Земля веснаров - Марина и Сергей Дяченко
– Барона нашли… я нашел. В лесу. Недалеко отсюда. Он был один. Лежал лицом вниз. Я перевернул его… – маг задержал дыхание, заново переживая эту сцену. – Это было уже вечером, на закате. Он ушел в лес сразу после обеда, якобы охотиться, но не взял с собой оружия.
– Барон часто так делал?
– Нет, никогда.
Задумавшись, мой враг почти опустил руку с кольцом. Это, впрочем, не ввело меня в заблуждение: я же видел, как он сбил на лету арбалетную стрелу…
– Можешь показать мне это место?
– Зачем?
Я не сразу отозвался. Мне следовало верно сформулировать ответ – безо лжи. Но и правды мой собеседник не был достоин – он просто не смог бы ее понять.
– У нас обоих мало времени, – сказал я медленно. – Но мне хотелось бы знать, кто и почему убил барона.
Его глаза сверкнули. В этот момент я читал его мысли: маг рассчитывал, изобличив моего собрата-веснара, подвергнуть его так называемому «йолльскиму правосудию»; тогда я решил про себя: как только я догадаюсь, кто убийца – нанесу удар первым. Похороню себя вместе с магом – и с этим знанием.
* * *
Я не был в Холмовом двадцать три года. После большого пожара лес изменился до неузнаваемости. Я взбирался первым по крутому склону – по-прежнему со связанными за спиной руками. Слушал незнакомый, не внушающий доверия шорох, ловил ноздрями пропахший опасностью ветер. Позади меня шагал маг: я чувствовал, как его кольцо смотрит мне в затылок.
Ночь сменялась рассветом.
Мои ноздри дернулись. Не успев сообразить, откуда вонь, я замер, всматриваясь в предутреннюю муть. Источник запаха обнаружился почти под ногами: это были останки некогда живого и теплокровного существа. Обглоданные кости, клочья меха, запекшаяся кровь.
– Это заяц, – сказал маг за моей спиной. – Его съели.
– Кто? – я боролся с тошнотой.
– Хищник, – маг говорил теперь сквозь зубы. – Вперед.
Я ничего не ответил. Обошел останки и двинулся дальше, вверх и вверх по склону. Все йолльцы, с которыми мне доводилось общаться в Некрае – а в их числе были и университетские профессора, – искренне не понимали, как природа Цветущей могла существовать без «фаа», «мерф» и «манфи»…
Я улыбнулся: все-таки я побывал в Холмовом. Иду по лесу и думаю на родном языке; сейчас, перед смертью, каждая мелочь имеет значение.
Сделалось светлее: впереди отрылась поляна. Слой рыжей хвои уступил место траве. Я замедлил шаг.
– Здесь, – сказал маг. – Он лежал вот здесь.
Трава на поляне, высокая и жесткая, во многих местах была примята. Уже после смерти барона здесь толпились стражники, растерянно оглядывались, хмурили брови, месили траву сапожищами. Расстилали полотно, укладывали на него дряхлое тело… Я присмотрелся: среди полегших стеблей подрагивали на ветру две пряди длинных седых волос. Даже в утреннем полумраке я отлично их различал.
– Трава не распрямилась, – тихо сказал маг.
– Что?
– Когда я нашел его тело, трава стояла ровно, не было ничьих следов… Даже следов барона. Я подумал, она распрямилась сама по себе… Всего за несколько часов…
В лесу кто-то тонко вскрикнул – как ребенок. Я содрогнулся.
– Это птица, – сказал маг.
– Вы и «мерф» сюда завезли…
– Это лес! Да, в нем должны жить птицы и животные, это нормально. Это жизнь! Хищники и жертвы, норы и гнезда, рождение, смерть…
Я не слушал его. Смотрел на поляну: с двух сторон она была огорожена, как забором, густым ельником. Несколько огромных сосен, когда-то уцелевших в огне, колоннами тянулись в небо. Между их темными, поросшими мхом стволами теснились маленькие березы: я готов был поклясться, что их высаживали здесь специально, помогая лесу опомниться после пожара. Десять лет назад, пятнадцать…
– Хорошее место для встречи, – сказал я вслух.
Маг промолчал.
– Ты не знаешь, с кем барон собирался здесь говорить? У тебя нет даже предположения?
Он снова промолчал. Утренний ветер дергал березы, заставляя их нервно, зябко перебирать листвой. Среди истоптанной травы лежал увядший василек.
Я наклонился и поднял его.
Цветок погиб не под каблуком стражника. Его сорвали раньше, возможно, далеко отсюда. Возможно, в поле. И это мог сделать кто угодно – сам барон. Или тот, с кем он встречался. Василек цвета неба уродился слишком красивым, чтобы умереть своей смертью; сейчас он обмяк, лепестки потускнели, стебель переломился пополам.
Не выпуская из рук мертвый цветок, я поднял с земли шишку. Сунул в карман. В детстве у меня была привычка – собирать семена, которые попадутся под ноги. Бабушка бранилась, вытряхивая мою куртку – полные карманы крошек, семян, сосновых иголок…
– Ты слышишь? – напряженно спросил маг.
Я поднял голову. Он был прав: в лесу что-то неуловимо изменилось и продолжало меняться прямо сейчас. Лес жил по чужим, йолльским законам, и я, который прежде знал Холмовый и любил, не мог теперь понять, что происходит.
Там, в глубине. В серых сумерках. За стволами. Все ближе и ближе.
Маг искоса глянул на меня – и обернулся в сторону ельника. Он тоже ничего не понимал.
Я вспомнил – что-то из детства. Из тех кошмарных снов. Не офорлы… нелюдь под нелюдью в чистом поле… что-то другое, не менее отвратительное, но куда более опасное…
– Берегись! – зачем-то крикнул маг.
Прошла половинка мгновения.
Я успел увидеть, как взлетает из-под низких еловых веток вожак. Беззвучно выпрыгивает вверх почти на полный человеческий рост, целит когтями в грудь магу и клыками – ему же в горло. Как маг вскидывает руку, и кольцо разражается белым огнем. Как все тело нападающей твари освещается изнутри, на мгновение становится прозрачным, видны кости, позвоночник, череп… очень похожие на человеческие, но уродливые, страшные… а потом тварь распадается на части, и одновременно из-под елок взвиваются, нападая на мага, еще три таких же.
Четверо кинулись на меня. Один навалился из-за спины. Я не устоял – у меня были связаны руки – и упал лицом в росу.
* * *
Это накатывает волной. Волосы встают дыбом. Все живое бросается в рост, в развитие, в старение, в осень и опять в весну… Ветер подхватывает листья… Вихрь, водоворот, зима и лето сменяют друг друга, лопается оболочка и снова нарастает, бегут соки, бежит кровь по жилам, скорее, скорее…
…Преврати их в мусор.
* * *
Я упал, а тварь навалилась сзади – мертвым грузом. Уже мертвым.
Я закрыл глаза.
Каждая жилка дрожала. Как тогда, на вершине горы, когда дед сказал: «Тебя здесь не было». Я давно, очень давно не был веснаром…
И уж тем более – не убивал.
Я пошевелился,
