Виталий Башун - Господин Целитель

Не буду класть «персты в кровоточащие раны», описывая подробности нашего примирения. Кто, как я, просыпался утром после удавшейся вечеринки, на которой присутствовала жена… или не присутствовала, но нашла следы других женщин в виде волоса, помады или туши, меня хорошо понимает и, думаю, вспоминает утренние разбирательства не без содрогания. Хорошо, что после получаса уверений в своей любви, убеждения в верности, клятв, целования всего, до чего смог добраться, мне удалось затащить Свенту в постель и на деле доказать ее единственность и неповторимость.

На первую для меня лекцию в новом учебном году пришлось собираться впопыхах. Все равно не успел к началу и удостоился гневного взгляда наставника по практической магии. Высокий худощавый мужчина в мантии с эмблемой лекаря окинул меня тяжелым взглядам и ткнул пальцем в свободное место на первом ряду. Был он смугл и немного горбонос, как типичный житель юга страны, где селились рыбаки, моряки и пираты. Носил короткую стрижку ёжиком, бородку клинышком и длинные, стрелками, усы. Волосы его были черного цвета и гармонировали с черными же, пронзительными глазами. Виррано ано Кордьеро, так звали наставника, хоть и был произведен в дворяне, но дворянских детей, мягко говоря, недолюбливал, считая балластом, недоумками и лентяями, которым кроме бумаги ничего от академии не надо — папочки и так пристроят на теплые местечки. Свое отношение он не считал нужным скрывать и сразу предупреждал, что на контрольных и лабораторных работах вымотает всю душу. Таким образом, наша с ним «любовь и приязнь» были предопределены заранее. А то, что я на месяц опоздал к началу занятий, только усугубило ситуацию. Наставник ясно дал мне понять, что следить за моими «успехами» он будет предельно внимательно.

Глава 3

— Если многоуважаемому, знаменитейшему и неподражаемейшему господину Це-ли-и-и-ителю, — прямо бездна сарказма и куча ехидства, — так не интересна наша возня в песочнице с грубыми и примитивными магусами, он может топать на все четыре стороны света одновременно, старательно обходя мою скромную персону, ибо зачета ему от меня не видать как собственной задницы без зеркала! — громогласно объявил мне наставник Виррано в ответ на шепотом высказанную просьбу отпустить на испытание лоперских гостей.

Однокурсники, качественно выдрессированные наставником, не шелохнувшись, позволили себе только недоуменно переглянуться, посчитав обращение ко мне, как к целителю, за обидную кличку, которой наградил меня Виррано, признанный мастер смешивания с грязью богатеньких студентов. О том, что это правда (то, что я — целитель, а не то, что наставник — мастер издевательств) знала одна Кламира, которая: «Никому! Ни-ни!», — как и обещала. А про наставника ходили слухи, будто год, прожитый им без пары-тройки дуэлей со студентами, он считал неурожайным и отчаянно сокрушался о напрасно потерянном времени. Еще говорили, будто Виррано плевать свысока хотел на результаты годовых испытаний, выданных артефактом академии, и допускал до занятий в следующем учебном году только тех, кто получил зачет у него лично. Недопущенные испытывали немалые трудности в овладении аурной диагностикой и практическими навыками по применению лекарских магусов. Им приходилось искать наставника на стороне, частным порядком, и, учитывая загруженность лекарей, стоило это бедолагам немалых нервов и денег. Конечно же, обидно вылетать из академии с дипломом ассистента знахаря, когда мог бы стать полноценным лекарем. И все из-за этого… трудно даже сказать какого куска… продукта переваривания овса ослом.

Ну, не очень-то и хотелось. Не продукта переваривания, а идти на испытания. Я покорно кивнул и пошел устраиваться на своем месте. Честно говоря, лекция наставника меня привлекала больше, чем явно бессмысленное сидение в аудитории. Таращиться на застывшие фигуры испытуемых? Там будут настоящие целители. Что я могу увидеть такого, чего не увидят эти зубры? Тем не менее, все-таки было интересно.

Наставник, одарив меня напоследок презрительным взглядом, повернулся к аудитории и начал лекцию. Что от него не отнимешь, так это умение держать внимание шалопаев-студентов в течение долгого времени. Говорил он темпераментно, живо и образно. Приводил массу примеров из практики. Не ленился по два-три раза объяснять особо трудные темы и требовал, чтобы студенты непременно задавали вопросы. Глупые вопросы или полное их отсутствие считал за небрежение и нагружал всю группу дополнительными занятиями. Поэтому работали у него все и работали «без дураков». В поте лица. Еще вчера на первой своей лекции в этом учебном году я с помощью Виррано избавился от иллюзии, что учиться мне нечему. Дескать, и так на голову выше этого заносчивого лекаришки.

Да, методы целителей многократно тоньше и эффективнее, но по затратам времени на одного больного столь же многократно уступают лекарским. Пусть грубо и приблизительно, наставник в течение пяти минут описал всей группе(!), у кого какие проблемы со здоровьем были и есть на текущий момент. Мне же, что в Сербано, что в Лопере, что в больнице у Греллианы, сначала тыкали пальцем: это — больной, — и только тогда я погружался в транс, формировал диагностические узоры или, в некоторых случаях, использовал полное слияние для определения, в чем там проблема. А если бы ко мне привели группу людей, вперемешку сравнительно здоровых и больных (можно сказать, «идеально» здоровы только целители, у остальных чего-нибудь да найдется — как говорится, был бы человек…)? Пара часов, а не пять минут, мне потребовалось бы, чтобы только определить с кем есть смысл углубленно повозиться, а кого гнать в ближайший кабак прожаренный бифштекс пивом запивать.

Так называемая «аура» (ореол) — есть не более чем истечение деструктурированной магии, образующей некое облако из «обломков» узоров, обволакивающее человека. Организм обменивается с окружающей средой не только веществами, но и магической энергией, потребляя ее, усваивая и выделяя. В точности, как вода, которую человек пьет, испаряет кожей и включает в свой метаболизм. Каждый, даже самый мельчайший, узор «фонит» магией, которая, выделяясь из тела, некоторое время сохраняет форму. При этом нити как бы утолщаются, распухают до определенного предела, становясь видимыми для лекарей, и, наконец, рассеиваются. Как раз по этим эманациям опытные специалисты и строят предположения о процессах, проистекающих в органах тела, сбоях и нарушениях в их работе, подобно лабораторному анализу вещественных выделений человека. Конечно, целители видят не отголоски деятельности структур, а сами структуры, что, разумеется, гораздо эффективнее, но, повторюсь, более медленно и затратно. Некоторые лекари, как например, наш наставник Виррано, достигают просто ошеломляющих результатов в диагностике и лечении. В частности, я пока даже не представляю, какими методами они определяют эмоциональное состояние человека или интенсивность работы того или иного органа, не входя в полный контакт с ним, что, сами понимаете, далеко не всегда удобно и даже физически возможно. Например, затруднительно сделать это, общаясь с кем-то на улице, или мельком увидев в толпе. Мне так кажется. Контакт требует времени и сосредоточенности. Возможно, для опытных целителей это — секундное дело, но я-то далеко не опытный. А вот лекари лет через десять практики могут не только поставить точный диагноз, когда сам человек еще не знает, что болен, но и определить лжет он или говорит правду, весел или подавлен, устал или бодр и свеж… и даже в каком состоянии находился некоторое время назад.