Что случилось с Маргарет? (СИ) - Линдт Нина

А еще дневник поможет бороться с одиночеством. Позавчера помолвка с мессиром Валерио подтвердилась. И мне предстоит уехать далеко на чужбину из Розенбурга. Удивительно, как получается… Я думала, что родители любят меня нежно и горячо, а в результате я не буду их видеть годами, и этот факт, похоже, страшит только меня. Я всем сердцем привязана к Розенбургу и не представляю себе жизни без его цветных домиков, запаха роз из каждого сада и невероятных коралловых рассветов. Мессира Валерио я видела однажды, если бы знала, что меня с ним будет связывать брак, пригляделась бы к нему, а так…

Дело было на балу в ратуше, я еще была пятнадцатилетней, поэтому мне не полагалось носить ленту, а юбка была короче, чем у девушек на выданье. Я знала, что сегодня решается их судьба, а моя еще только через год. И потому завидовала им, красивым и в длинных платьях. Приехали мужчины из соседних стран и городов-республик, было интересно наблюдать, как они расшаркиваются с девушками и приглашают их на танцы.

Я наблюдала за всем сверху, с балкона. Мне уже неинтересна была детская компания, а к взрослым меня не пускали. Поэтому я сидела на полу, обвив руками колени, и мечтала о том, что на следующий год буду кружить по залу счастливой в объятиях красивого кавалера.

Я не мечтала о любви. Ведь я давно была влюблена, просто понимала, что эта любовь без будущего. Это неправильная любовь, изнуряющая и не дающая вздохнуть свободно. И я мечтала, что, может, появится тот, кто освободит меня от нее, словно спящую красавицу от сна.

В какой-то момент я почувствовала на себе взгляд, искать не пришлось: среди танцующих и прогуливающихся по залу только один человек смотрел на меня. Сверху было не разглядеть в точности черты его лица, но он был приятный, статный. Я помахала ему ладошкой, в этот момент меня нашла мама.

— Маргарет! — Ее окрик заставил вскочить и побежать ей навстречу.

Чуть позже я оказалась в зале с мамой и пару раз пересекалась взглядом с этим человеком. Мессир Валерио из Лоренции. Помню только, что у него синие глаза.

А позавчера, накануне бала, мне сказали, что помолвка состоялась, и нет необходимости на балу цеплять на себя бант. Я ударилась в слезы.

Обидно… что помолвлена с незнакомцем из чужих земель, пусть даже таким знатным, что меня так легко выгоняют из дома. Обидно, что не смогла победить в себе другой любви, а значит, тоска будет вдвое больше. И обидно, что лишают такой простой радости, как первый выход в свет. Я поеду на бал, но с кольцом на пальце. Без ленты, потому что уже не надо искать жениха.

Сегодня бал. А мне с самого рассвета хочется повеситься на старой яблоне в саду. За что я люблю тебя, проклятый? За что?»

Я прервалась. Оторвала взгляд от страниц и устремила его в сад. Что за любовь терзала Маргарет? Я понимала, что девушка слишком романтична и размышляет по-детски, но в строках о любви прорывалось отчаяние и боль. Она даже писала эти фразы с большим нажимом: предложения выпирали с обратной стороны листа. Я провела по ним пальцем.

Голоса садовника и Валерио отвлекли меня. Сама не знаю почему, но я быстро завернула дневник Маргарет обратно в шаль, сунула в дупло и прикрыла листьями. А потом слезла с дерева и поспешила им навстречу.

— Элиза!

Внимательный взгляд Валерио просканировал мой мужской костюм, растрепанные волосы, а потом задержался где-то в районе уха. Машинально я пригладила волосы в этом месте и выдернула запутавшийся в них сухой лист.

— Мне нужно с вами поговорить.

Он развернулся и зашагал прочь, а я последовала за ним, гадая: он собирается меня отчитать или выкинуть на улицу?

Мы вошли в дом.

— Пройдемте в кабинет.

Поднявшись по лестнице, он отпер ключом комнату и пропустил меня вперед.

Я вошла в темное помещение, Валерио — следом. Подойдя к окну, он раздвинул занавеси, дернув за золоченый шнур, и солнечный свет ворвался в мрачноватую комнату; здесь все было из темного дерева: книжные шкафы, стол, даже пол.

На полу золотой краской нарисован круг, поделенный, как диаграмма, на доли. Ну хоть не пентаграмма. И на том спасибо.

Я молча уставилась на хозяина дома, стараясь только скрыть свое волнение.

— Элиза… — Валерио нахмурился и отвел взгляд, словно тема разговора не доставляла ему удовольствия, я сжала кисти в кулаки и сделала выдох.

— Все в порядке, мессир Валерио, я не обижусь. Когда мне нужно уехать?

Он вздрогнул, поднял на меня глаза, и минуту между нами царило молчание. Мне стало не по себе. Впервые в жизни я не знала, куда себя девать перед человеком. Место вакцины вдруг запульсировало, отвлекая меня.

— Мы должны выехать сегодня же.

— Мы? Я не понимаю… Я думала…

— Что я собираюсь вас выгнать? — Его губы сжались, будто он сдерживался, чтобы не сказать лишнего. — Нет. Но оставлять вас здесь опасно. Мне доложили, что пираты собираются вас похитить и перепродать. Их видели недалеко от поместья.

Моя челюсть, наверно, легла на пол.

— Поэтому я предлагаю вам поехать со мной в город. Города защищены от пиратов лучше, чем загородные виллы.

— Вы защищаете меня? — все еще не понимала я.

— Да.

— Но почему?

— Потому что такова моя обязанность.

— Вы и так много сделали для меня, получается, я доставляю вам одни неприятности, и…

— Элиза, прошу вас. Не говорите того, о чем пожалеете. И к тому же моя защита не совсем безвозмездна.

— Вот как? Что же я должна буду сделать?

Я напряглась. Если он предложит мне стать его любовницей, то особого выхода нет: только на улицу в неизвестность или в лапы к пиратам. Стоило ли давать по причинному месту одному начальнику, чтобы в другом мире ложиться под другого? Но тогда у меня был выбор. А сейчас?

— Я хочу, чтобы вы взяли на себя роль Пифии.

У меня сейчас, наверно, самое идиотское выражение лица. Он предлагает мне роль в театре? Пифия — это что-то греческое? Или гейша?

— Что в этом мире значит роль Пифии? — уточнила я как можно спокойнее.

— Это спутница.

— В каком смысле?

Губы Валерио теперь дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но сдержался. Наверно, у меня был напряженный вид, и он понял, чего я опасаюсь.

— Пифии… — Он прошел по кабинету и встал ко мне спиной. — В давние времена это были специально обученные юноши и девушки. Они следовали по пятам за своим хозяином и защищали его.

— Телохранитель?

— Пифия скрывает свое лицо и эмоции под маской. Я думаю, так будет безопаснее для вас: вы все время будете рядом со мной, скрыты от других и молчаливы.

Я что, много болтаю?

— То есть на самом деле вы будете моей Пифией?

Валерио развернулся и улыбнулся.

— В каком-то смысле — да. Но у нас нет времени, скажите, согласны ли вы, и тогда мы выезжаем.

— У меня нет выбора, конечно, согласна, — ответила я, с тоской думая о дневнике Маргарет. Кажется, забрать его не будет возможности.

Валерио подошел к столу и вытащил из кармана золотой ключик, вставил его в большой ларец и повернул. Послышался треск, как будто отпирался какой-то тайный механизм. Когда движение внутри сундука затихло, он откинул крышку.

На алом бархате подкладки лежала керамическая маска, закрывавшая лицо, кроме рта с подбородком. Она была черной, на щеке инкрустация из блестящего камня. Как мушка на щеке.

— Ваша маска, — сказал он, передавая ее мне.

Я покрутила маску в руках.

— А как ее носить? Здесь нет лент.

— Просто приложите к лицу.

Я приложила холодную маску к лицу. И тут произошло странное: словно тысячи нитей проникли под кожу, керамика потеплела и надежно прилипла к щекам и лбу.

— Вы можете снять ее, если прикоснетесь сразу двумя руками к краям вот так. — Он показал мне.

Я попробовала: маска и в самом деле легко отошла от лица.

— А так она становится будто второй кожей, не упадет, не подведет. Я привез вам дорожный костюм, заказал платья в городе. Но если вы не против, то лучше, если будете в мужском костюме, за исключением отдельных случаев.