Дмитрий Жуков - Путь сквозь жизнь (СИ)

Джутаро не собирался отвечать, но и не было похоже, чтобы госпожа ожидала каких-либо комментариев от своего раба. Затем они подошли к торговцу тканями и одеждой.

— Эй, любезный! — обратилась она к торговцу слегка повелительным и не терпящим возражений тоном. — Есть ли у вас что-нибудь подходящее для моего раба?

Торговец снисходительно улыбнулся, но предложил весьма просторную и приятную накидку. Как только Джутаро буквально закутали в красные одеяния, он ощутил, что солнце больше не жжет его с такой силой. Хотя его тело уже успело стать бронзовым от загара.

Они отправились дальше. Встречные и проходящие мимо люди уже меньше обращали внимания на него и на его новую владелицу. Джутаро отметил про себя, что со стороны это выглядело, наверное, очень смешно — видеть, как совершенно голый мужчина, пусть даже и вновь приобретенный раб идет следом за госпожой в роскошных одеждах, но никто почему-то не осмеливался смеяться и тыкать в них пальцами. Возможно, его новая владелица была известна настолько, что с ней предпочитали не связываться, а становиться свидетелем ее странных капризов могло оказаться весьма опасно.

Теперь Джутаро надеялся, что его, возможно, вскоре накормят или хотя бы позволят утолить жажду. Хотя с его ног сняли цепи, что значительно облегчало продвижение, все же магические кандалы на руках были невероятно тяжелы, а потому Джутаро надеялся, что идти придется недалеко, поскольку тянуть за собой эту тяжесть становилось все труднее. Однако его ожиданиям не суждено было оправдаться. Во всяком случае, не так скоро, как он надеялся.

Варвар готов был поклясться, что это безумие никогда не кончится. Несмотря на усталость, голод и жажду, даже тяжесть цепи, которая, казалось, вот-вот заставит его рухнуть на грязную и пыльную дорогу, все это уступало тому безумию под названием невольничий рынок, который они к счастью уже оставили позади. Что могло быть ужаснее этой вони и беспомощных, искалеченных голых тел рабов? Джутаро, однако, удивился тому, как раньше не замечал этого. Неужто там, где он стоял, этой самой вони было меньше? Нет, дело было в другом. Теперь Джутаро был одет, и это значительно отличало его от тех рабов, которым повезло меньше, чем ему. Впрочем, он еще не был до конца уверен в том, что ему действительно повезло.

Их путь лежал через ряды ничем не примечательных базаров и того, что торгаши навязчиво пытались продать проходящим мимо людям. Рядом с колодцами молодые девушки смеялись, рассказывая веселые истории, ожидая, когда подойдет их очередь набирать воду. Дети шныряли под ногами. И то тут, то там слышалась мужская ругань и крики женщин, когда свора детей гналась за щенком или котенком, а то и за кем-то из своей банды озорников.

Туда-сюда сновали покупатели, а за ними следовали их рабы, неся в руках корзины с приобретенным товаром. Мужчины сидели в дверях своих тростниковых хижин, занимаясь своим промыслом. Лентяи отдыхали в тени пальм. Местами встречались богатые лавки, продавцы и хозяева которых предлагали практичный и весьма добротный товар — посуду, еду, ткани. Кузнецы корпели над своими печами, с усердием выбивая разнообразный инвентарь: от кухонной утвари и до наконечников копий и стрел, ножей, предназначенных не только для разделки мяса и резанья хлеба.

Раскаленное солнце палило над всеми — над рабами и над их хозяевами, над покупателями и продавцами, бедными и богатыми, нищими и убогими, в роскошных одеждах и оборванцами в лохмотьях, жителями города и приезжими. Город кипел, как ведьмовское варево в котле, обливаясь потом, заливаясь смехом и пошлым весельем, изнывая от скуки, убожества, грязи, которые преумножал каждую минуту своего существования.

Варвар и его госпожа медленно приближались к городским воротам. Значит, его владелица жила не в самом городе. Тогда интересно — где? Джутаро решил пока повременить с побегом, надеясь, что, возможно, худшее уже позади. Быть может, судьба снова улыбнулась ему?

По мере приближения к городским воротам Джутаро не единожды посетило знакомое ощущение надвигающейся опасности. Оглянувшись так, чтобы никто ничего не заподозрил, он, однако же, не заметил ничего подозрительного. И все же Джутаро привык доверять своей интуиции. Не зря варваров почитали за зверей: их инстинкты и чутье были сродни животным. Джутаро сосредоточился. Охотничий азарт просыпался в его сознании, отодвигая упрямую боль и металлическую усталость пережитого. Спиной варвар ощутил несколько свирепых взглядов в то самое мгновение, когда они покидали город. Что ж, у ворот никто не осмелится нападать на них. На время это обнадеживало, давало время обдумать и тщательно спланировать свои действия. К тому же не он был нужен грабителям. Их целью была таинственная незнакомка, одиноко путешествующая и покупающая рабов-северян. Да уж, не стоило так откровенно привлекать к себе внимание.

Варвар и дикарь, а еще — животное. Такими словами работорговец описывал Джутаро перед покупателями. Вещь, а не человек, которую можно продать, когда вздумается, обращаться, как вздумается. Джутаро презирал их за это, как воин. Варвар сражался за свой народ и был предан своими же соплеменниками, он сражался за чужую страну и чужой народ, что также предал его и сделал рабом. Но он жил согласно воинскому кодексу чести и не собирался изменять ему и теперь. Джутаро сжал свою цепь. Возможно магия, заключенная в его оковах, поможет ему? Конечно же, было бы глупо надеяться на то, что грабители оставят их в живых, но он боялся не за себя.

Варвар устремил свой взор в идущую впереди него девушку. Она ни разу не обернулась, чтобы убедиться — здесь ли он, или, быть может, уже скрылся в неизвестном направлении, оставив ее одну. Ее столь беспечное поведение немного раздражало Джутаро. Неужели она надеялась, что ее ошеломляющий взгляд спасет их от ножа грабителя? Это могло подействовать на одного, но не на всех сразу. К тому же работорговец был падальщиком, а их преследователи относились к числу кровожадных и жестоких хищников, для которых убийство было потехой, забавой, которой они предавались всецело. Чужие страдания доставляли им наслаждение куда большее, чем награбленное и отобранное у несчастных одиноких путников, вроде них. Грабители так же, как и воры, и попрошайки являлись болезнью общества, бороться с которой было бессмысленно. И чем больше богатели жители города, тем сильнее обострялись симптомы надвигающейся бури, а городской страже все тяжелее удавалось подавлять очаги проявляющейся болезни, что словно опухоль разрасталась, грозя поразить всех, трансформировать в постоянно агонизирующее и болящее целое.