Марина Дяченко - Скрут
– Нет! – взвизгнула девушка, но мышцы ее тут же обмякли. Игар в панике отыскал ее руку – пальцы сделались расслабленными и теплыми.
– Мне ни к чему душераздирающие сцены, – сказала темнота. – Успокойся, она спит.
Илаза дышала глубоко и ровно. Игар осторожно провел ладонью по ее лицу – ресницы были мокрыми.
– С ней ровно ничего не случится… Если, конечно, ты выполнишь обещание. А теперь… ты будешь слушать. Очень внимательно; от этого зависит… ты понял.
Взошел месяц. Игар слушал. Ветер тяжело покачивал спутанные ветви, играл серыми клочьями паутины – Игару показалось, что над головой у него вздыхают чьи-то серые, разорванные в клочья легкие.
– …Повтори.
Он попытался собрать разбегающиеся мысли, обрывки воспоминаний, среди которых безнадежно затерялись те новые, спутанные знания, от которых зависела теперь Илазина жизнь.
– Повтори, ну?
– Я не помню, – признался он в ужасе. – Я не могу… сейчас…
В голове его катался, гремя и подпрыгивая, чугунный шар. Огромный тяжелый шар больно бился о кости черепа, ворочался и грохотал, и ни одной мысли, только тяжесть и боль. Я снова ее погубил, подумал Игар безучастно.
– Не двигайся.
К нему снова приблизились сзади, и уже разорванная рубашка треснула опять. Он замер, ожидая боли – и боль пришла. Будто укус слепня.
Чугунный шар обернулся мыльным пузырем и беззвучно лопнул. Тяжесть ночи отступила – теперь это была просто ночь, ясная и звездная, Игар ощутил запах трав, и рядом, на дне оврага, беззаботно пела вода.
– Спасибо, – сказал Игар одними губами.
– Ты вспомнил?
– Да…
Он медленно повторял названия дальних и ближних городов и местечек – вся провинция Ррок: большой город Турь, почитаемый, будто столица… Близлежащий городишка Требур, где спокон веков полным-полно спесивых аристократов. Устье, многолюдный порт. Далекий Важниц, прибрежная Рава… Дневер, славящийся ремеслами. Олок в предгорьях, Ремет в верховьях… И бесконечное множество сел: Мокрый Лес и Узкий Брод, Утка, Кошка, Речка… Две Сосны, Три Грача, имена зверей и птиц, лесов и озер… И – обязательно надо запомнить – Холмищи. Холмищи, далекое село…
Он твердил и перечислял приметы и повадки незнакомой женщины, которая где-то там, в ночи, спит и не ведает, что по ее душу уже отправлен гонец. Та, что своей жизнью выкупит жизнь Илазы.
– Хорошо, – из темноты снова донеслось отвратительное теплое дыхание. – Теперь посмотри на небо.
Игар поднял голову. Половина небосвода по-прежнему была скрыта серым покрывалом, зато другая, чистая, лоснилась от звезд.
– Где звезда Хота, знаешь?
Игар кивнул.
– Где?
Он поднял дрожащую руку и ткнул пальцем в желтоватую, мерцающую звездочку, примостившуюся на острие длинной безлистой ветки. Отец-Научатель любил рассказывать легенду про то, как мышь попала на небо и заявила, что теперь…
– Звезда Хота опускается за горизонт в середине осени. Времени тебе – покуда звезда не скроется. Рассказать тебе, как я поступлю с ней, с твоей любимой женой? Что я сделаю с ней, если до той поры ты не вернешься вместе с Тиар? Надо говорить, нет?
Илаза спала. Голова ее лежала у Игара на коленях.
– Пощадите ее, – попросил он хрипло. – Я вернусь, но… Она же как-то должна дожить. Ей будет холодно, голодно, страшно… А она княжна и привыкла…
– Не беспокойся, она куда более живучая, чем ты.
Игар снова поднял глаза. Звезды гасли, растворялись в светлеющих небесах; еще немного – и погаснет звезда Хота… А так хотелось посмотреть на спящую Илазу при свете утра…
– …Кстати, Игар.
Он шел медленно, против воли ожидая опускающейся на голову сети. Оклик заставил его споткнуться.
– Надо говорить, что будет, если ты… Скажем, вернешься с бандой головорезов? Что случится с Илазой?..
Игар сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.
Хорошо, что Илаза спит и не слышит этих слов.
Глава вторая
* * *Лицо этой старухи никогда не улыбалось. Но там, в зале, где было много народу и был он, там лицо ее хранило хотя бы видимость доброжелательности; здесь, в маленькой душной комнатке, старуха смотрела, как скаредный торговец:
– Сколько весен ты помнишь?
Девочка напряглась, пытаясь сосчитать; ответила неуверенно:
– Шесть… Или семь…
Глаза старухи сделались маленькими-маленькими и ушли глубоко под лысые надбровные дуги:
– Зачем ты лжешь? На вид тебе не меньше десяти…
Девочка растерялась. Почувствовала, как привычно щиплют, увлажняются глаза:
– Да… но… я помню из них только семь…
Старуха презрительно скривила темные тонкие губы:
– Ты не настолько мала, чтобы не понимать, о чем тебя спрашивают!
Девочка сдержала всхлип. Там, где она жила раньше, о возрасте спрашивали по-другому.
Путешествие не принесло ей радости; разлука с родичами огорчила меньше, чем она ожидала. Здесь, в чужом доме, даже время казалось чужим, неповоротливым, медленным; он говорил что-то о спокойствии и будущем счастье, но слова его проходили мимо девочки, не достигая ее ушей. А уж души не достигая тем более.
– Тебе десять весен, – медленно, будто раздумывая, проговорила старуха. – Ну-ка, разденься.
Девочка повиновалась; старуха долго осматривала и ощупывала ее тощее детское тело, и, вздрагивая от прикосновения холодных рук, девочка думала о кротах, изрывших землю за сараем. Она так мечтала когда-нибудь увидеть живого крота – но видела только мертвых. Тех, которых убили мальчишки…
– Ты созреешь еще не скоро, – сообщила старуха с ноткой разочарования. – Ты будешь учиться и играть с прочими детьми, но у тебя будет своя комната; ты должна помнить, что ты не ребенок больше – невеста, будущая жена господина и наша госпожа… Одевайся.
Она долго не могла справиться с поясом – на ее прежнем, домашнем платье пояса не было вовсе, была веревочка, затянутая узлом; старуха не помогала – просто смотрела и хмурилась. Толстый крючок не желал влезать в дырочку, новую и оттого слишком маленькую, пальцы покраснели и отказывались слушаться – но девочка, закусив губу, пробовала снова и снова, пока дверь за ее спиной не отворилась, и, еще не глядя, она почувствовала появление его.
Его ладони были белыми, как сахар, и загар на тыльной стороне их казался от этого еще темней. Длинные пальцы одним движением вогнали на место непослушный крючок; старуха почтительно склонила высокую седую прическу:
– Да, Аальмар…
Его рука небрежно поймала девочку за плечо, мимоходом погладила, ободряюще потрепала по голове:
– Я уезжаю.
– Уже сейчас? – удивилась старуха.
– Да… – вошедший кивнул. Девочка почувствовала, как ее лицо чуть приподнимают за подбородок:
– Малыш, пойдем? Проводишь меня?
Она посмотрела ему в глаза – и испугалась снова. Как тогда, когда он отрывал ее, ревущую, от матери… Тогда он казался ей самым страшным существом в мире…
Но эта старуха без бровей страшнее.
Девочку уже вели вниз по лестнице; из-за какой-то двери выглянуло чье-то любопытное лицо, скользнула под ногами рыжая кошка, кустик травы у крыльца, и вот уже сильные злые люди удерживают сильных злых лошадей, покачивается пустое тяжелое стремя, блестит на солнце украшение – бронзовая морда собаки на ремешке уздечки…
– Я уезжаю, – сказал он. – Скоро вернусь. Жди меня и будь молодцом… Ты скоро привыкнешь. Все будет хорошо.
Она поняла, что следует что-то сказать; кивнула и прошептала еле слышно:
– Да…
– Скажи мне: удачи, Аальмар. Потому что мне очень нужна удача.
– Удачи…
Она никак не могла запомнить его имя. Оно казалось ей слишком длинным, сложным и некрасивым.
– Удачи… Аальмар…
– До свидания, малыш.
Он вскочил в седло; предусмотрительная старуха отвела девочку подальше. Подальше от копыт, поднимающих пыль, от белозубых, гортанно перекликающихся людей, от хлыстов и шпор, от странных железных орудий, притороченных к седлам…
– Удачи, Аальмар! – крикнула крепкая женщина, прикрывающая глаза от яркого солнца.
– Удачи, Аальмар! – крикнул парнишка лет восемнадцати, и клич его повторили еще несколько голосов, незнакомых девочке, чужих…
Стоя под старухиными ладонями на плечах, она вдруг поняла, что уезжает единственный человек, которого она здесь знала. Более-менее знала, успела освоиться, запомнила его имя…
– …Невеста.
Она рывком оглянулась. У крыльца, чуть поодаль от взрослых, стояли тесной группкой трое мальчишек и девчонка. Четыре пары глаз глядели со странным выражением – ей показалось, что с недобрым. Ей показалось, что они изучают ее пристрастно, презрительно, свысока; наверняка любой из них умеет застегивать пояс и без запинки ответит на вопрос «сколько ты помнишь весен».
Она обернулась, чтобы еще раз увидеть далекое облако пыли на месте уходящего отряда. Чтобы еще раз крикнуть вслед: «Удачи, Аальмар!»
