Стивен Браст - Талтош

– Ладно.

На очередном повороте лестницы я ничего не сказал, думая о Сетре Лавоуд. Вероятнее всего скоро мне предстояло с ней встретиться. Зачем? У этих людей не было никаких причин убивать меня, и если бы они этого хотели, то давно бы уже это сделали. Что им нужно?

– Так как насчет Квиона? – спросил я.

– Кого?

– Моего порученца, который скрылся на горе Тсер.

– Ах да. С ним уже разобрались, конечно. Ему попала в руки некая информация, из которой следовало, что здесь он может найти убежище. Информация оказалась ложной.

– Понятно.

Еще один поворот лестницы.

– Далеко нам еще подниматься, лорд Маролан?

– Думаю, недалеко. Ты устал?

– Немного. Не обращайте внимания.

Он сказал “думаю”. Поразмыслив, я спросил:

– Значит, вы регулярно здесь бываете?

– О да, – ответил он. – Мы с Сетрой часто встречаемся.

Это таинственное утверждение заняло мои мысли еще на какое-то время – на один или два поворота этой бесконечной лестницы. Почему он не знает точной длины лестницы, если часто бывает на горе Тсер? Очевидно, потому, что обычно ею не пользуется. Мы миновали тяжелую деревянную дверь по левую сторону от нас, но не остановились. Почему сейчас он идет именно здесь? Чтобы измотать меня, или оценить мои силы, или и для того, и для другого?

Эта мысль, которая по идее должна была меня насторожить, в действительности лишь еще больше меня разозлила. Однако с некоторым трудом мне удалось сохранить спокойствие, возвращаясь к предыдущему разговору.

– Лорд Маролан, думаю, я понял, каким образом вы узнали о том, что Квион явится на гору Тсер с золотом.

– Рад за тебя.

– Но чего я не могу понять, так это того, как вы узнали, что он собирается украсть деньги.

– О, это как раз просто. Видишь ли, я немножко колдун. Полагаю, как и ты.

– Да, – сказал я.

– В таком случае тебе должно быть известно, что с помощью колдовства можно внедрить в чужую голову любую идею. Мы сделали так, чтобы он решил: совершить то, что он совершил, будет легко и безопасно, и так оно и оказалось.

– Ах ты, ублюдок! – вырвалось у меня, прежде чем я успел сдержаться.

Я тут же пожалел об этом, но было уже поздно.

Маролан остановился и повернулся ко мне. Его рука легла на рукоятку меча. Он посмотрел на меня, и выражение его лица мне очень не понравилось.

– Прошу прощения? – сказал он. Я не ответил, глядя ему в глаза. Расслабил плечи и мысленно нащупал оружие, четырехдюймовый стилет, находившийся в моем левом рукаве, так чтобы его легко было выхватить правой рукой. Надежнее всего было бы нанести ему удар в горло. Я оценил свои шансы на то, что смогу убить его, как весьма неплохие, если ударю первым.

С другой стороны, судя по тому, как он стоял – без напряжения в шее, плечах и руках, слегка балансируя, – я понял, что он вполне может меня ранить, прежде чем я его прикончу. А от клинка Морганти достаточно любого ранения, чтобы расстаться с жизнью.

– Давай так, – сказал я. – Если ты еще раз вмешаешься в мои дела и дела моих людей, я вырежу твое сердце.

Я расслабился и взглянул на него.

– В самом деле, – сказал он скорее утвердительно, нежели вопросительно.

На лице его появилась сардоническая ухмылка, и без всякого предупреждения он шагнул назад, на ступеньку выше. Проклятие, он оказался весьма проворным! Он еще не вытащил свой меч, а я уже вынужден пытаться вытащить рапиру или метнуть нож. Чтобы убить кого-нибудь брошенным ножом, даже если вы столь же опытны, как я, требуется скорее везение, нежели ловкость.

Я молчал, ожидая, когда он вытащит оружие. Он тоже ждал. Колени его были слегка согнуты, и позиция была весьма устойчивой – левая нога опиралась на более высокую ступеньку, а правая рука покоилась на рукоятке меча. Я почувствовал холод рукоятки кинжала у левого запястья и решил, что это мой единственный шанс. Моя рапира могла с тем же успехом оставаться дома, он был быстрее меня. Я ждал.

Наконец он ухмыльнулся и слегка поклонился.

– Что ж, милорд джарег, мы решим этот вопрос позже, – сказал он, повернувшись ко мне спиной и продолжив восхождение по лестнице.

Мысль об убийстве прошла так же, как и появилась. Даже если бы это мне удалось, в результате я остался бы один внутри горы Тсер, если не считать весьма разгневанной Сетры Лавоуд, которая скорее всего не позволила бы мне телепортироваться отсюда.

Кроме того, оставалась проблема Квиона и двух тысяч золотых империалов.

Я сделал вид, что мне все безразлично, и последовал за ним. Мы миновали еще несколько дверей по левую сторону, затем вышли в узкий коридор. Прошли по коридору под арку, после которой он расширялся. Стены были черными и без всяких украшений, если не считать факелов. Я не смог опознать здешний камень, но это был явно не обсидиан. Он был шероховатым и, казалось, поглощал свет. Если чернота в замке Маролана вряд ли выглядела зловещей, то на горе Тсер она была мрачной и загадочной, в ней ощущались коварная мощь и темная сила.

Да, я знаю, что для драгейриан черный цвет означает волшебство. Но для меня он выглядит мрачным. У драгейриан извращенный взгляд, я об этом уже говорил.

Проходя мимо, я отметил, что факелы расположены на расстоянии семнадцати футов друг от друга.

Маролан открыл дверь, за которой находилась узкая металлическая винтовая лестница. Я последовал за ним наверх, в еще более просторный зал, который, казалось, уходил ввысь, с такими же факелами на стенах и украшенными орнаментом дверными проемами. Стены тоже были черными.

В какой-то момент я спросил:

– Никак иначе нельзя было меня сюда доставить?

– Мы могли тебя похитить, – ответил он, останавливаясь перед большой деревянной дверью, на которой был изображен присевший на задние лапы тсер. Маролан толкнул дверь, и она распахнулась.

За дверью оказалась комната шириной футов в тридцать, освещенная свечами и факелами. В ней стояли казавшиеся удобными кресла. Все черного цвета. Свое мнение на этот счет я уже выразил. Тени покачивались, из-за чего трудно было различать находившиеся в комнате предметы.

В одном из кресел кто-то сидел. Я попытался предположить, кто бы это мог быть. Сидящий не шевелился. Это была худая женщина с лишенным возраста орлиным лицом, обрамленным прямыми волосами, которые были черными, черными, черными. Боги, как я устал от черного!

Вероятно, по драгейрианским меркам она привлекательна, не знаю. Она была очень бледна; собственно, удивительно, что я не увидел ее сразу – столь силен был контраст между ее лицом и окружающей обстановкой. Одета она была, естественно, тоже в черное. Высокий кружевной воротник до подбородка. Ниже, на груди, большой рубин. Длинные пальцы казались еще длиннее из-за ногтей. На среднем пальце левой руки у нее было кольцо с камнем, который показался мне очень крупным изумрудом. Она пристально смотрела на меня глубокими, ясными и старыми глазами.