Холли Лайл - Месть Драконов

— Понятно. Значит, ты не можешь сообщить мне то, что я более всего хочу узнать. — Она умолкла, предоставив Изыскателю возможность прочувствовать эти ее слова, обдумать малейшие последствия ее неудовольствия. Затем Имогена изрекла: — Тем не менее ты проявил похвальную дотошность.

Изыскатель вздохнул с облегчением:

— Значит, вы довольны?

Откинувшись на спинку кресла, она ответила:

— Ты убедил меня. А я хотела услышать от тебя убедительные факты. Что же касается удовлетворения… твоя информация едва ли способна вызвать во мне подобное чувство.

Имогена комкала шелковую ткань своего одеяния, вспоминая лицо сына и испытывая желание впиться в него ногтями.

— Ступай. Мне нужно подумать. Мой секретарь оплатит твои услуги.

— Потребуются ли вам новые сведения?

— Если потребуются, — негромко проговорила Имогена, — я знаю, где найти тебя.

Она постаралась, чтобы в словах ее прозвучала угроза. Изыскатель Маллорен бросился вон из ее кабинета, словно жук, вдруг обнаруживший, что миг назад укрывавший его камень исчез неведомо куда, лишив его убежища.

Имогена выждала какое-то время, потребное на то, чтобы Изыскатель убрался из Дома. Эти проныры обоего пола, собиравшие информацию пропитания ради, могли иметь при этом многих покупателей, а Калимекка кишела врагами Имогены, готовыми хорошо заплатить, чтобы ослабить или погубить ее.

Услышав стук наружной двери, она позвонила в колокольчик, вызывая секретаря.

Когда тот вошел в комнату, Имогена сообщила ему:

— Порф, я намереваюсь нанять толкового ассасина. Самого лучшего, какого только можно отыскать. И не связанного контрактом с Семьей. Мне нужен независимый специалист.

Порф молча ожидал продолжения.

— Мне нужно кое-кого наказать. — Параглез Семейства Сабиров — впервые за две сотни лет — лишил Волков права собственного выбора, назначив Криспина главой колдунов Семьи, а Анвина и Эндрю — его помощниками. Возвышение Адской Тройки, получившей теперь власть над нею самой, Имогена могла объяснить исключительно действиями своего сына Ри. Он был виноват в том, что ее почти что заперли в самом дальнем уголке Дома и свели фактически к нулю ее влияние на дела Семьи. А теперь оказывалось, что друзья его отнюдь не герои, погибшие за дело Сабиров в Доме Галвеев, каковыми назвал их Ри в день своей «смерти», а те самые приятели и подручные сына, поддерживавшие его во лжи и измене. Они помогли ему бежать из города и уклониться от исполнения ее воли. — Ри и пятеро его ближайших друзей позволили себе шутку. За мой счет.

— Значит, они живы?

— Благоденствуют. Все шестеро. Притом там, где я не могу до них дотянуться.

— Но вы знаете, где их искать? Вы намереваетесь подослать убийцу именно к ним?

— Ни в коей мере. Сейчас, во всяком случае, я не могу добраться именно до них. Однако парни позволили себе оставить здесь своих родственников, тем самым поставив меня в положение, побуждающее заинтересоваться их семьями. А как родственница одного из этих «героев» я намереваюсь оказать им некоторые знаки внимания.

Имогена усмехнулась и почувствовала, как затрепетал секретарь.

— Значит, убийца…

— Я хочу развлечься. Я хочу, чтобы этот ассасин творчески подошел к задаче уничтожения родственников приятелей моего Ри… пусть убивает их по одному. Посмотрим, скольких нам удастся убрать прежде, чем мальчишки вернутся. Разве моя идея не кажется тебе забавной?

Порф молчал.

Позволив молчанию затянуться, Имогена сама прервала его:

— Порф?

— Именно, парата. Забавной.

Но в голосе его не угадывалось никакого веселья. Бедняга Порф был плохим лжецом.

Глава 5

Вода одновременно тянула Кейт вниз и выталкивала ее на поверхность, а сама она продолжала скользить в недрах этого мира, залитого жидким текучим светом. Вода втекала в ее рот и вытекала из шеи. И хотя это почему-то казалось неправильным, Кейт не могла понять причины. Она костями ощущала грохот прибоя, а кожей следила за движением добычи, — словно бы все ее тело вдруг сделалось глазами и ушами. Боль осталась позади, впереди раскинулась неопределенность. А в настоящем она знала только голод… голод всеобъемлющий, буквально пожиравший ее. Ей было известно, что она состоит не из одного лишь желания насытиться, однако не понимала, откуда у нее эта уверенность, и в данный момент это совершенно не смущало Кейт.

Она развернулась, чуть шевельнув плавниками, и заметила мерцающее серебристое облачко. Короткое движение хвоста послало ее вперед, даже не возмутив воду вокруг. Врезавшись в самую середину облачка, она успела сожрать с дюжину рыб прежде, чем косяк распался, а потом последовала за самой крупной отделившейся от него частью, сберегая энергию и ограничиваясь плавными ударами хвоста. Она охотилась и насыщалась. Когда серебристый косяк совершенно рассеялся и охота сделалась неудобной, она заметила стайку крупных красно-желтых рыб; потом ей попалась еще одна разновидность, после нее — другая. Она избегала тех, кто был сильнее ее и от кого исходило ощущение опасности, — ощутив в воде привкус крови, она поворачивала в сторону.

Она остерегалась сомнений в собственном существовании и не обращала внимания на доводы рассудка, утверждавшего, что она совсем не то, чем себе кажется. Она заглатывала добычу, потому что ощущала себя слабой, избитой, близкой к смерти; и, насыщаясь, обретала силу.

А когда силы вернулись, разум заставил тело признать его власть. Он вернул ей имя, а вместе с ним потоком хлынули воспоминания. Ее звали Кейт.

У нее были друзья, нуждавшиеся в ее помощи.

У нее было дело, которое следовало завершить.

И ей грозили новые неприятности.

Вновь приняв человеческий облик, утомленная, мокрая, нагая, замерзающая, до предела отупевшая и ни на что не обращающая внимания, Кейт тащилась к лагерю. Она не знала, сколько времени отсутствовала, и могла только надеяться на то, что друзья ее будут еще живы, когда она вернется. Начисто сгоревшие заросли, сквозь которые она пробиралась к морю, превратились теперь в слой насквозь мокрого пепла, и руины города Древних возле пожарища как будто обрели новую жизнь… четкие очертания их, казалось, говорили о том, что город этот был покинут жителями совсем недавно.

И посреди этого моря пепла идеальный кружок леса, который Хасмаль сумел уберечь от вызванного заклинанием огня, казался видением Паранны: тяжелые плети вечнозеленых лиан кружевами лежали на кронах деревьев, черневших на фоне серого зимнего неба, а землю ковром покрывала палая листва, еще по-осеннему пестрая, словно все вокруг устлали беззаботно рассыпанные кем-то самоцветы. Лагерь располагался в самом центре этого круглого островка. До Кейт донеслись голоса, шедшие из недр руины, которую они использовали в качестве жилища. Еще она уловила запах смерти и тлена. Она знала, что, войдя внутрь укрытия, узнает плохие новости, однако нос не мог поведать ей, насколько скверными они окажутся. Мешали вялое отупение, свойственное тому состоянию, в котором она находилась, и депрессия, обычно следовавшая за Трансформацией.