Надежда Первухина - Признак высшего ведьмовства

Вот только Шандор… Жаль будет расставаться с Шандором. Хотя почему расставаться? Теперь до окончания школы они будут гулять вместе, а потом — вместе же и поедут в Будапешт навстречу новому прекрасному будущему…

Мирта выкинула из головы мечты — размечтавшись, можно и впрямь опоздать в школу, заработать «желтое замечание» и нарваться на неприятности. И быстрее зашагала по трухлявым шпалам, уже высушенным горячечным апрельским солнцем… И тут она отчетливо услышала за спиной рев приближающегося поезда.

Она обернулась, леденея от страха. Здесь не могло быть никаких поездов!..

… Никакого и не было. Только метелки прошлогодних бессмертников да опушенные белыми свечками ветви верб покачивались от теплого весеннего ветра.

Мирта помотала головой, но страх не отпускал. Рев несуществующего поезда все еще стоял в ушах, заставляя тело трепетать от ужаса. Мирта припустила бегом из этой рощи и поклялась себе, что отныне шагу сюда не ступит. Хотя не знала почему.

А про настроение и говорить нечего. Мирта не опоздала в школу, но явилась туда с таким похоронным видом, что никому на глаза не хотела показываться. Но разве это получится? На первом же уроке Шандор прислал ей записку:

«Что случилось? Гусь прошел по твоей могиле? Улыбнись, Мирта! Я скучаю по твоей улыбке».

И пририсовал улыбающееся сердечко, пронзенное стрел ой.

Мирта даже не повернулась в его сторону. С ней творилось что-то странное. Рев несуществующего поезда никуда не делся, он бился внутри черепа и заставлял глаза слезиться, а все тело — противно ныть и болеть как при высокой температуре. Мирта не услышала, как началась перемена, как одноклассники вылетели резвиться в школьный сад и в комнате осталась лишь она и Шандор. Мирта не заметила, как к ее парте подошел Шандор, и очнулась, лишь когда он робко коснулся ее плеча. Она подняла голову и посмотрела на него.

— Что с тобой? — испуганно спросил Шандор. Девочка не отвечала; она была бледна меловой бледностью, тяжело дышала, а в расширенных ее глазах буйствовал неудержимый ужас.

Мирта молчала, глядя сквозь мальчика, а рука ее, держащая карандаш, вывела в тетради:

«Мне очень плохо».

Но Шандор не прочел этой надписи. Он не смотрел на тетрадь, он смотрел в глаза Мирты, потому что за свою не слишком длинную жизнь мальчику еще не приходилось видеть столь страшных и несчастных глаз.

— Ты заболела? Мирта, что у тебя болит? — Шандор говорил это и не мог оторвать взгляда от налитых болью глаз девочки. — Давай я отведу тебя к школьному врачу. И опять он не заметил, как ее безвольно лежавшая на парте рука ожила и вывела в тетради новую запись:

«Я не хочу так больше жить».

Лицо Мирты искривилось, из глаз полились слезы. Плакала она беззвучно и как-то автоматически. Шандор отшатнулся. Ему показалось, что у девочки припадок.

— Погоди! — воскликнул он. — Я сюда сейчас врача приведу!

Шандор убежал за врачом. Мирта сидела в пустом классе и выводила в тетради строчку за строчкой, глядя, однако, не в тетрадь, а в пустоту, где ревел и плевался искрами из-под колес страшный, черный поезд со стеклами вагонов, заляпанными кровью, с колесами, острыми, словно кинжалы, с кабиной машиниста, где скалился скелет в форменной фуражке:

«Не хочу так, не хочу так, не хочу так. Почему? Почему? Почему? »

И тут в видение Мирты добавилось персонажей. Теперь рядом со скелетом-машинистом стоял Словен. Он был избит, его лицо опухло от синяков, а из груди, там. где сердце, торчала бабушкина трость. Словен больше не ругался, он молча плакал и с упреком смотрел на Мирту. Чувство безумной нерассуждающей пины перед братом хлынуло в душу девочки и затопили ее. У Мирты тряслись руки, но она продолжала писать, глядя внутрь своего видения:

«Я виновата перед Словеном. Его били за меня. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Виновата. Виновата. Прости, Словен. Прости. Я искуплю».

Словен-видение кивнул ей мертвой головой, словно одобряя написанное. Поезд пронесся мимо. Рев в ушах стих мгновенно, и наступившая тишина показалась чем-то ужасным вроде конца света. Мирта всхлипнула, автоматически захлопнула тетрадку и потеряла сознание.

Очнулась она в кабинете школьного врача, на кушетке. Сначала ей показалось, что она совсем не чувствует собственного тела — до того оно было расслабленным и вялым. Над Миртой склонились двое людей в медицинских халатах: один — школьный врач, а Другой, точнее другая — красивая молодая девушка, совсем незнакомая. Девушка держала в руке пустой Шприц — видимо, его содержимое она только что ввела в правую руку Мирты, потому что руку начало покалывать.

— Я подозреваю невралгический припадок, — сказал школьный доктор девушке. — Потому и вызвал вас. Случай серьезный.

— Нет, — отозвалась девушка и пощупала пульс на шее у Мирты. — Это не припадок. Осложненная подростковая цефалгия, скорее всего. У них, особенно у девочек этого возраста, часто случаются подобные приступы сильнейшей головной боли. Мирта, тебя ведь зовут Мирта, верно? Ты слышишь меня? Можешь говорить?

— Да, — сказала Мирта. Она начала ощущать собственное тело.

— Что с тобой было? Расскажи.

— Голова… Болела.

— А тошнило? — Нет.

— Ты чего-то испугалась, Мирта? — продолжала спрашивать девушка. — Переволновалась, может быть?

Мирта на миг увидела черный поезд.

— Да… Я переволновалась, — с трудом произнесла она.

— Ты много занимаешься? Ты волнуешься из-за уроков? — Девушка не отставала от Мирты. Но ее красивое лицо, в отличие от сердечных вопросов, было профессионально безучастным.

— Да, — ответила Мирта.

— Полагаю, — сказала девушка, обращаясь к школьному врачу, — что у нее развивается психогенная цефалгия. Постоянное нервное напряжение, школьные нагрузки. Возможно, скрытая депрессия. Из-за оценок. Да и вообще они в этом возрасте все эмоционально неустойчивые. Я бы рекомендовала девочке пройти курс у школьного психолога. А вы понаблю-дайте за ней и выпишите направление на рентгенокомпьютерную томограмму в клинику.

— Хорошо, — покорно кивнул головой школьный доктор, как будто девушка был а бог весть каким медицинским светилом. А та опять обращалась к Мирте:

— Ну что, детка, ты можешь встать?

Мирта честно попробовала. И тут же в голове разразилась такая канонада, что она вскрикнула от боли.

— Ясно. Полежи еще немного. Я сделаю тебе еще один укол. Успокаивающий и обезболивающий. А вы, доктор, пожалуйста, проследите, чтобы на сегодня девочку освободили от занятий и отправили домой. Думаю, уже завтра она будет в норме, но пока ей лучше отдохнуть дома.

Школьный врач согласился. Девушка сделала Мирте еще один укол — теперь в вену левой руки. Улыбнулась: