Маргарет Уэйс - Испытание близнецов

Вспомнил он и молодую жрицу Паладайна, молившуюся своему богу, полностью отдаваясь экстатическому блаженству собственной веры и не ведая о том, что тогда представлял собой Рейстлин, служащий силам зла.

Карамон вздрогнул, услышав слова Рейстлина так ясно, как если бы тот стоял сейчас рядом с ним.

— Да, Карамон, она вступит в Бездну вместе со мной. Она пойдет впереди и будет сражаться за меня с черными магами и жрецами, с призраками и духами умерших, обреченными вечно скитаться в этом царстве ужаса и теней. Ей предстоят самые невероятные мучения, которые только способна изобрести моя Королева. Все испытания искалечат ее тело, лишат разума, в клочья изорвут и изранят ее плоть.

В конце концов, когда Крисания не сможет больше выносить страданий, она упадет к моим ногам…окровавленная, растоптанная, умирающая. Из последних сил она будет протягивать ко мне руки, прося одного — утешения. Она не станет молить меня о спасении — для этого у нее слишком твердый характер. Она будет просить лишь о том, чтобы я был рядом в ее смертный час.

Но я пойду дальше, Карамон! Я не задержусь даже для того, чтобы сказать ей хоть слово, бросить на нее один-единственный взгляд. Почему? Да потому, что она больше не будет мне нужна. Я пойду вперед, к своей цели, и моя сила возрастет тысячекратно…

После этих слов Рейстлина Карамон понял, что ему не вернуть брата. И оставил его в покое…

Оставил в покое и позволил войти в Бездну и бросить вызов самой Владычице Тьмы. Позволил Рейстлину стать богом.

«Для меня это не имеет никакого значения, — с горечью подумал Карамон. — Мне все равно теперь, что с ним случится. Наконец-то я освободился от него, а он — от меня…»

Тас и Карамон включили тогда магическое устройство и прочли рифмованное заклинание, которому научил гиганта Пар-Салиан. Потом Карамон снова услышал, как поют камни, — точно так же, как и в предыдущие два раза, когда он отправлялся в путешествие во времени.

И тут что-то произошло! Именно в этот момент что-то не заладилось и пошло наперекосяк. Теперь, когда у Карамона было время подумать и провернуть все в памяти еще раз, он вспомнил, что произошло что-то совсем не то и не так, как должно было; вот только — что?

«Но я, конечно, ничего не смогу с этим поделать, — с горечью подумал он.

— Я никогда не понимал магии и никогда ей особенно не доверял…»

Еще один близкий удар молнии прервал размышления Карамона, заставив его вздрогнуть, а Тассельхофа — подскочить во сне. Раздраженно бормоча себе под нос ругательства, кендер закрыл глаза ладонями и снова свернулся в комок, удивительно похожий на маленького бурундучка, уснувшего в своей норе.

Карамон вздохнул и, с трудом заставив себя не думать о бурях и бурундуках, снова вернулся к последним минутам, проведенным им в Замане, когда он включил волшебное устройство.

Неожиданно Карамон вспомнил появившееся тогда странное ощущение, будто что-то тянет его в одну сторону, в то время как другая неведомая сила толкала его в противоположном направлении. Что делал Рейстлин? Карамон никак не мог этого припомнить. Понемногу у него в мозгу начал возникать смутный образ брата.

Как из тумана, выступили искаженные ужасом тонкие черты его лица — такое лицо было у Рейстлина в тот момент, когда он в крайнем изумлении смотрел на Врата.

Крисания в это время…Крисания стояла прямо перед этим порогом Мрака, но больше она не молилась. Ее тело корчилось, словно от боли, а глаза были полны…тем же ужасом, что и глаза Рейстлина.

Карамон вздрогнул и облизал губы. Горькая вонючая дождевая вода оставила на его губах какую-то масляную пленку, отчего во рту у него появился такой привкус, словно он долго грыз грязные ногти. Сплюнув, Карамон вытер рот тыльной стороной ладони. Очередной удар грома заставил его поморщиться, как от зубной боли.

Внезапно к нему пришел ответ.

Рейстлин проиграл.

С ним произошло то же самое, что и с Фистандантилусом. Он утратил контроль над своей магией. Волшебное поле так некстати включенного устройства для путешествий во времени вступило в контакт с силами, вызванными его заклинаниями, — таково было единственное более или менее правдоподобное объяснение случившемуся.

Карамон нахмурился. Нет, Рейстлин не мог не предусмотреть подобной возможности. Но если так, то он, несомненно, не дал бы им воспользоваться магическим устройством, он бы просто убил их обоих, как расправился с гномом-механиком — приятелем Таса.

Карамон свирепо потряс головой, надеясь, что в мозгах его прояснится и мысли встанут на свои места. Он пробирался сквозь непонятные и запутанные вопросы с тем же упорством, с каким в свое время штудировал ненавистную арифметику, которую в детстве его заставляла учить мать. Магическое поле прибора было нарушено, это очевидно. Оно зашвырнуло его и кендера слишком далеко вперед, отправило в их же собственное будущее.

«Следовательно, — решил Карамон, — достаточно лишь снова включить устройство, и оно вернет меня в мое настоящее, обратно к Тике, в родную Утеху…»

Открыв глаза, Карамон огляделся по сторонам. Стоит ли возвращаться, чтобы через два года снова встретить такое будущее?

Эта мысль заставила гиганта вздрогнуть. Он промок насквозь, и наступившая ночь оказалась удивительно холодной, однако вовсе не погода беспокоила его. Ему было хорошо известно, каково жить без надежды, зная о том, что ждет тебя впереди. Как он мог вернуться назад к Тике и всем своим друзьям, зная, что с ним случится в недалеком будущем?

Потом он подумал о трупе под обелиском. Каково самому ему будет возвращаться после всего…

Если, конечно, этот труп действительно принадлежит ему. Карамон попытался припомнить последнюю беседу с братом. Тассельхоф изменил время — так сказал тогда Рейстлин. Кендерам, гоблинам и гномам — расам, созданным богами непреднамеренно, по чистой случайности, — перемещаться во времени было заказано. Они, в отличие от великанов, людей и эльфов, существовали вне временного потока. Значит, кендер, попавший в прошлое, способен изменить будущее?

Тассельхоф попал в эпоху Катаклизма случайно, ворвавшись в магический круг, очерченный верховным магом Пар-Салианом, за мгновение до того, как заклятие, призванное отправить в прошлое Карамона и Крисанию, было произнесено.

Тас изменил ход времени. Вот почему Рейстлин считал, что может избежать судьбы Фистандантилуса! Он мог попытаться пойти по другому пути и уцелеть там, где сгинул его предшественник. Рейст мог победить!

Голова у Карамона закружилась, его начинало тошнить. Что все это означает?

Что он здесь делает? Как он может одновременно быть живым человеком и покойником, изрядно к тому же разложившимся? Действительно ли это тело принадлежит (принадлежало? будет принадлежать?) ему? Если кендер на самом деле каким-то образом изменил ход истории, то у подножия каменного обелиска мог оказаться какой-нибудь другой ее персонаж.