Измена. Тайный наследник. Том 2 (СИ) - Алиса Лаврова

Выплывая из тревожного сна Иос повторяет раз за разом одно и то же, а после как будто забывает об этом.

— Да, Иос, — говорю я ему, пытаясь успокоить, — мы найдем его.

— Он хороший человек, Анна, хоть мы и не ладим… У него доброе сердце.

— Мелвилл прав, — говорю я, — пусть он облачится. Без него мы едва ли сможем войти в город.

Чивс останавливает своих собак. Они тут же в изнеможении падают на холодный песок, изо ртов у них идет пар. Чивс подходит к каждой и дает им воду и еду, пока Мелвилл надевает драконьи доспехи.

Я смотрю на него со смесью надежды и тревоги. Сейчас сомнение может просто уничтожить меня. Все, что я могу сделать — это довериться. Но я знаю, что доверие чаще всего ведет к гибели.

— Дай слово, Мелвилл, — говорю я, глядя ему в глаза.

Я знаю, что слово этого человека будет ненадежно, но мне почему-то кажется, что так я хотя бы немного успокоюсь.

— Я уже дал слово, что буду служить вам, — говорит он и надевает на голову шлем. — Но если хотите, дам еще раз.

— Почему? — спрашиваю я. — Почему мы должны верить тебе?

— Потому что у вас нет выбора, — говорит он и залезает обратно на повозку. — И еще потому, что вы не убили меня, хотя у вас были все причины на это. Моя мать была бы вам благодарна, леди.

— А как же награда?

— Моя награда — это моя жизнь. Лучше вам спрятаться за ящики и укутаться, чтобы вас не было видно.

Лежа в полной темноте и слушая грохот повозки, я стараюсь сосредоточиться только на Иосе и на его сердцебиении и не думать о том, что может ждать впереди.

Наконец, спустя долгие, бесконечные минуты, повозка останавливается и я слышу голоса незнакомых людей.

Распространяю свои нити и нахожу три сердца, помимо Мелвилла и еще двоих дальше, в здании. Они расслаблены и явно не ждут никакой опасности. Похоже, они с Мелвиллом и правда знакомы.

— Мелвилл, а ты тут каким боком? — удивленный возглас.

Я слышу, как Мелвилл спрыгивает с повозки и отходит на несколько шагов.

— Отбился от своих, деревенские слишком много пьют.

— Сержант тебя убьет, когда вернется, дружище. Это, можно сказать, дизертирство.

— Ну что, значит такова моя судьба. Убивать не станет, но поиздевается — это точно.

— Не завидую я тебе.

— Хорошо, что я нашел этого хмыря с упряжкой, иначе так и остался бы там один.

— А что, нашел бы себе деревенскую девку из пустынниц, завел бы детишек, — слышится хохот.

— Местные девки мне не по вкусу, слишком уж сухие, как хворост.

— За то какие жаркие, ух, — снова хохот.

— Все, что мне сейчас нужно — это теплая ванна и сон, — говорит Мелвилл, — про девок я даже думать не хочу.

— Ладно, проезжайте.

Я чувствую, как сердце мое начинает бешено колотиться — неужели получилось?

— Ну тогда до завтра.

— Давай…

— Вперед, спокойно и без нервов, — тихо говорит Мелвилл обращаясь к Чивсу.

Я выдыхаю, понимая, что и правда все получилось.

— Погоди, приятель, а чего везете-то? Собачки еле тянут, как будто нагрузили до отказа.

10

— Может быть что-то интересное у вас там в повозке?

Чивс еле слышно проклинает шепотом все на свете и я чувствую, как сердце его начинает яростно колотиться. Он сжимается всем телом, ожидая вступить в бой, если потребуется.

— Сивушное пойло для местных низов, — говорит Мелвилл, — дрянь редкостная, они гонят ее из пустынных кактусов.

— Может дашь нам бутылочку другую? Мы бы были тебе благодарны, так ведь, ребята?

Слышатся утвердительные голоса. Я чувствую, что сразу несколько человек подходит к повозке сзади.

— Вам такое точно не понравится, — говорит Мелвилл развязным тоном, — уж лучше я пришлю вам чего-нибудь получше…

— Если сержант узнает, что ты делаешь дела с местными, ему это может не понравится, — голос солдата звучит добродушно, но в нем различается предельно понятная угроза.

— Я поделюсь, — говорит Мелвилл, — хотел поделиться с Сержантом, но если он не узнает, почему бы мне не поделиться с вами?

— Да, ведь мы твои друзья, Мел.

— Точно, друзья.

— Дай хоть глянуть, — караульный подходит ближе и хватается за плотную ткань, прикрывающую содержимое повозки. Сейчас он откроет ее и увидит Иоса, потом увидит меня…

— Смотри, Чак! Ты тоже это видишь?! — кричит кто-то.

— Чего еще?..

Чак оборачивается и застывает на месте.

— Чтоб я сдох… Это же огненная ящерица.

Я вижу своими нитями, как Клинк выпрыгивает из песка и пускает в воздух мощную струю пламени, после чего перебегает по пестку, стремительно, как молния и зарывается в него, чтобы вынырнуть чуть дальше.

— Ну-ка принесите мне арбалет, — говорит чак едва сдерживая дрожь в голосе. — Такая удача бывает только раз в жизни.

— Никогда не видел ящериц так близко к городу, а уж огненных и вовсе ни разу не видал. Кому расскажу, не поверят.

Все солдаты начинают бегать, кричать и стрелять из арбалетов в песок.

— Поехали, — говорит Мелвилл Чивсу, и тому не нужно повторять дважды.

На нас никто уже не обращает внимания. Все полностью поглощены жаждой наживы, которая, похоже, совершенно их ослепила. Даже если бы сейчас к городу подошло вражеское войско, эти остолопы его бы не заметили.

— У этих созданий точно есть разум, — с восторгом говорит Чивс, когда видит, что Клинк бесшумной тенью пробирается внутрь повозки и садится мне на плечо.

— Кого же они там ловят? — спрашивает Мелвилл улыбаясь.

— Ветер и песок, — отвечаю я, поглаживая ящерку по горячей чешуе.

— Ты нас спас, дружок, — говорю я ему и он едва заметно сжимает когти, давая мне понять, что отлично слышит и все понимает. — Но теперь. тебе лучше держаться подальше от всех. Если тебя увидят, страшно представить, что тут начнется.

— Езжай по этой улице и в конце ее поверни направо, — говорит Мелвилл Чивсу. Нам нужно попасть в переулок торговцев. Сейчас тут жизнь в самом разгаре и нам повезло, что мы добрались так быстро.

— У меня хорошие собаки, — с гордостью говорит Чивс.

Я осторожно выглядываю из повозки и вглядываюсь в лица людей. Тут все носят длинные бороды, пестрые наряды и говорят так громко, что при желании можно подслушать любой разговор.

— Почему они так громко говорят? — спрашиваю я.

— Они глухие, вот почему, — говорит Чивс, — что-то в здешней воде… Кто побогаче, тот пьет воду, которую возят из других мест, а беднота вся поголовно глохнет годам к пятнадцати.