Танцы с тенью (СИ) - "Velena Revers"

И снова вопрос — откуда столько?

Зубари размножаются делением, когда хватает еды. Но поблизости достать её негде, о разорении кладбища никто не говорил. А такие стаи можно встретить лишь у места битвы. Или хотя бы гибели каравана.

Этих тварей затем и вывели во времена красной лихорадки. Чистильщики поедали заражённых без всякого вреда для себя. Потом, почти три века спустя, именно они помогли остановить белый мор: попросту отпала необходимость хоронить тела. Жестоко, но время было такое. Тогда маги, что вывели этих существ, не задумывались, куда девать неялитов после эпидемии.

В теории они должны были вымереть. Но зубари этого не знают и продолжают существовать, являясь бичом большей половины кладбищ…

В лесу раздался визг, чтобы тут же оборваться. До меня донёсся неторопливый хруст и что-то, похожее на чавканье. Я в замешательстве потянулась за оружием: кого тут ещё нечистый принес?

В воздухе повисла тишина. Из темноты выплыла новая пара глаз, отсвечивающих жёлтым.

Я озадаченно склонила голову набок. Некто неизвестный тоже не торопился с действиями. До меня донесся конский всхрап, и глаза дёрнулись, словно их обладатель мотнул головой. Та-ак…

Подтвердив смутную догадку, на свободное место ступил сгусток тьмы и оказался фигурой чёрной лошади, беззвучно ступавшей по земле. Конь остановился напротив и снова всхрапнув, тряхнул длинным хвостом.

— Откуда ты ещё тут взялся? — Пробормотала я себе под нос.

Шкер вытянул шею и издал нечто, похожее на ржание, в конце перетекшее в глубокий горловой рык. Опустил голову и уставился на меня исподлобья, словно ждал реакции.

Ещё одно искусственно выведенное существо. Стоит громадных денег, да ему ещё и нужно понравиться. Шкеры перебирают хозяевами. Если что не так, то на все попытки оседлать зверюга рычит, щёлкает зубами и порой плюется огнём.

Я с досадой подумала, что его мне тут ещё не хватало, как вдруг со спины окликнул знакомый голос:

— Пожалуйста, не делай резких движений! Он боится тебя и нервничает!

Я обернулась. Через заросли малины продралась фигурка в обрезанном плаще и с факелом. Обогнула меня по широкому кругу, подошла к коню и положив руку ему на шею, попыталась успокоить. Конь мотнул головой и словно обидевшись, ушёл в сторону, повернувшись к нам обоим хвостом.

— Надо же, ремеслом травника теперь можно заработать на шкера! — Иронично заметила я и спрятала оружие.

Фигура стянула с головы капюшон, оказавшись Дорианом, и растерянно пожала плечами.

— Он сам пришёл; что ж я теперь, прогоню его, что ли?

Из сгустившегося тумана донесся недовольный храп, и чавканье возобновилось.

Я только головой покачала.

— Ты хоть знаешь, чем такое владение чревато?

— Захотят отобрать, пусть попробуют. — Буркнул Дориан, изучающе оглядывая землю под ногами, словно что-то искал. — Да знаю я. И не говорю никому.

Он зыркнул на меня.

— И ты не говори.

— Не моё дело. Только интересно, что ты опять забыл ночью в лесу?

Парень смутился.

— Он гулять любит. И есть много. А ест не травку, как видишь. Так что я хожу с ним по вечерам, заодно и зубарей поменьше стало. И мне безопасней.

— Теперь понятно. Со шкером и в Драконий лес пойти не страшно, не то что за околицу. Где же он у тебя живёт? Только не говори, что прячешь на чердаке.

Он фыркнул.

— В Зуле с краю есть брошенный дом, при нём сарай. Там его и оставляю. Конечно, возмущается, ему там скучно… — Дориан скривился и потёр плечо. — Но лучше так, чем его заберут… или вообще забьют на мясо. Есть же сказки, что оно у них лечебное. Найдется дурак, что в это поверит. — Пробормотал он. Склонился к земле и задумчиво потянул на себя гибкий росток, вьющийся по древесному стволу.

— Что ж. Вы как хотите, а я нагулялась. Доброй ночи. — Я махнула рукой и направилась в сторону деревни.

За спиной Дориан воткнул факел в землю и вытащив карманный ножичек, ковырялся в земле, добывая корень зубчатой повилики. Вот энтузиаст…

— Правда, не расскажешь? — донеслось мне вслед.

Я отмахнулась.

— Мне вообще не до вас!

***

<i>-Лучше попробовать, чем не пробовать! — Заговорщицки шепчет Сарэа, по второму имени Гелла. И натянув шапку по самые глаза, первая уходит в темноту.

Я плотнее затягиваю шарф, закрыв нижнюю половину лица, и следую за ней. Замок спит: не теплится огонёк ни в одном окошке. Разве что в корпусах Магика, где были расположены общежития, мерцают редкие жёлтые светильники. Адепты не спят: наверняка усердно готовятся к зимней сессии.

Я когда-то задавалась вопросом: почему в отличие от будущих магов, за нами почти не следили? Даже коридор, через который из их корпусов можно было попасть в наш, был перегорожен тяжёлыми дверьми, и вдоль проема мерцали охранные заклинания, которые свободно впускали нас к ним, а выпускали только после тщательной проверки. Но каменная стена вокруг нашего здания никак не охранялась.

Выглядело так, будто о нашей охране попросту забыли, или полагались на нашу… разумность? В неполные-то восемнадцать лет? Ха-ха три раза.

Сейчас только радуюсь, всаживая крюки между зазоров и аккуратно перетаскивая ноги через верх стены, чтобы меня оттуда не сдуло ледяным ветром. Отлично же! Когда мы задумали в канун зимнего солнцестояния погадать — нам никто не мешает!

Потом стало понятно, что никакое это было не доверие. И тем более не забывчивость. Нам давали выбор. Хочешь — сбегай, страдай глупостями, рискуй. Не попадёшься, и уцелеешь — получишь опыт. Попадёшься — понесешь наказание, и это тоже опыт.

Погибнешь — виноват сам.

Это естественный отбор.

Спрыгиваю в высокий сугроб, подняв вокруг белёсое облако из сухого, ещё не слежавшегося снега. Подруга отряхивается рядом и подбирает спрятанные загодя лыжные палки.

Мы в молчании отходим по верху холма, скрываясь за оголёнными деревьями в роще: вдруг кто увидит и всё испортит. На спине будто камнем лежат воображаемые взгляды наставников. Когда, наконец, стены остаются далеко позади, я с облегчением выпрямляюсь.

— Ночь светла, сияй луна! — Гелла смеется. Я подхожу к ней и смотрю вниз, где в отдалении от Тарта, горящего золотыми огнями, расположилось многолетнее кладбище.

— У-ух, огромное! — Выдыхаю слова вместе с облачком пара. — Так и просит устроить на нём шабаш.

— Так чего мы ждём? — Она седлает палки вместо метлы, и изобразив резкий взлёт, с задорным воплем ухает с края, взрезав лыжами нетронутое снежное покрывало. Как же быстро она научилась на них ездить! Я немедленно срываюсь за ней, пригибаясь к земле и наращивая скорость; ещё доберется до места первая! В ушах лихим разбойником свистит ветер, бросает в лицо редкие снежинки, колкие и холодные, как пригоршни иголок.

Я с ликующим воплем пролетаю мимо Геллы. Победно выпрямляюсь и вскидываю руку, расслабившись на последних саженях перед кладбищенской оградой. За что и огребаю: внезапно вставшие лыжи не хуже взбрыкнувшей лошади сбрасывают меня лицом в сугроб.

— Ай, тьфу, так нечестно!

— Я победила! Неважно, как именно! — Ехидно кричит она, на всякий случай огибая меня по широкой дуге. Карающий снежок, слепленный не без помощи той же магии, догоняет её уже на излёте.

Мы начинаем с хохотом догонять друг друга, закидывая снарядами и разыгравшись, едва не забываем зачем сюда припёрлись глухой ночью.

— Тихо! Всех мёртвых на уши подняли! — Рэя сидит в сугробе по самые уши: волосы спрятаны под белой шапкой, белое лицо сливается с полутенью. Только голубые глазищи светятся от ночного зрения.

Я оглядываюсь на заметённые памятники и фыркаю.

— Поглядела бы я на того мёртвого, что высунет нос в такую погоду! Да и земля смёрзлась, поди расцарапай.

— Ага, а ну как бродячие, с самой осени? У-у! — В шутку воет она и наколдовывает упыриную харю поверх своего лица. И тут же плюётся от нового снежка. — Ай! Ну держись!