Ирина Котова - Королевская кровь. Книга третья

Он прошелся пальцами по своду ступни, от пятки к пальцам, обхватил кольцом, сжал, потер с нажимом. Принцесса не шевельнулась. Только напряглась, и пальцы второй ноги больно впились ему в бедро. Он улыбнулся.

— И сколько хватает взгляда — бесконечные террасы и поля с цветами, до самого горизонта. И запах опьяняющий на много километров вокруг. Я бы хотел тебе показать их. Или сводить в подземные пещеры со светящимися мхами и питающимися нектаром летучими мышами. Ты знаешь, что детеныши летучих мышей пушистые, как котята, и родители заботятся о них со всей нежностью?

Одна рука осталась на пятке, другая поднялась на лодыжку, разминая вверх-вниз. Главное — никакого намека на чувственность, чтобы не испугалась и не вынырнула из непривычного ему смиренного оцепенения. Нории чувствовал себя заклинателем змей — чуть собьешься с ритма, запнешься — и вонзится клыками тебе в кожу, впрыскивая обжигающий яд.

— А размером они с твой мизинец. На руке, — добавил он, но потянулся к пальцам ноги, пока не опомнилась. Он теребил ее пальчики, мял их, крутил, а ее аура вздрагивала в такт его движениям, и чуть ощутимо напрягались ступни и бедра. — Пушистые, пищащие, теплые. Пещеры были рядом с огромным озером на севере Песков, откуда как раз начинались цветочные поля. Мы называли его Белым морем, потому что оно находилось в гигантском мраморном бассейне, стены которого, окрашенные в белый, с растущими сверху соснами и блеклыми лишайниками, почти отвесно спускались к воде и отражались в ней. Питалось озеро подземными реками и родниками, и вода в нем была чистая, холодная, даже летом. На закате чаша озера становилась бордовой, на восходе — нежно-розовой, а шторма и течения вымыли в мраморных стенах арки, в которых мог бы поместиться наш дворец, высоченные столбы и уступы, и смотрелось это совершенно невероятно. Из Белого моря брала свое начало река Неру, самая полноводная река на континенте, проходила через все Пески и впадала в Южное море, опресняя его. А сейчас, когда мы купались, я заметил, что вода там плотная, соленая.

Рука скользнула выше, на мгновение задержалась под коленкой, и спустилась обратно, и тут же ее пламя полыхнуло жаром, и запах изменился — к свежести добавились мягкие женские нотки. Он не поднимал глаз, чтобы не встретиться взглядами — иначе примет за вызов и снова заледенеет. И так ведь не позволяет себе расслабиться, откинуться на спинку софы, сидит выпрямившись, спокойно положив руки на колени. Дракон мягко взял другую ногу, чувствуя, как напрягается она под его движениями, и продолжил тихо, рокочуще, рассказывать все, что взбредет в голову. Сам он уже давно восстановился, и излишки энергии заставляли рисунок ауры на его теле светиться ярче, просвечивая через рубаху. И пусть на мозаике сидеть неудобно, и спина уже затекла — зато не останавливает, не уходит, не замораживается.

— У Южного моря, за солеварнями, на склонах холмов и в узких долинах вокруг города Лонкара мы круглый год выращивали персики, апельсины, дыни и виноград, сладкий, терпкий, белый и красный, и делали вино. Свадьбы у нас игрались с началом сезона Синей, с первого осеннего молодого вина, и новобрачным дарили ящик с бутылками урожая этого года, чтобы всегда могли вспомнить вкус своей радости. Иногда весь урожай осеннего вина уходил молодым, и тогда считалось, что год будет особенно удачным. А столовый виноград сушили, делали изюм, и им торговали — и в Йеллоувинь, и в Эмираты, и в Рудлог.

Аура сжалась, и она мягко высвободила ногу, встала, перешагнув через него.

— Уже поздно, — еле заметное волнение, чуть сдавленный голос — и он насмешливо глянул в ее серьезные глаза, — а я хочу еще немного поплавать. Спокойной ночи, Нории.

Что же, одна ошибка. В следующий раз будет осторожнее.

— Спокойной ночи, — ответил он, поднялся одним движением и ушел, чувствуя спиной ее строгий взгляд.

Ангелина долго плавала под ночным южным небом, колыхались и тихо шуршали на ветру разноцветные легкие занавески, а перед глазами стояли бесконечные цветочные поля и густые закатные тени в багровеющих арках и колоннах Белого моря.

Утро следующего дня началось с привычного уже планирования. И раздумий. Идеально было бы попросить сестру выслать сюда пятерку магов, чтобы обустроить почтовый телепорт — для начала, а потом создать транспортный телепорт, настроив его на столицы континента. Идеально было бы, конечно, заполучить сильного придворного мага с помощниками. За двойную плату найти таких не составит проблем. Но как доставить их сюда? На драконе? Или, пока не разрешится ситуация с ее похищением, не вмешивать Рудлог в отношения с воскресшим соседом, чтобы не казалось, что это выкуп за нее, как за заложницу, и работать с югом — с Эмиратами? Но тогда эмиры получат приоритет, что, естественно, повлияет на будущую политику Песков. А ей очень хотелось, чтобы в приоритете был Рудлог. Но как этого добиться, если де-факто существует правовой конфуз — мирный договор, как она поняла, так и не был подписан, сорван заключением драконов в гору, и по сути их государства до сих пор находились в состоянии войны? И пока она не вернется, никакого партнерского взаимодействия не получится.

А если обратиться в Йеллоувинь? Император своей выгоды не упустит, и при этом между странами нет давнего конфликта, омраченного смертями тысяч людей и сотен драконов. Другое дело, что с желтыми трудно играть на равных — слишком сильно государство, слишком высока вероятность впасть в зависимость. Нет, решено, по поводу магов она попросит Василину. А с эмирами, как и планировалось, пусть пока ведутся переговоры о приобретении техники и налаживании торговли.

— Сафаиита, — от размышлений ее отвлекла служанка, Суреза, — Владыка приказал сообщить, что он ждет вас в приемном зале. Там сегодня много людей, — добавила она, — позвольте причесать вас и предложить вам богатое платье.

Первой мыслью было отказаться, но первая Рудлог все-таки была женщиной, а женщинам свойственно любопытство. И она понимала, что пойти туда, где, по-видимому, проходит важный прием, в простой одежде непозволительно. Поэтому позволила нарядить ее в зеленое яркое платье до пят, с расширяющимися длинными рукавами с золотыми манжетами, золотым же поясом и блестящей вышивкой вокруг ворота, спускающейся полосой до самого подола. И терпела, пока закалывали ей гребнями волосы, и даже не хмурилась, когда Суреза вздыхала, что пригодились бы сюда и кольца, и круглые серьги, и ожерелья, и подвеска на лоб с камнем-каплей, и побольше, и побогаче, чтобы все видели, как госпожа прекрасна.

В зал ее почтительно проводил один из младших советников, дожидающийся в коридоре, он же и сообщил, что к Владыке пришли поклониться несколько богатых племен с севера Песков, и они же попросили увидеть невесту божественного повелителя.