые волшебники, костоломы, мордовороты и мизантропы, Утка и Рыбка. Это прозвища у них такие, отчего — не знаю пока, спрашивать же опасаюсь за свое здоровье.

Я забрался внутрь и с удовольствием вытянул ноги на заднем сиденьи. Колхозанство — торчать рядом с водителем. Пережиток совковой эпохи. Серьезные люди располагаются исключительно позади, на роскошных креслах… Вот как я, например.

Стойте-ка. Вы, наверное, немного не успели за стремительным течением событий. С теми темпами, что навязывает нам сегодняшняя жизнь, вы легко могли пропустить головокружительное начало моей карьеры… Или наоборот, начало моей головокружительной карьеры?

Вышло так, что меня зачислили в Контроль Всему кем-то вроде младшенького. Сын полка, можно сказать, или ординарец. Просто нашлось наконец применение моим незаурядным талантам.

То, что по окончании школы первой-третьей ступени я оказался вдруг никому не нужен, следует списывать никак не на внешнее раздолбайство и, гм, не самые лучшие оценки в аттестате. В университет не удалось поступить — так это связей не хватило и денег. Знаете, как оно бывает. Зря шеф меня все двоечником обзывает — то все непреодолимая сила внешних обстоятельств.

Ладно, душу излить я всегда успею, теперь ближе к теме. Принят я, конечно, временно, правда, с жалованьем, подъемными, все как надо, и даже ксиву дали, хоть сейчас иди с малолеток лавандос сбивай за неправомерное колдовство. Ауру живо обшмонаю, не хрен от правосудия свои нарушения укрывать! Подобные фокусы, конечно, весьма распространены среди контролеров младшего звена, но мне ими увлекаться не следует. Заработок пустяковый, а влететь можно очень даже серьезно, если кто в вышестоящие инстанции настучит.

Между тем наша «Волга» вырулила на широкий бульвар и теперь понеслась в плотном потоке машин.

Я был приставлен к двум опытным оперативникам с целью стажировки и дальнейшего профессионального роста. Обычное дело, процедура дежурная и нисколько не подозрительная. В том и состоит все коварство плана.

Закидон… То есть Шовенгас Анатольевич, как его принято называть, занят в принципе лишь одним.

Видимо, осознание собственного неизмеримого могущества как-то по-особенному влияет на психику. Нам, обыкновенным раздолбаям, никогда не понять побуждений, движущих верховными магами. Мне бы таких умений — день-деньской ковырял бы в носу, по-всякому наслаждаясь жизнью. Это сперва. А затем, утомившись праздненствовать, насаждал бы культуру, творил повсеместно справедливость, и вообще, всячески способствовал бы процветанию человечества. Вот я какой, благородный, ага.

Что-то я постоянно отвлекаюсь. Сбиваюсь с курса, ухожу в сторону, теряю нить, наконец. На чем мы с вами остановились? Создается у меня впечатление, что Шовенгас Анатольевич по жизни мечтает лишь об одном, а именно, сжить со свету как можно больше своих соперников, подсидеть их и уничтожить.

Это только снаружи Контроль Всему выглядит порядочной организацией. За конспиративными стенами Мокрорецкого трамвайно-троллейбусного управления разгораются порой такие страсти, что даже тараканы разбегаются. Глава любого отдела только и думает, как бы сжить со свету одного-другого коллегу.

Мой достопамятный поход за елкой не остался незамеченным. Впоследствии соответствующие органы обследовали место происшествия, восстановили по деталям события и пришли к выводу, что за сходкой наблюдал незаурядных способностей колдун. Все указывало на меня, и быть бы добру молодцу задержану да допрошену с пристрастием, однако мои более чем скромные баллы, а также благожелательные отзывы работавших со мной преподавателей заставили усомниться, а уж я ли это был.

Масла в огонь подливало еще и то, что досточтимый Ухол, так и не сообщив по причине переполоха своей важной вести, неожиданно скончался при весьма странных обстоятельствах.

— Что ты видел? — сурово спрашивал меня Закидон.

Заикаясь и бледнея, не от страха, а скорее по необходимости, я промычал что-то невразумительное.

— Варежка, говоришь? Вспоминай, вспоминай!

Шовенгас Анатольевич ведал в Контроле силовыми структурами. Манеры обращения у него были соответствующие: кресло, чтобы посетитель чувствовал себя уютнее, нежно обхватывало его поперек груди и потихоньку стискивало, если хозяин кабинета оказывался вдруг чем-то недоволен.