Лей Бардуго - Тень и Кость (ЛП)

Я удивленно уставилась на него.

— Да что с тобой такое?

— Она очнулась! — крикнул тот через плечо. К нему присоединились еще два вооруженных солдата, капитан скифа и Корпоральница.

Запаниковав, я заметила, что рукава ее красного кафтана были вышиты черным. Чего от меня хотела Сердцечница? Шквальной все еще стоял у мачты с поднятыми руками, направляя нас потоком сильного ветра, рядом с ним всего один солдат. Палуба местами запятнана кровью.

Мой желудок скрутило, стоило вспомнить жуткую битву. Целитель Корпоралок ухаживал за ранеными. Где Мал? У перил стояли солдаты Гриши: окровавленные, обожженные и в значительно меньшем количестве, чем когда мы отплывали. Все настороженно поглядывали на меня.

С нарастающим страхом я осознала, что солдаты и Корпоральник на самом деле стерегли меня. Как пленницу.

— Мал Оретцев. Он следопыт и был ранен во время нападения. Где он? — спросила я.

Никто ни слова не проронил.

— Прошу вас, ответьте, — начала умолять я. — Где он?

Последовал толчок — скиф сел на мель. Капитан указал на меня винтовкой.

— Встань.

Я подумывала остаться сидеть дальше, пока они не скажут, что случилось с Малом, но один взгляд на Сердечницу заставил меня передумать. Я поднялась, морщась от боли в плече, и споткнулась, поскольку скиф снова начал двигаться, подталкиваемый суходольными рабочими. Я инстинктивно потянулась, чтобы восстановить равновесие, но солдат, которого я коснулась, дернулся так, будто я его обожгла. Мне удалось справиться с этим самостоятельно, но мысли путались все сильнее. Скиф вновь покачнулся.

— Двигай! — скомандовал капитан.

Солдаты вели меня на расстоянии вытянутой винтовки. Я прошла мимо других выживших, заметив их любопытные, испуганные взгляды, а еще, как старший топограф что-то взволнованно рассказывал солдату. Хотелось остановиться и рассказать ему о том, что случилось с Алексеем, но я не осмелилась.

Ступив на сушу, я с удивлением поняла, что мы вернулись в Крибирск. Мы даже не пересекли Каньон. Я вздрогнула. Но лучше уж маршировать по лагерю с винтовкой, направленной мне в спину, чем быть в Неморе.

«Не намного лучше», — пришла в голову мысль.

Когда солдаты вывели меня на главную дорогу, люди оставили свои дела и открыто начали глазеть на меня. Мой разум быстро заработал, пытаясь найти ответы, но безуспешно. Я что-то страшное натворила в Каньоне? Нарушила какой-то военный протокол? И вообще, как мы выбрались оттуда?

Рана на плече пульсировала. Последнее, что я помнила, была ужасная боль от когтей волькры, царапающих мне спину, а затем яркую вспышку света. Как мы выжили?

Эти мысли испарились из моей головы, стоило нам подойти к палатке офицеров. Капитан приказал охране остановиться и приблизился ко входу. Корпоральница вытянула руку, чтобы остановить его.

— Это пустая трата времени. Мы должны немедленно отвести ее к…

— Убери от меня руки, кровопускательница, — отрезал капитан. Корпоральница рассматривала его с секунду, в ее глазах читалась опасность, но затем холодно улыбнулась и поклонилась.

— Да, капитан.

Волоски на руках стали дыбом. Капитан исчез в палатке, и мы стали ждать. Я нервно оглянулась на Корпоральницу, которая, видимо, забыла о своей перепалке с капитаном и вновь начала меня разглядывать. Она была молодой, возможно, даже моложе меня, но это не помешало ей бросить вызов столь высокопоставленному человеку. Да и с чего бы? Она могла убить капитана на месте, даже не подняв оружие.

Я почесала руки, пытаясь избавиться от поселившегося во мне холода. Пола палатки распахнулась, и я с ужасом увидела, что капитан вышел в компании строгого полковника Раевского. Что же я такого могла натворить, что требовало бы вмешательства старшего офицера?

Полковник окинул меня взглядом, его обветренное лицо было мрачным.

— Что ты?

— Помощник картографа Алина Старкова. Королевский корпус топографов…

Он перебил:

— Что ты?

Я недоуменно моргнула.

— Я… я картограф, сэр.

Раевский нахмурился. Он отозвал в сторонку одного из солдат и что-то пробормотал ему, после чего тот поспешил обратно к докам.

— Пошли, — сухо продолжил офицер, обращаясь ко мне.

Я почувствовала толчок винтовки в спину и пошла вперед. У меня было очень плохое предчувствие насчет того, куда меня вели.

«Не может быть, — думала я в отчаянии. — Это какая-то бессмыслица».

Но когда перед нами появилась огромная черная палатка, не осталось никаких сомнений по поводу направления. Вход в палатку Гриш охранялся Сердечниками и опричниками, которые были облачены в форму цвета древесного угля — элитные солдаты из личной охраны Дарклинга. Опричники не были Гришами, но пугали не меньше.

Корпоральница со скифа посовещалась с охраной у палатки, а затем исчезла вместе с полковником Раевским внутри. Я ждала, а сердце бешено колотилось. Мне прекрасно был слышен шепот за спиной, и я с растущем волнением ловила на себе подозрительные взгляды. Высоко надо мной флаги трепались на ветру: синий, красный, фиолетовый, а над ними всеми — черный.

Еще прошлой ночью Мал и его друзья смеялись над предположениями, как можно пробраться в эту палатку, и гадали, что они найдут внутри. Теперь, похоже, мне предстоит это узнать.

«Где же Мал?»

Этот вопрос преследовал меня — единственная ясная мысль, которую удалось сформулировать.

Казалось, будто прошла вечность, прежде чем Корпоральница вернулась и кивнула капитану, который провел меня в палатку Гриш. На секунду все мои страхи исчезли, затмившись окружающей меня красотой. Внутренние стены палатки были укрыты каскадами бронзового шелка, ловившего сияние от свечей в люстре. Полы были покрыты богатыми коврами и мехами. Вдоль стен висели блестящие шелковые шторы, отделявшие отсеки, в которых собрались Гриши в своих ярких кафтанах.

Некоторые стояли и разговаривали, другие устроились на подушках и пили чай. Двое склонились над партией в шахматы. Откуда-то послышался звук рвущейся струны балалайки. Поместье князя было красивым, но то была меланхоличная красота пыльных комнат и облупившейся краски; эхо чего-то, что когда-то было шикарным. Палатка Гриш не походила ни на что, что я видела прежде — место полнилось силой и роскошью. Солдаты провели меня по длинной ковровой дорожке, в конце которой виднелся черный павильон на возвышении.

Волна любопытства пронеслась по палатке. Мужчины и женщины замолкали на полуслове, чтобы посмотреть на меня; парочка даже привстали, чтобы лучше разглядеть. К тому моменту, как мы дошли до возвышения, комната погрузилась в тишину, и я была уверена, что все слышали биение моего сердца.