Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

Мериадок и Перегрин, встав во главе своих больших кланов, не прерывали связи с Роханом и Гондором, и в библиотеки Баклбери и Туккборо поступило множество записей, не содержащихся в «Алой книге». В Бренди-Холле хранилось много рукописей об Эриадоре и истории Рохана. Некоторые из них были начаты самим Мериадоком, хотя в Уделе он известен главным образом своими «Травником Удела» и «Летосчислением», в котором он рассматривает соответствие календарей Удела и Бри с календарями Ривенделла, Гондора и Рохана. Кроме того, он написал небольшой трактат «О древних словах и именах Удела», проявляя особый интерес к раскрытию происхождения таких слов, как «мусом», и древних элементов в названиях мест, просматривая их корни в языке рохиррим.

Книги из библиотеки Больших смиалов менее интересны с точки зрения истории Удела, но очень важны для всеобщей истории. Ни одна из них не была написана самим Перегрином, хотя он и его наследники собрали много гондорских рукописей; в основном это списки легенд и преданий, относящихся к Эарендилу и его сыновьям. Только здесь, в Больших смиалах, можно найти ценные материалы по истории Нуменора и о возвышении Саурона. Вероятно, именно здесь было сведено вместе «Сказание о годах» с помощью материалов, собранных Мериадоком. Хотя приведенные даты, особенно для Второй эпохи, весьма приблизительны, они заслуживают пристального внимания. Очевидно, Мериадок получил помощь и ряд сведений из Ривенделла, где неоднократно бывал. Хотя Элронд к тому времени уже уехал, там еще долго оставались его сыновья и кое-кто из Высших эльфов. Говорят, что после ухода Галадриэли там поселился Келеборн, но записей о тех днях, когда он увидел наконец Серую гавань, не сохранилось, и вместе с ним ушли последние живые воспоминания о древних временах Средиземья.

Глава 1

Долгожданный праздник

Много толков вызвало в Хоббитоне решение господина Бильбо Бэггинса отметить сто одиннадцатую годовщину своего рождения особенно пышным торжеством. Известие это взволновало всех.

Бильбо был очень богат и известен своими чудачествами; уже шестьдесят лет, после своего памятного исчезновения и неожиданного возвращения, во всем Уделе он был предметом удивления. О богатстве, которое он привез с собой из путешествия, ходило множество местных легенд, и большинство хоббитов верили, что холм под Бэг-Эндом полон туннелей, набитых сокровищами. Но не только эти россказни принесли Бильбо славу; всех восхищали его неиссякаемая бодрость и здоровье. Время шло и шло, но господину Бэггинсу — все нипочем. В девяносто лет он выглядел на пятьдесят. А в девяносто девять стали поговаривать, что он «хорошо сохранился». Хотя, точнее, он не изменился вообще. Многие покачивали головами: не слишком ли много хорошего для одного хоббита — и вечная (стоит лишь на него поглядеть!) молодость, и неисчислимые (как все говорят) богатства.

— За это придется расплачиваться, — говорили они. — Где такое видано? Тут беды не миновать!

Но до сих пор никаких бед не приключалось, а поскольку господин Бэггинс отличался щедростью, большинство готовы были простить его причуды и удачливость. Он постоянно приглашал к себе родственников (разумеется, кроме Кошель-Бэггинсов), а те, кто был победнее, его просто обожали. Но близких друзей у него не было, пока не стали подрастать его племянники.

Старший из них, юный Фродо Бэггинс, был любимцем Бильбо. Когда Бильбо стукнуло девяносто девять лет, он объявил Фродо своим наследником и поселил у себя в Бэг-Энде. Вот тут-то надежды Кошель-Бэггинсов окончательно рухнули.

Бильбо и Фродо родились в один день — 22 сентября.

— Перебирайся ко мне, малыш, — сказал однажды Бильбо. — Будем дни рождения вместе праздновать…

К тому времени Фродо все еще был в возрасте, который хоббиты считают безответственным: между детством и тридцатью тремя годами.

Прошло еще двенадцать лет. Каждый год Бильбо устраивал в Бэг-Энде праздник по случаю общего дня рождения, но на этот раз все поняли, что на осень намечается нечто исключительное. Бильбо исполнялось сто одиннадцать лет — любопытное число и весьма почтенный возраст для хоббита (сам старый Тукк достиг только ста тридцати), а Фродо стукнуло тридцать три — тоже важное число: дата «вступления в зрелость». По Хоббитону и Приречью заработали языки, и слухи пошли бродить по всему Уделу. Господин Бильбо Бэггинс и его похождения снова стали главной темой пересудов, и старики неожиданно обнаружили, что воспоминания поднялись в цене.

Ни у кого не было более внимательной аудитории, чем у Хэма Гэмджи, которого все звали попросту Стариком. Он разглагольствовал в «Ветке плюща», трактирчике у Приречного тракта. Говорил он важно и самодовольно — как-никак целых сорок лет он ухаживал за садом в Бэг-Энде, а прежде был там в помощниках у старого Ямкинса. Теперь он и сам состарился, и суставы уже не гнулись, так что работа в основном выполнялась его младшим сыном Сэмом. Отец и сын были дружны с Бильбо и Фродо. Они жили на самом холме, в третьем доме по Бэгшот-Роу, сразу за Бэг-Эндом.

— Господин Бильбо — очень любезный и разговорчивый, я всегда это говорил, — заявил Старик. И не грешил против истины: Бильбо был всегда очень вежлив с ним, называл его всегда «мастер Хэмфаст» и советовался по поводу выращивания овощей, особенно картофеля — в этом вопросе Старик был признанным знатоком во всей округе.

— А как насчет этого Фродо, который с ним живет? — спросил старый Нокс из Приречья. — Его фамилия Бэггинс, но говорят, что он наполовину Брендибэк. И с чего это Бэггинсу из Хоббитона взбрело в голову искать жену в Бакленде, где такой странный народ?

— Неудивительно, что они странные, — тут же вмешался сосед Старика Дэдди Двустоп, — если живут на том берегу Брендивина, прямо под Старым лесом. Это темное место, если в том, что о нем говорят, хотя бы половина правды.

— В самую точку, — кивнул Старик. — Конечно, Брендибэки из Бакленда не живут в Старом лесу, но все же это странное племя. Взять хотя бы их лодки. Придумали тоже — плавать на них по реке, да еще такой большой! Неудивительно, что оттуда и все неприятности. Ну, это их дело, а господин Фродо — славный юноша, лучшего вам не встретить. Точь-в-точь господин Бэггинс, и не только лицом. В конце концов, его отец тоже был Бэггинс. Очень добропорядочным хоббитом был уважаемый Дрого Бэггинс. О нем вообще ничего нельзя было сказать, пока не утоп.

— Утоп?! — раздалось сразу несколько голосов. Они, конечно, слышали об этом и раньше, слухи ходили всякие, но у хоббитов страсть к семейным историям, и они не прочь были послушать ее еще раз.