Сердце Дракона. Том 19. Часть 2 - Кирилл Сергеевич Клеванский
Но если это так, то получается… Хельмер имел возможность свободно перемещаться по аномалиям? Насколько знал Хаджар, на это не были способны даже боги. В том плане, что никто не мог предугадать, где появится эта самая аномалия и что за секреты и тайны будут в ней храниться. Да и слишком удачно должны встать Вечерние Звезды, чтобы так совпало, что в аномалию, являющуюся тюрьмой для Короля и Слуги, попали их “родственники”.
Получается, где бы не оказались Абрахам, Гай и остальные — это не была аномалия. А… тюрьма, созданная Хельмером или кем-то до него? Но как тогда он привел туда…
Впрочем, это не важно. Интриги внутри интриг, игры позади других игр — все это способ жизни Древних и разбираться в нем… Проще и безобиднее было бы мило побеседовать с Древом Жизни.
Единственное, что на данный момент волновало Хаджара, это мотивы всего одного участника партии — Мастера Воронов. Нетрудно догадаться для чего именно ему потребовался Камень Душ. Каждый из последователей Врага не просто был связан с этим самым Врагом узами духовного родства. Каждый из фанатиков, как и сам Хаджар, носил в себе осколок души Черного Генерала.
И если камень был способен выдернуть из небытия душу (если учесть реальность перерождения — её, возможно, копию), то…
— Вы хотите освободить половину души Черного Генерала, — выдохнул Хаджар, ощущая на плечах всю тяжесть осознания того, что может произойти. — Вытащить его со Скалы Черепов.
Все та же широкая, кривая улыбка безумца стала лучшим подтверждением тому, что Хаджар был прав. Если орден заполучит артефакт, то сможет, каким-то образом, вряд ли таким тривиальным, как просто — коснуться камня (иначе бы Элегор уже бы принес себя в жертву общему делу ордена), вернуть Черного Генерала в мир.
Но… в таком случае по какой причине крупнейший из осколков Врага, запертый в душе Хаджара, предостерег его от Камня Душ. Почему он сказал, что они оба будут уничтожены?
Ведь, по идее, погибнуть должен только сам Хаджар, а Черный Генерал практически обрести целостность и, тем самым, освободиться от оков души Хаджара.
Проклятые интриги…
— Не думаю, что у тебя хватит сил Элегор справиться со всеми нами, — Эден явно времени зря не терял и воспользовался заминкой, чтобы восстановить силы. Кровь больше не капала на пол с его руки, а булава больше не тряслась из стороны в сторону, намереваясь опуститься на пол.
При этом Хаджар не видел, чтобы Эден использовал алхимию. Лишь ощущал, как все это время странным образом пульсировал свет Терны внутри главы Сумеречных Тайн. Он целебной водой омывал тело Опаленных Крыльев, позволяя тому восстанавливаться со скоростью, о которой Хаджар не слышал даже когда дело касалось лучшей из доступных Небесным Императорам алхимии.
Только целители высоких ступеней развития могли делать то, с чем справлялся Элегор при помощи одной лишь Терны.
Хаджар действительно находился в компании адептов, шагнувших далеко за пределы не только его понимания, но и способностей.
— Патовая ситуация, неправда ли, — хмыкнул Элегор.
Глава 1688
Глава 1688
— Убирайся с моей земли, фанатик, — прорычал Эден. — забирай своих шавок и проваливай.
Горенед сделал вид, что задумался. Даже затылок картинно почесал. Интересно, именно так другие видели Хаджара из-за чего и прозвали его Безумным. Но одно дело носить немного незвучное прозвище, а другое дело — действительно страдать расстройством рассудка.
Элегор Горенед являлся, как это было принято называть в современном мире Земли — ярким представителем прослойки социопатов. При этом явно наслаждавшийся своим буквально осязаемым сумасшествием.
— Если я ничего не путаю, достопочтенный глава секты, — психопат-фанатик отвесил глубокий поклон и даже махнул воображаемой шляпой. — В этот конкретный момент там, — он указал пальцем наверх. — именно мои люди потрошат ваших людей, а не наоборот. Так что я не вижу, что вы можете предложить мне, чтобы я вернулся обратно с пустыми руками и глубоко разочаровал собственного мастера.
— Я могу дать клятву крови.
— Да? — Элегор в недоумении вздернул бровь. — И какую же?
Эден бросил быстрый взгляд в сторону Хаджара, после чего, без тени сомнений, ответил:
— Если вы уйдете с моей земли, я принесу клятву, что ни при каких обстоятельствах секты Сумеречных Тайн не присоединиться к походу против Ордена Ворона.
Хаджар даже не удивился. Чем выше по лестнице развития, тем больше мир боевых искусств не про сражения, а про вот такую болтовню и толкание невидимых активов туда-сюда.
Какой смысл сражаться на таких уровнях, если каждое сражение обязательно закончится тем, что даже выигравшая сторона потеряет столько крови, что на её запах слетятся все стервятники округи и растащат победителя на маленькие кусочки.
— Предложение, конечно, интересное, но, — Элегор развел руками. — Вы не представляете для нас никакой угрозы. Как и, собственно, ваш этот так называемый поход. А единственная ценность в Сумеречных Тайнах для Ордена, — Горенед указал на лежавший на постаменте камень.
— Если мы не представляем угрозы, то почему столько лет вы…
— Позволяли вам существовать и даже, как вы это называли, доминировать над регионом? Все просто, старик — нам нет до вас дела. Как и до этого или любого другого региона. Все равно, когда вернется наш Учитель — все исчезнет, как оно и должно было исчезнуть много эпох назад. Ты говоришь, что не присоединишься к походу? Готов повернуться спиной к хрупкому союзу Чужих Земель, чтобы сохранить свою секту?
Элегор засмеялся. Каркающе. Чавкающе. И абсолютно безумно. В этом не смехе не было ни капли разумности. Только наслаждение видом того, как в глазах Эдена появлялось понимание происходящего.
— Ты думал я сказал, что ситуация патовая, потому что до нас добрался мой несмышленый братец? — Элегор усмехнулся, сверкая все тем же пьяным безумием. — Патовая она потому, старик, что если ты не отдашь камень без боя — то умрешь, как и вся твоя секта и место, которое вы называете домом. А если отдашь — то ничего, в целом, не изменится. Лишь успеете попробовать надышаться перед смертью. А это, как мы оба знаем, не самая светлая идея.
Горенед снова засмеялся, а потом повернулся к Хаджару.
— А неплохой стиль, братец. Я все время думал, как у тебя это так ловко получается — тянуть время. А всего-то лишь надо
