Последний из Асов - Кирилл Цойге-Петров
Глава 10
Уууух, ну и жара- я весь буквально обливаюсь потом, в тюрячке было как- то прохладнее. Хех, не думал, что когда-нибудь буду хвалить неволю, сравнивая её со свободой, хоть и временной. Но насчёт жары, думаю- в этой команде не я один такого вот мнения.
— «Ребята! Прикиньте, мы перешли границу! Мы на территории Зброга. Буквально уже метр, как здесь мы ходим.» — говорит «счастливый обладатель голо-карты».
И вот он момент, глаза всех округлились от ощущения надежды и от ощущения страха одновременно. Все надеются друг на друга, что кто- то скажет это первым, и боятся сказать сами. Ну вот, один из нас всё- таки решается.
— «Мы на другой территории. А знаете, что это значит?» — спрашивает Двухсотый.
— «Что? Что?» — все «включают дурачка».
— Это значит никакого контроля, никакого молекулярного расщепления, никаких обязательств перед Флором, никаких обязательств перед тюрьмой. Мы свободные люди. Понимаете? Свободные!
Двухсотый смотрит на всех так, будто каждый обязан сейчас закричать от счастья, как и он. Он ждёт, что такая его эмоция с радостными криками возникнет у всех, как вполне себе естественная вещь.
— «Так, я пошёл. Кто со мной?» — уверенно, по-лидерски произносит Двухсотый.
Я вижу, как у всех заиграли глаза, они уже готовы идти за Двухсотым хоть на край света, лишь бы чувствовать себя свободными. Я тоже жажду этого ощущения. И я его чувствую. Ощущаю даже, когда мы просто оказались в пустыне, когда просто брали ту цитадель, но, блин, у меня долг, плюс я понимаю то, чего не понимают эти ребята. Побег вещь не из лёгких, даже если ты думаешь, что все карты ложатся в твою пользу.
— «И куда ты предлагаешь идти?» — решаю спросить я у Двухсотого.
— Да плевать, главное — мы свободны, понимаешь, свободны! Или тебе нравится наша прекрасная тюрячка имени славного «доброго начальника Флора»?
— Кстати, о Флоре, мы так- то должны его спасти, и не только его, ещё одного из наших парней.
— Послушай того парня ты знаешь всего один день, а Флора, как я догадываюсь, знаешь не один год. И если к нашему товарищу по тюремному несчастью ты наверняка ничего не испытываешь, то к Флору наверняка что-то есть, и что- то мне подсказывает, что это не глубокие светлые чувства.
— Да, ты прав. Но допустим, что мы двинемся не по изначально намеченному курсу, но куда в таком случае мы пойдём?
— У нас есть голо-карта.
— Да, голо-карта, конечно. Дойдём до ближайшего поселения, а там что? Нас не будет со спасённым Флором под боком целые сутки. После этого нас имеют право объявить беглецами. Соответственно, они свяжутся с «важными птицами» из Зброга и всё- твой побег накрылся. Это, если нас до этого не убьют, конечно.
— Послушай, всегда есть куча погрешностей. Ты думаешь мы не рискуем, спасая Флора? Крылатый червь нас может сожрать элементарно. А, вдруг там не один червь? Мы ж шли в логово, так? В логове всегда их целая семейка. И потом, мы все собирались участвовать в турнире. Тебе что пообещали?
— Это не твоё дело.
И тут Двухсотый подходит ко мне вплотную, будто хочет сказать что- то, чего я не знаю или просто чтобы заехать мне по морде.
— Дай, угадаю. Тебе предложилииии…. Свободу? Так?
— Угадал.
— Ха. А знаешь как? Мне тоже пообещали свободу. А вам всем, ребята, тоже пообещали свободу?
— «Да, да» — отвечают остальные парни.
— Вот так, но в рамках тюремной системы на всех свободы не хватит, друг. Свободу получит только один. Тот, кто выиграет, останется победителем в конце. Это шанс один из тысячи. Зато тут шансов побольше. Разве я не прав, мой друг?
Глава 11
— «Разве я не прав????» — Двухсотый не умолкает, он как будто ждёт от меня стопроцентного согласия, но сам же немного сомневается в своей правоте, не в её рациональной составляющей, нет, и даже не в эмоциональной, а в душевной, метафизической.
— «Я не могу оставить ни Флора, ни, тем более, одного из наших, пусть я и знаю его всего лишь сутки» — отвечаю я Двухсотому.
Двухсотый смотрит на меня взглядом непонимания…. Непонимания того, почему именно сейчас, именно в этот момент он должен был столкнуться с торжеством в человеке каких-либо моральных принципов. Готов поспорить, что в его голове возник вопрос «Почему сейчас? Ну почему не раньше?» Потому он и задаёт этот вопрос мне вслух.
— Почему?
(Воспоминания)
— Васудева, сынок, сегодня мы идём на болото.
— Болото?
— Да, грязное, ужасное болото.
— Но зачем?
— Полезно для концетрации.
— Для какой концетрации?
— Слишком много вопросов, Васудева. Идём, всё увидишь на месте.
Пройдя небольшое количество расстояния в гуще Асийских джунглей, мы с Отцом пришли на грязное, вонючее болото.
— «Вот мы и пришли» — говорит Отец с издевающийся ухмылкой.
Я закрываю нос пальцами, лишь бы не чувствовать эту вонь. Отец резким движением совершает шлепок мне по руке.
— «Папа, тут воняет!» — возмущаюсь я.
— «Это ещё не воняет. Так, сынок, снимай свою рубаху» — говорит Отец.
— Зачем?
— Что- то ты много говоришь сегодня. Давай, снимай.
Я снимаю рубаху. Отец прямо голыми руками набирает вонючую жижу из болота и мажет ею мою спину. У меня рвотный рефлекс.
— Тихо, не смей. Стой спокойно.
Отец вымазал весь мой торс. Я стою и еле сдерживаю отвращение и ещё больше- непонимание того, зачем вообще всё это нужно.
— А теперь, сынок, стой и делай волевую гимнастику. Таак, ручки сгибаешь, разгибаешь, всё, как обычно. Выполняй все движения полностью до завершения всей гимнастики.
Я делаю все упражнения, пытаясь сдерживать слёзы из глаз, которые «режет» этот отвратительный запах. Я ещё чувствую, как моё тело начинает потеть, тело измазанное в этот кошмар, фу!
— И пока ты делаешь, отвечаю на мучающий тебя вопрос. Ты это делаешь для концетрации на своём деле, своей миссии, у тебя есть задача- доделать комплекс до конца. Грязь же и вонь от неё- это всего лишь дорога к цели, это даже не преграда.
— Очень вонючая дорога, Папа!
— Ну да, может быть, хе-хе. Хотя…. Вот сейчас появилась и преграда.
Из кустов грациозно выпрыгивает жёлтая рысь пямо на спину Отцу. Он хватает её за голову и делает бросок вперёд. Рысь, приземлившись на землю, резко переворачивается на лапы. Отец принимает боевую стойку. Рысь рычит и шипит одновременно, как бы чередуя эти звуки, прижав уши и виляя хвостом.
— «Эй ты, давай на меня, котяра!»
