Мир жизни и смерти (СИ) - Пуничев Павел Михайлович

— Что такое, — деланно изумился я, — неужели у тебя не получилось?

— Ни у кого не получилось!

— Так может вы времени мало этому посвятили, — спросил я, краем глаза косясь на гору кое-как порубленных дров.

— Все делали задание ровно по пятнадцать минут, а я полчаса, ни у кого ничего не получилось!

— Не знаю, я все тоже делал и как видите, все прошло как надо. Ничего завтра попробуете, и все у вас получится, буду ждать вас здесь завтра в полдень.

— Да пошел ты, мы сами все сделаем, ты просто скажешь, где взял топор. Иначе мы тебя будем валить, пока не взвоешь на луну, как бродячий блохастый пес. И никаких денег за эту инфу ты не получишь. Понятно?

— Я и не собирался с вас денег просить, — соврал я, — просто поверьте моему слову, уж лучше вам со мной сотрудничать, так нервы будут спокойнее.

— Поверить тебе на слово? Ты что смеёшься?

— Нет, не смеюсь и думайте, что хотите, но я с вами всегда был честен. В общем, я этот топор получил у бабки-травницы.

— Эта такая, на Бабу-ягу похожая? Она вроде квест на сбор трав дает?

— Ага, она, только квест другой.

— Что за квест?

— Ну, я это… ее того… облагодетельствовал, вот она меня топориком и одарила.

— Чего!? Фу! Ну, ты, капец извращенец! Ей же лет сто пятьдесят, наверное!?

— А что делать?! — Я смиренно потупил глазки, — деньги я все пропил, а воевать чем-то надо, вот бабулька мне и подвернулась…

— Капец просто, — потерянно пробормотал предводитель, швырнул к моим ногам топор со сломанной рукоятью, молча развернулся и потопал в сторону заячьего холма. Все остальные потянулись вслед за ним.

— Эй, — заорал я вслед им, — а кто за сломанный топор платить будет?

Все, не сговариваясь и не поворачиваясь продемонстрировали мне кулак с вытянутым средним пальцем и пошли дальше.

— Хорошие, в общем-то, ребята, решил я, надо будет в конце игры им деньги вернуть, считай пол золотого на меня потратили. Вот только топор они мне действительно поломали, топорище снизу доверху раскололи, тут для починки одним рулоном скотча не отделаешься.

Не откладывая на потом, я записал ник предводителя себе в журнал, на самом деле надо будет деньги отдать, если они у меня к тому времени будут.

— Ну, что тут у тебя, не сделал, наверное, ничего!?

Рядом со мной внезапно оказался Дуболом и удивленно уставился на кучу переколотых дров.

— Да как вы можете говорить такое!? — Возмутился я, — я целый день топором промахал, глядите у меня даже ладони блестят, отполировавшись об его рукоять!

На самом деле, они блестели от массажного масла, принесенного откуда-то Алёнкой, но старому хрычу об этом знать не обязательно.

— Рукоять, и та не выдержала моего усердия, раскололась вон пополам, а вы говорите… Обидно, право слово.

— Прости, прости мил человек, не обижайся, недооценил я тебя. В качестве извинения, плюсом к награде прими от меня этот самый топор, сбегаешь к кузнецу, передашь, что от меня, он тебе за пару медяшек новое топорище справит. И монеты держи заработал!

Поздравляем! Выполнено задание колка дров.

Награда:

Три медные монеты.

Сломанный топор.

Отношение с Дуболомом +3.

— Спасибо, спасибо, — искренне поблагодарил его я. Я вам еще и дрова в поленницу сложу, вы только ворота не закрывайте, а то я по ночной прохладе работать люблю.

— Договорились! Пойдем, я тебя отбивной свиной угощу, а то небось оголодал с такой работы.

— Оголодал, — согласился я, — ох и оголодал, физические упражнения они, знаете, аппетит знатно разжигают.

Глава 4

Минут через двадцать, еле поборов желание снова затащить Алёну в постель, я опять был на улице, наблюдая за тем, как пьяный пастух загоняет стадо мерзко блеющих овец в загон на заднем дворе трактира. Вот не идиот ли я после этого? Любоваться на облепленных навозом овец и синего мужика, вместо расхаживающей голышом по моему номеру девушки.

— Конченный идиот, — подтвердил я свои выводы вслух и крикнул загонщику, — слышь, синий, хозяин велел ворота на ночь не запирать, держи медяк, иди выпей за мое здоровье.

— Благодарствую, добрый господин, с превеликим удовольствием, — алкаш икнул и покачивающейся походкой направился в тошниловку, расположенную недалеко от таверны.

Так, это сделал. Солнце уже садится, но начинать еще рано, может к кузнецу смотаться, топор сделать, какое-никакое, а оружие, вдруг какой кроль бешеный нападет, а мне и отбиваться нечем. Так и сделаю.

Решив этот вопрос, я весело зашагал по тихой улочке, любуясь на то, как длинные голубые холодные тени ложатся на позолоченные заходящим солнцем полянки и сады.

Красиво здесь. У меня дома, на моем трехсот тринадцатом этаже такого не увидишь.

В кузню, помня рассказ незабвенного Снегиря, я заходил почти не дыша. Хрен я в этом месте хоть что-то пальцем трону, не дождетесь. Умирать в этом мире, конечно, не очень страшно, но быть расплющенным огромным молотом, да еще три раза подряд, дело не из приятных. Я бочком протиснулся в широченные двери, и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку. Не хватало еще сослепу что-то задеть или наступить. Встанешь случайно на хвост любимой кошке кузнеца и останешься навсегда жить на камне возрождения.

Тьма в углу кузни шевельнулось и на свет догорающих углей в горне вышла массивная фигура. Вблизи она казалась еще огромнее и страшнее, и я онемел, не зная, что сказать.

— Чего надо, убогий? — Рыкнул, наконец, не выдержавший кузнец.

— Эм-м-а-а…

— Ты что, немой?

— Да! — Быстро ответил я и, пока горло опять не переклинило, продолжил, — у меня к вам предложение… то есть дело, там этот Дуболом, ну вы понимаете… — голос мой опять умер, и я стал дожидаться ответа.

— Ничего не понял, — опять прорычал кузнец, от его голоса у меня кровь начала холодеть, — у тебя предложение ко мне или к Дуболому? Так вот, если ко мне, то я уже женат. Впрочем, если есть желание, мы что-нибудь с этим можем придумать…

— Э-э, нет-нет, вы не так меня поняли, у Дуболома топор сломался, надо рукоять починить, он сказал, что пары медяшек хватит… — голос мой окончательно умер и я замолчал.

— Мне плевать, что сказал этот толстяк, замена топорища — пол серебряного, плати или вали.

— Конечно, конечно, — я суматошно порылся в кошеле, вытаскивая пять монет.

Кузнец шагнул ко мне с протянутой рукой, но вдруг замер, и шумно втянул воздух похожими на туннели метрополитена ноздрями.

— Этот запах…

— Извините, мне надо было помыться, а там загон с овцами…

— Нет, нет, — похожее на морду неадертальца лицо кузнеца приблизилось ко мне почти вплотную, — я знаю этот запах.

— Да не может этого быть, я…

— Моя жена вчера пришла с работы и пахла тобой.

Не знаю, наверное, в этот момент я поседел, но язык, слава богу, отключившись от сжавшегося в комочек мозга зажил своей жизнью.

— Ваша жена?

— Алена, она работает у Дуболома в харчевне.

— К-хм, а, Алёна! Очень хорошая девушка, такая отзывчивая, милая…

До меня донесся зарождающийся рык, и я резко сменил тему.

— Я с ней спл… с ней столуюсь. Вернее, не с ней, а у нее, а еще вернее у Дуболома. Я там ночью, вернее днем заляпался не аккуратно, ну, едой я имею ввиду, а она у вас такая добрая девушка, обтерла меня всего полотенцами, вылизала, можно сказать, очень ответственная девушка, со всем старанием к клиенту подходит. Вам с ней очень повезло. Очень. Ну, я, наверное, пойду уже, вечереет и вам домой пора. К жене. Прощайте. Вернее, до свидания.

— Ты топор-то оставишь, или деньги мне просто так подарил?

— А, конечно, конечно. — Я вложил в лопатообразную ладонь сломанный топор.

— Завтра за ним заходи, и смотри, не заляпывайся больше.

— Конечно, конечно, всенепременно, и вы не торопитесь, мне не к спеху, я могу и на следующей недельке заглянуть или через месяцок. Спокойной ночи. Всего хорошего. До свидания.