Сюзанна Кларк - Дамы из Грейс-Адье и другие истории
Много лет мистер Обри желал посетить наше графство, ибо, по его словам, оно славится хранителями старины, кои, в случае преждевременной кончины, оставят потомков без своих воспоминаний, если только кто-нибудь, радеющий об общественном благе, не запишет их на бумаге. Мистер Обри давно уже лелеял эту мысль, но его останавливало отсутствие свободных средств и друзей в этой части королевства, готовых с радостью принять нежданного гостя и надолго предоставить ему кров. Некогда мистер Обри и сам владел обширными землями, поместьями, фермами, коровами, овцами и прочим имуществом, а также (я уверена) огромными сундуками с серебром и золотом. Однако судебные тяжбы, недобрые родственники и прочие злоключения лишили его состояния. Ибо ничто не способно так измучить ученого мужа и погрузить его в пучину слез, говаривал мистер Обри, как судебное крючкотворство. Впрочем, теперь, Миранда, продолжал он, все мои бедствия остались позади, — и попросил у меня в долг три фунта.
Вскоре к мистеру Обри присоединились другие мужи, знаменитые своей ученостью. Мистер Милдрет, добрый и застенчивый джентльмен, словно присыпанный пылью, изучал насекомых, каковых в его коробке было ровно двести тридцать семь мертвых особей. Мистер Шепрет вычислил дату основания Лондона. Подобно дате рождения, число это позволило ему составить гороскоп города, и теперь мистер Шепрет знал его будущее. Доктор Фокстон неопровержимо доказал, что корнуольцы произошли от рыб. Борода доктора Фокстона вилась естественным образом, что, как известно, есть признак острого ума.
Всю зиму просвещенные беседы ученых мужей весьма развлекали сэра Джона. К несчастью, недуг, терзавший его, имел одну особенность. Все, что поначалу внушало сэру Джону особое удовольствие, впоследствии вызывало у него сильнейшее отвращение. К весне он называл ученых джентльменов не иначе как бесчестными и ненасытными мошенниками, а также неблагодарными пьяницами. Сэр Джон жаловался, что ученые мужи его объедают, что они манкируют своими занятиями и за обеденным столом взирал на бедных ученых джентльменов так грозно, что те начисто утратили аппетит. Бедняги скромно жевали свои горбушки и пребывали в самом унылом расположении духа. Миновало лето, и неотвратимо приблизилась годовщина нашей свадьбы. Как ни пыталась я выкинуть из головы мысли о предстоящем испытании, но до последнего дня только о нем и думала.
В тот день мы с моими учеными друзьями сидели под громадным буком, что рос у дверей Пайперс-холла.
Мистер Милдрет вздохнул.
— Джентльмены, мы оказалась плохими лекарями. Нам не удалось развеять печаль бедного сэра Джона.
— Истинно так, — согласился мистер Шепрет, — однако мы преуспели в другом. Леди Соурестон (он имел в виду меня) заметно повеселела, слушая наши ученые разговоры.
— В том нет нашей заслуги, — отвечал мистер Обри. — Миранда всегда весела.
— Мистер Обри… — начала я.
— Да, Миранда?
— Как странно, мистер Обри. Всю жизнь я провела у Гиблого холма, но мне так и не довелось увидеть никого из Чудного народца.
— Чудного народца? — удивился мистер Обри. — О ком ты толкуешь, дитя?
— Они живут на Гиблом холме. Или под холмом, точно не знаю. Могут пребольно ущипнуть бедную молочницу, подмести пол, выпить сливки и оставляют в башмаках серебряные пенни. Надев белый колпак и оседлав пук соломы, они выкрикивают: «Лошадка и охапка!»[8] и летят в винные подвалы французского короля. Там пьют вино из серебряных кубков, а затем ищут повешенных злодеев, коих могут спасти, ежели им придет такая блажь.
— Вот оно что! — воскликнул доктор Фокстон. — Миранда толкует об эльфах.
— Именно так, — отвечала я. — О Чудном народце. Доктор Куинси уверял меня, будто в Англии они почти перевелись. Сама я их никогда не видала, но многие старики из тех, что заслуживают доверия, наблюдали, как они, горестно понурясь, выезжают в широкий мир из Гиблого холма на своих косматых пони, как ныряют в мрачные подземные дыры или исчезают средь теней меж дерев. Вот я и подумала, что нет для ученого мужа достойней цели, чем разузнать все о Чудном народце, как нет в целом свете места, более подходящего для этого, чем Пайперс-холл под Гиблым холмом, ибо именно там они обитают. Мистер Обри, известны ли вам заклинания, вызывающие Чудный народец?
— И не одно! — отвечал мистер Обри. — Мистер Ашмол[9] (антиквар выдающийся, собравший в Оксфорде коллекцию древностей), записал несколько.
— Мистер Обри… — начала я.
— Да, Миранда?
— Не могли бы вы показать их мне?
Не успел мистер Обри ответить, как мистер Милдрет с хмурым видом поинтересовался, а работают ли эти хваленые заклинания?
— Почем мне знать, — пожал плечами мистер Обри.
— И с кого же мы начнем? — спросил мистер Фокстон.
— С королевы Титании, — отвечал мистер Шепрет.
— С обычного эльфа, — предложила я.
— Но почему, Миранда? — спросил мистер Шепрет.
— Они столько всего умеют! — воскликнула я. — Пекут пироги, собирают овец в гурты, сбивают масло, прядут пряжу…
И тут все учёные мужи стали громко надо мной смеяться.
— Все это могут и ваши служанки, Миранда, — сказал мистер Шепрет. — Нет, нас интересует собственное устройство эльфов, поэтому нам нужна их королева. Кроме того, она может одарить нас своими дарами.
— Как же, — хмыкнул мистер Милдрет, — королева привечает только юных красавцев.
— А чем мы для нее нехороши? — удивился мистер Шепрет.
Доктор Фокстон заметил, что из множества неудобств, возникающих в беседе с эльфами, самое неприятное, что в любое мгновение собеседники могут исчезнуть с глаз долой. Поэтому ученые джентльмены решили составить список вопросов, чтобы был всегда под рукой.
Вопрос: есть ли у эльфов религия?
— В Корнуолле жила одна фея, — вспомнил доктор Фокстон. — Однажды она услышала, как священник читает молитвы, и спросила, будет ли даровано спасение и вечная жизнь таким, как она? — Нет, — отвечал священник. С криком отчаяния фея бросилась со скалы в бурное море.
(Эту историю доктору Фокстону рассказал один очень набожный господин, который не солгал ни разу в жизни. «Иначе бы я в нее не поверил», — заметил доктор, а мистер Милдрет, человек кроткий и мягкосердечный, даже всплакнул.)
Вопрос: вступают ли эльфы в брак?
Мистер Шепрет заявил, что эльфы не живут парами, как христиане и голубки, а владеют своими женщинами сообща.
— Хм! — возмутился мистер Милдрет.
— Ба! — удивился мистер Обри и что-то быстро записал.
Вопрос: правда ли (как утверждают некоторые), что эльфы пришли в упадок и вовсе не так сильны, как прежде?
Вопрос: какова система правления эльфов — монархия или республика?
Вопрос: если у них монархия, правда ли (как нам говорили), что король и королева Страны Фей пребывают в ссоре?
Вопрос: действительно ли их королева в одном над собой не властна?
Так, споря и ссорясь, ученые мужи придумали сорок два вопроса, которыми вознамерились мучить ни в чем неповинных обитателей Гиблого холма, когда с ними повстречаются. Тут мистер Фокстон заявил, что ни эльфам, ни христианам негоже быть такими навязчивыми. Мистер Обри вздохнул и обещал уменьшить количество вопросов.
— Смотрите, сэр Джон Соурестон! — прошептал доктор Фокстон.
— Мистер Обри? — воскликнула я.
— Да, Миранда?
Однако я не успела ничего ему сказать, как сэр Джон позвал меня в дом.
— Дорогой мой, — обратилась я к сэру Джону, — отчего вы так невеселые? Негоже, чтобы наши ученые гости видели вас столь мрачным. Они так стараются развеять вашу печаль!
— Куда мы идем, сэр Джон? — продолжала я. — Что это за лестница? Наверное, ребенком вы играли в этой части дома и теперь хотите показать мне ваш тайник?
— Никогда не бывала в этой комнате, — забеспокоилась я — А вот и три ваших пса сражаются за кости! Сэр Джон, неужели таким большущим псам нравится такая крохотная комнатенка? И зачем здесь лежит эта маленькая прялка?
— Миранда, — отвечал мне сэр Джон — ты очень молода, поэтому иногда мне приходится сдерживать свой законный гнев. Часто ты смотришь весьма дерзко и совсем не по-женски, а в речах твоих одно зазнайство.
— Ах, нет, дорогой мой, вы ошибаетесь. Когда я смотрю на вас, в глазах моих одна лишь любовь!
— Почем мне знать? — промолвил он. — Иногда, Миранда, я почти верю тебе. Затем сомнения возвращаются. Разве людям, а особенно женскому полу, не свойственно лгать? Они впитывают обман с материнским молоком. Словно неразумные дети, снова и снова обвиняют друг друга во всех грехах. Ложь и обман, которыми они опутывают меня день за днем (сэр Джон разумел слуг, соседей, поверенных, родственников и прочая, прочая), терзают мою плоть, словно пчелиные жала. Впрочем, я едва замечаю их укусы. Однако твоя ложь, Миранда, пронзает мое сердце, словно длинный острый меч. Выходя за меня замуж, ты клялась, что каждый день прядешь по пять мотков пряжи…
