Вера Камша - От войны до войны

С тех пор как святому Торквинию открылась Истина, кошки стали почитаться нечистыми. Их пытались извести – не получалось. Рискуя головой, твари следовали за человеком, их убивали во множестве, но плодились они быстрее, чем умирали, становясь все изворотливее и хитрее. Потом случилась чума, и вестницей ее стали крысы, а за чумой, выкосившей хлебные провинции, шел голод. Полчища крыс и мышей были его пособниками, и тогда Эсперадор Лев запретил истребление кошек, чем те не замедлили воспользоваться.

В Талигойе отношение к мяукающему племени было странным. В Кэналлоа, которую в Агарисе почитали эсператистской только потому, что силой обратить черноволосых полуморисков в истинную веру Святой Престол не решался, к кошкам относились, как к любым домашним тварям. В Кабитэле им разрешали жить в амбарах и погребах, но пустивший кошку в дом рисковал угодить в пособники Леворукого, а на севере еще помнили сказания, в которых кошки охраняли Запад от чудовищных крыс, грызущих стену Мира, за которой ревут Изначальные твари, жаждущие добраться до живых душ и горячей крови.

В Надоре, родовом замке Окделлов, кошки чувствовали себя вольготно, и привезший в столицу по решению короля и Высокого Совета жену и детей Алан не озаботился запретить сыну играть с котятами, ему было не до того. А зря. «Истинники» орут все громче и громче. Они могут начать с кошек, а закончить…

Дорога оказалась короче, чем неприятные мысли. Копыта коня процокали по мосту, под которым бурлила темная данарская вода. Отделенная от остального мира двойным кольцом Старого и Нового города и широкой рекой, Цитадель жила своей жизнью, вход в нее был открыт лишь Людям Чести и их свитским. Алан осадил жеребца у Дворца Скал, бросил поводья слуге с вепрем на ливрее и поднялся к жене.

Женевьев со своими дамами сидела у окна и вышивала, у ног жены примостился наигрывающий на лютне юноша-паж. При виде Алана женщина изящным движением отложила пяльцы и протянула руку для поцелуя. Герцог коснулся губами прохладных пальцев и повернулся к свите:

– Сударыни, оставьте нас.

Дамы поднялись и, шелестя юбками, выплыли из комнаты. Женевьев смотрела на супруга с легким недоумением.

– Что-то произошло? Приступ, насколько мне известно, отбит.

– Да, благодаря кэналлийцам. Эктор выказал себя полным болваном.

– Каковым он и является, – со вздохом произнесла герцогиня. Женевьев полностью разделяла мнение своего необузданного кузена насчет воинских талантов маршала. Алан невольно расхохотался, второй раз за этот бесконечный день.

– Несчастный Эктор, никто его не любит. Ни Шарль, ни ты, ни я, ни кэналлиец.

– Последнее немудрено, – улыбнулась женщина, – я удивляюсь выдержке Алвы, другой бы на его месте давным-давно вызвал Придда.

– Рамиро, – Алан и не заметил, как назвал южанина по имени, – мстит ему иначе. Он его спасает, – герцог сделал паузу, – при всем честном народе.

– Рискованная игра, – покачала головой Женевьев, – Придд – опасный человек и очень злопамятный. Что с вами сегодня? Вы сами на себя не похожи.

– Кто его знает. Возможно, дело в утренней победе, а возможно, в том, что я повидал настоящую любовь. Странно, раньше Октавия Алва не казалась мне красавицей. Беременность редко красит женщину… Простите, эрэа, я сказал что-то не то.

– Отчего же, вы правы. – Женевьев потянулась к пяльцам, и Алан понял, что она все-таки обижена.

– Сударыня, – зачем он сюда пришел? У него много дел в казармах и еще надо переговорить с Шарлем Эпинэ о защите Полуденных ворот. – Я рад убедиться, что вы в добром здравии. Это было необдуманно, просить приехать вас и Ричарда.

– Герцогиня Окделл знает свой долг не хуже, чем герцогиня Алва, – в тихом голосе прозвучала сталь, – остается надеяться, что и мужчины не забудут своей клятвы и не сдадут Кабитэлу.

– Можете быть уверены, – заверил Алан, – Люди Чести могут умереть, но не отступить.

Часть вторая

Зелен яд заката, но я выпью зелье,

Я пройду сквозь арки, где года истлели…

1

Лето клонилось к концу, а Кабитэла держалась. После шестого штурма Франциск Оллар раздумал класть людей под стенами и перешел к осаде. Бездомный Король не торопился – время работало на него. Оллар разбил постоянный лагерь, постаравшись, чтоб всем стало ясно – на этом месте будет Третий город[11]. Осаждающие чувствовали себя, как дома, всем своим видом показывая, что пришли навсегда. Со стен было видно, как к бастарду тянутся телеги – окрестные крестьяне везли на продажу новый урожай. Франциск вел себя не как завоеватель, а как сюзерен – он запретил грабить, а за хлеб, молоко и мясо расплачивался где-то добытой звонкой монетой. Эрнани такой роскоши позволить себе не мог.

Разумеется, в Цитадели было все необходимое, но обитатели Нового города об овощах, молоке и свежем мясе могли лишь мечтать. Осаждающие же, как нарочно, устраивали то соревнования лучников, то пирушки с танцами, на которые приходили девушки из ближайших деревень. Жевать сухари и солонину, сжимая в руке копье, и смотреть на чужой праздник – что может быть неприятнее? Из-за стены раздавались то веселые приглашения, то ядовитые насмешки над колченогим королем и спесивыми болванами, отчего-то возомнившими себя солью земли, а герольды то и дело зачитывали указы и воззвания самозванца, в которых тот обращался то к воинам, то к купцам, то к ремесленникам, называя их не иначе как своими подданными. Самое печальное, что простонародье с этим соглашалось. Бастард был тем королем, которого хотела чернь.

Алан видел, что жителям Кабитэлы верить нельзя, Оллар перетянул их на свою сторону, а бродячие проповедники и вовсе вот-вот натравят горожан на Людей Чести. Нужно сказать об этом Эрнани – ворота в Цитадель лучше держать закрытыми, а мост поднятым. Даже в собственном дворце и то нужно быть осторожнее. Придется уговорить Дикона расстаться с котенком. Звереныша лучше всего отнести в амбары, там живет немало кошек, они сыты, а амбарщики их не трогают…

В дверь постучали, сидевший у входа оруженосец, повинуясь знаку господина, отодвинул засов и поклонился, приветствуя властителя Кэналлоа.

– Простите за вторжение, – южанин одарил хозяина белозубой улыбкой, – но мне надо поговорить с кем-то, кто думает о деле не меньше, чем об этой вашей Чести.

– Рад вас видеть, герцог, – это не было простой вежливостью. Кто б еще весной сказал Алану Окделлу, что он будет рад визиту кэналлийского полукровки! – Вина?