Звездюля: рождённый разгибать - Грильяж
– Я тебя услышал.
На этом моё первое общение с фамильяром прошлого хозяина этой земли завершилось.
Я же стал тем, кто тоже с интересом начал следить за развитием детей, попутно изучая взрослых и всё вокруг.
Если мальчик был полон ущербности, но имел и некоторые плюсы, о которых я умолчал в общении с наивным монстром, то девочке я сумел несколько раз помочь. Спустя неделю в ней зародился «якорь души», которого у мальчика не было и теперь не могло появиться.
То есть шанс на то, что ближе к родам этой девочки перенесётся сама душа, уже не мал. Впрочем, шансов на успешное рождение не так уж много. Даже с поддержкой монстра из могилы и меня ребёнок развивался плохо.
Однако следил я всё-таки в первую очередь за псевдонежитью.
Когда фамильяр говорил о пятой ступени – не врал.
В моей памяти есть пометка, что драконы сообщали о двенадцати уровнях у монстров. При этом объект общения был на шестой или седьмой ступени, поэтому мог ошибаться.
Люди, если не считать меня, были гораздо слабее, но умели выживать.
Ранее я столкнулся с каменной нежитью и медведем, но только последний являлся номинально первой ступенью. Стражи из песка или «камни», как их здесь называли, не были монстрами, но были сравнимы с нулевой ступенью. Да и взрослому не особо угрожали.
Моё текущее тело «Звездюли» тоже относилось к нулевой ступени.
Уже через месяц я заметил, что некоторые истуканы начали местами трескаться. Я уже начал мысленно прощаться с этим телом, но, к некоторому моему удивлению, старик приказал своим женщинам починить стадо.
Для этого были использованы куски старых истуканов, валявшиеся у подножия холма.
Их измельчили в пыль, затем смешали с кровью монстров, после чего покрыли каменные фигуры.
– А на этом ни трещинки, – произнесла в какой-то момент Чари, разглядывая меня.
– Лодырь, наверно, – усмехнулась Таля. – Трещинки возникают у усердных работников. Но у этих истуканов износ начался позже обычного. Это всё равно странно. Какая же умница наша Джель!
– Да, молодец девочка!
Я мог только усмехнуться. Меня окружают наивные и радостные создания.
Если бы они протирали сферы истуканов от пыли и грязи, они бы собирали ману достаточно хорошо, чтобы не портиться.
Я же понял это только сейчас.
В истуканах не было функции самосбережения.
Следующей ночью я немного порылся в «мозгах» №10, то есть Лапули.
Алгоритм был не таким уж примитивным, но он содержал ряд различных ремесленных технологий, послушание хозяину и прочий бред.
Места свободного при этом было раз в сто больше.
Местное магическое письмо я узнал только благодаря кусочку языковых знаний, полученному от лысой девчонки, но большинство рун мне были знакомы и без этого.
Впрочем, я успел скопировать и сопоставить его с остальными тремя местными жителями. Дополнительно получил только пару языков, да и то без письменности и весьма с куцым словарным запасом.
Похоже, хозяин фамильяра был очень щепетильным. Алгоритмы работы для истуканов он создал с тройным дублированием и самокопированием при утрате, главная часть, которую он выделял была простой: никакого боевого режима, не сражаться, слушаться хозяина.
И в этом плане всё понятно. Истуканы изначально – големы. То есть боевые создания из камня.
Достаточно примитивную версию помню и я сам. В моей памяти было, что достаточно подготовленный маг мог создать версию на одну, две или даже три ступени сильнее себя.
Три, правда, можно было поднять только при жертвовании своей жизни, а максимум был пятой ступенью, но это всё равно очень серьёзно. С таким чудищем можно стереть неподготовленный к обороне город или даже небольшое государство.
Так что обитатель могилки был мне достаточно интересен.
Текущее тело по фактической силе я мог сравнить максимум с первой ступенью. Точно не знаю нынешнего деления, но раньше её разделяли на три уровня: восход, зенит и закат.
Так вот мой истукан позволял мне быть только на восходе. Душа же была восьмой ступени, вот только шугать безнаказанно я могу только кого-то с ментальной стихией.
Точно не знаю, чем я занимался при жизни, но по сводке я старался достигнуть «святой сущности бытия», то есть укреплял душу культивацией, добрыми делами и просвещением.
А вот после смерти я мстил и карал, но жертвоприношений для укрепления души всё равно не совершал, иначе мог бы материализоваться.
Сейчас же мне требовалось тело.
Я потихоньку продолжал накапливать энергию благодаря сфере, но эффективность этого дела была, конечно, так себе. Даже слабый маг способен делать это быстрее и эффективнее, попутно ещё и становясь сильнее.
Однако я не спешил менять оболочку.
Ведь захват взрослого тела всё-таки был не только некоторым риском проиграть душе, что было маловероятно, но ещё и потенциальным взрывом культивируемого волшебства с сопутствующей смертью организма. Ведь развитие это по сути эффект от синхронизации плоти, души и так называемого астрального тела.
Если временно захватить, просто подавив аборигена оболочки, но не вышвыривать его, то проблем нет.
А вот при «грабеже» с вышвыриванием души, что произойдёт автоматически через несколько дней или недель, если родная душа очень сильная, астральное тело может начать вхождение в резонанс с шансом ранить всего ментального меня.
Поэтому я допускал получение столь ущербного тела, которому помогал фамильяр мёртвого графа.
Именно для максимальной выгоды я ждал, ведь требовалось загнать цель так, чтобы у неё не было выхода, кроме соглашения на мои условия. А мои аппетиты росли.
Через несколько месяцев сложились идеальные условия, когда сразу два события привели к кризису в этой местности, но затем случилось третье, и всё полетело вскачь, а план пришлось менять.
Глава 4
С нарезки моего обелиска на кучу истуканов прошло три месяца.
За это время никаких особых изменений в местном быту я не заметил.
Старик граф всё ещё был жив, но его поведение больше походило на ежедневное повторение прошлого. Разнообразие ему вносили только супруги: готовкой и ночными визитами той (Чари), кто не был в курсе своей беременности.
Я же потихоньку, пока другая женщина (Таля) спала, проводил манипуляции с мальчиком.
На это уходило немало маны, зато я сумел добыть для него слух, вкус, обоняние и осязание, да и чувство баланса.
Однако слепоту я и не подумал убирать, это потребовало бы просто чудовищного уровня вмешательства, которое сложно не заметить, да и с большой дистанции такого
