Елена Федина - Королева воскресла!

— Красивая у тебя невеста, — холодно сказал Зарих, даже не глядя на несчастную Юлиану.

За что он ее так ненавидел?

Я взяла поднос и принялась убирать со стола грязную посуду. Я это делала только затем, чтоб в коридоре отхлебнуть из какой-нибудь недопитой бутылки. Напиться! Вдрызг! Чтоб в голове помутилось и отшибло последнюю память! Хватит с меня! Хватит!

Напиться мне удалось. В свою комнату я добралась, держась за стенку, плохо владея руками, скинула одежду и встала перед зеркалом. Господи! Разве можно любить это тщедушное тело?! Разве соблазнит кого-то эта грудь, или точнее отсутствие груди? Разве придет кому-то в голову погладить эту тощую кривую ногу, которая только называется женской!.. Лучшее, что я могу сделать, это напрочь забыть об этом… Мир любви для меня закрыт! Навсегда!

С этой мыслью смириться было трудно, тем более, что тело, каким бы безобразным оно ни было, оставалось молодым и здоровым. И если душа требовала какой-то безумной любви, то оно хотело чего-то очень простого, от чего пылали щеки и каменела грудь. Или это я просто была пьяна?

Так вышло, что я не смогла в ту ночь уснуть. Чувства раздирали меня, мысли вытесняли одна другую. На рассвете я вышла во дворцовый парк и бродила там как тень, среди смолкших на ночь фонтанов, равнодушных бронзовых скульптур и развесистых деревьев с влажными глянцевыми листьями. Дворец спал. И я могла представить, что я хозяйка этого дворца и этого парка! Что я — сама королева Лесовии. И я прекрасна, как сама герцогиня Юлиана!

Вот я иду, высоко держа подбородок, отводя назад плечи, чуть-чуть приподнимая подол парчового платья, цокая по плитам каблучками… И все восхищенно смотрят мне вслед! И Зарих почтительно склоняется, снимая шляпу, и целует мне руку!..

Я грациозно, как могла, села на скамеечку у пруда. За мной мысленно следовала толпа придворных. Они ловили каждое мое слово, каждый взгляд!

Взгляд упал на кусты. В кустах кто-то лежал. Сердце застыло от ужаса. Судя по пышной юбке и кружевным чулкам, это была одна из фрейлин. Один туфель был на ноге, другой упал в воду.

На ватных ногах я подошла поближе, готовясь увидеть что-то страшное, но всё равно чуть не вскрикнула: девушка была мертва, у нее было перерезано горло, голова лежала в луже крови. Я долго смотрела на нее и не могла сдвинуться с места как парализованная. Это была Молли Моури. Еще вчера она смеялась на Королевском кладбище, а сегодня сама уже отправилась вслед за королевой!

Я долго пятилась, а потом сломя голову побежала искать дворцовый караул. Рассвет уже дрожал в листьях и траве и заливал своим светом белые, до блеска подметенные дорожки.

*******************************************************

*************************

Старая кухарка Гертруда, не переставая чистить свеклу, сказала, что такое уже было во дворце два года назад. То там, то тут находили молодых красивых девушек с перерезанным горлом. Мы столпились вокруг нее с вытянутыми от ужаса лицами.

— А убийцу так и не поймали? — допытывались молодые кухарки не столько с любопытством, сколько с озабоченностью. Никому не хотелось пойти вслед за Молли Моури.

— Нет, — устрашающе сказала Гертруда и уронила свеклу в кастрюлю с водой, от неожиданного всплеска все вздрогнули, — и знаете почему?

Лили вцепилась мне в рукав. Ей было чего опасаться, она была красивая румяная девушка с толстой косой и высокой грудью.

— Почему, Гертруда?

Старая кухарка оглянулась на дверь и, убедившись, что та закрыта, шепотом сказала:

— Потому что это была сама королева!

— Королева?!

— Да. Мария-Виктория.

— Но ведь сейчас она мертва!.. — послышался чей-то ужасный шепот, — она же…

— Да, — зловеще кивнула Гертруда, — а Молли хохотала на ее похоронах!

У Лили подогнулись коленки. Она уронила миску на каменный пол, и звон еще долго стоял у всех в ушах…

Такие разговоры велись не только на кухне. Скоро весь дворец замер от тихого ужаса, особенно после того, как нашли еще нескольких человек с перерезанным горлом. Теперь все, кто презрительно отзывался о покойной королеве, прикусили языки.

Я не верила, что королева воскресла, да еще и с такой жестокой целью — отомстить. Я убеждала себя, что эта цепь убийств имеет совсем другие, более житейские причины. Кто-то знал, что Мария-Виктория убивала своих жертв ножом по горлу, и теперь пользовался этим, вселяя ужас во всех обитателей дворца! Даже принц Антуан испугался настолько, что самолично ездил на кладбище проверить, на месте ли тело его матери. Тело оказалось на месте.

Я не хотела бояться, я устала бояться, у меня просто не было сил бояться! Я не верила в этот кошмар! Не верила до тех пор, пока жертвой не стала моя подруга Лили…

Ее нашли в коридоре из подсобки на кухню. В луже крови. На лице ее был чудовищный ужас. У меня не было сил даже разрыдаться над ней. Кому? Кому помешала эта девочка-кухарка? С толстой русой косой, с румяными щеками? Она провинилась только в том, что называла покойную королеву стервой и развратной бабой! Бедная моя Лили! Никого у меня в этом мире не осталось…

Ночью я надела самое темное свое платье, повязала черный платок и пошла на кладбище. Если моя королева вставала из гроба, я должна была это видеть.

Было как-то жутко, я с трудом нашла в темноте королевский склеп и притаилась на плите, за надгробным камнем. Когда луна пряталась за тучи, мороз пробегал по коже, я смотрела на грозно клубящиеся серые облака и чувствовала, что делаю что-то противоестественное, что мне нельзя здесь находиться, что я рискую прогневить Бога, что это царство мертвых, а я живая!.. Но потом я вспоминала Лили, и кулаки мои упрямо сжимались. "Я увижу тебя, королева! Если ты выходишь из своей могилы, я увижу тебя! А если не выходишь, значит, убивает кто-то другой, и я буду это знать!"

Луна вышла из-за туч, высветила все могилы и ограды, все каменные холмики склепов. Я дрожала от холода или от волнения и отчаянно ждала рассвета. Я старалась не думать о том, где я нахожусь, и мысленно возвращалась к самому светлому воспоминанию в моей жизни: мы с Зарихом сидим на песке у ручья, и я еще не знаю, что он принц, и что я буду любить его преданно и долго, мне просто хорошо и радостно, я полощу белье, а он выливает воду из сапог и смеется.

Скрип петель заставил меня вздрогнуть. Ворота склепа стали медленно открываться! Я перекрестилась и, стоя на коленях, выглядывала из-за своего скорбного укрытия. Сердце билось как лихорадочное, видит Бог, мне не хотелось верить в привидения!

Из ворот, медленно озираясь, вышла высокая женщина в длинном плаще. Я не могла разглядеть лица, но волосы ее показались мне черными как ночь. Вот тогда я узнала, что такое настоящий животный ужас! Ужас необъяснимого, сверхъестественного, демонического! Если б я не видела ее мертвой! Если б я не сидела часами у ее гроба!